Алексей Гусаров. Уж не зовут юнцом безусым

Уезжая из славного города на Неве, в ту пору звавшегося Ленинградом, Алексей Гусаров, никогда не носивший усы, садясь в поезд, насвистывал эту незатейливую песню из легендарного фильма, который появился за два года до рождения будущей легенды мирового хоккея. Арифметика – наука нелегкая, потому привнесем вспомогательные данные.

20 лет – уже не становление, а, скорее, созревание игрока. Столько и было Гусарову, ко­торый, отыграв сезон-1983/84 в СКА, отправился в стан московских одноклубников. Если не считать кратковременных наездов, получается, что самый титулованный воспитанник ленинградского хоккея (чемпион мира и Олимпийских игр, обладатель Кубка Стэнли) не был в родном городе 26 лет: сначала засосала столичная суета, а затем американская системность.

«Улыбчив, дерзок, смел и весел, с чертиками в глазах – настоящий гусар», – таким его запомнили в Ленинграде, где Лешу обожали за самоотверженность и незаурядность. Гусаров по-прежнему улыбчив и непосредственен, вот только цвет волос указывает на то, что не каждый теперь может назвать его Лешей. Погрустнели и глаза, но в них продолжают жить те самые дерзкие чертики. Кажется, эти глаза скрывают то, что никогда никому не поведает их владелец, не изменивший своему умению звонко смеяться.

Возвращение Алексея Гусарова в Санкт-Петербург не создало ажиотажа. Он спокойно выходит из метро, в светло-корич­не­вой куртке идет к «Юбилейному» в потоке болельщиков, ни один из которых, глядя на него, не восклицает: «Мужики, глядите! Это же сам Гусаров!». В перерыве он появляется на лестнице, закуривает, и, думая о чем-то своем, направляется вперед с неизменной гусарской улыбкой.

В команду завода Ленина не взяли

К вам сейчас обращаются по имени-отчеству?
Кто как.

От статуса обращающегося зависит?
Не знаю, как сформулировать, но слышу разное.

Вас в этом году часто спрашивали: «Как вы решились вернуться в Питер?» А напомните, как сорок лет назад вы решились ступить на скользкую тропу – лед?
Это было где-то в прошлой жизни, – прежде чем изречь первое предложение, Гусаров улыбнулся, будто погрузился в эту самую прошлую жизнь. – Мое желание играть в хоккей было как океан – безгранично. Я занимался другими видами спорта – лыжами, футболом, – и чем дольше, тем сильнее я понимал: лучше льда и клюшки ничего не придумано. В те годы у хоккея была сумасшедшая популярность. На дворе – 70-е, а значит, Суперсерии СССР – Канада 1972 и 1974 годов, которые не одного меня заразили этой игрой.

Ребенок-хоккеист в то время для родителей – бремя?
Мои родители редко говорили о трудностях. Так что мне сложно судить, чего им стоило это мое увлечение. Они поддерживали мое стремление, стараясь создать все условия, чтобы я занимался спортом. В то время у нас было соцобеспечение – бесплатные школы и спортшколы. Сегодня хоккей называют спортом «голубых воротничков». Он требует существенных затрат. В мое время таких формулировок не было.

Ваша первая хоккейная ко­робка?
Та, что на заводе «Техприбор». Был такой около «Электросилы». Там тренировалась команда «Сокол», где я и начал свой хоккейный путь. В команду завода имени Ленина меня почему-то не взяли. Кому от того стало хуже – не знаю.

Любопытства ради не взглянули на «коробку молодости нашей»?
Там уже смотреть не на что. Ни завода, ни коробки.

Ленинградцы Алексей Касатонов и Николай Дроздецкий, когда вы попали в ЦСКА, помогали как земляку?
Я не знаю, что такое землячество. Команда приняла нормально. Ребят я уже знал – по сборной. Знакомиться ни с кем не пришлось.

Касатонов говорил, что по первости над ним взял шефство Валерий Харламов. Над вами стоял кто-то?
Только Виктор Тихонов (смеется). И весь тренерский штаб.

В современном хоккее возможна такая же тренерская система, какую проповедовал Виктор Васильевич, как считаете?
Течение лет многое меняет. И зачастую – в лучшую сторону. Говорить о применении методики Тихонова в современном хоккее – глупо. Каждому времени – свои таланты и свои гении. Тихонов – великий тренер, попавший в свое время, в котором стал лучшим хоккейным тренером вселенной. Сейчас таковых нет. По крайней мере, я не могу никого выделить, будь то наши или заокеанские специалисты. До тихоновских вершин им, как до Китая раком. Возможно, кто-то проявит себя в новом сезоне.

Татаринов и Белошейкин – одна история на двоих

Дэйв Кинг говорил, что в душе все русские – нападающие. Даже вратари. У вас, одного из лучших «домоседов» в истории хоккея, душа, получается, в атаку не рвалась?
Душа-то, может, рвалась. Но голова ее тормозила. Надо было командному успеху способствовать, а не свое «я» баловать. Так что рвущуюся душу пришлось утихомирить.

В целом ментальность российская и американская сильно разнятся?
Безусловно. Русские – гостеприимный народ, веселый. Американцы – более замкнуты, «в себе». Они дружат до каких-то определенных пределов. В омут с головой, как русский, назвавший кого-то «братом», не бросаются. В США больше улыбаются. В целом улыбки доброжелательные, но, скорее, синтетические. В России больше угрюмых людей.

Особенно утром в понедельник.
Отчасти да, это связано и с образом жизни. Но тут ничего страшного. Ни те, ни другие не хотят войны. За годы, проведенные в США, я это понял наверняка. А то, что политики вмешиваются в жизни народов – от этого никуда не денешься. Политики таким образом строят свою жизнь, свою карьеру.

В НХЛ по какому еще принципу, помимо игрового, могли отсеять игрока?
В каждом клубе существует большая селекционная группа, которая тщательнейшим образом подбирает состав. Селекционеры приносят рекомендации генеральному менеджеру, который выносит решение: брать или не брать. И если с тобой подписывают контракт, значит, на тебя возлагают надежды и помогают тебе расти.

В вашем первом энхаэловском клубе, «Квебеке», играли еще четверо россиян. В их числе – Михаил Татаринов, игрок с сумасшедшим броском и огромным талантом. Почему у него после яркого начала в «Соколе», а затем в «Динамо» и сборной, вскоре все пошло наперекосяк?
Тут от человека зависит. В данном случае – от игрока: чего он хочет от этой жизни. Как бы банально ни звучало, человек – сам кузнец своего счастья, своей судьбы. Миша добился, наверное, того, чего хотел. Что еще тут скажешь? Он хорошо играл, был на лидирующих позициях в «Нордикс». Но после обмена в «Бостон» что-то не заладилось… Что именно? Я за него ответить не могу.

У Евгения Белошейкина аналогичная история, правда, с очень жестоким финалом…
Да, сказанное выше можно отнести и к Жене. Тут ведь как: указывать на какие-то ошибки – неправильно. Сказать «Это судьба»… Он, наверное, мог повлиять на свою судьбу, не доводить до трагедии. Очень печально, когда молодые люди уходят.
За последние годы я потерял многих друзей по команде. Это тяжело…

Роскошь для хоккеиста

Людям, безвылазно прожившим в США и сопредельных территориях 20 лет, сложно влиться в сегодняшнюю Россию и прожить в ней также безвылазно, к примеру, те же 20 лет?
Если бы я родился в Америке и пробыл бы там всю жизнь, приехав сейчас в совершенно новую обстановку, тогда, возможно, да, – многое показалось бы своеобразным. А я до 26 лет жил в СССР, и несмотря на 20 лет, проведенных по ту сторону Атлантики, сохранил русский образ мышления, психологию, даже акцента американского, как слышите, не появилось. Я знал, куда и зачем еду, что меня там ждет. Есть, конечно, некоторые новости, ставшие для меня откровением. Но тут ничего удивительного: 20 лет – не полтора месяца. За этот срок многие, как видите, седыми становятся. Так что преград для моей работы в системе СКА в последующие годы я не вижу.

Сергей Зубов, перебравшись из «Далласа» в СКА, первое время обалдевал от российской бюрократии, очередей и поведения на дорогах. Что для вас стало откровением?
Я не знаю, откуда Зубов уезжал в США, лично я уезжал из России, из СССР. И, вернувшись сюда, не ждал, что тут будет вторая Америка. Все это имелось раньше и никуда не исчезло. Вот, собственно, и все.

Вы в Петербурге с семьей?
Нет. Они в Штатах. Дети приезжали на Новый год – впервые, кстати, оказались в России. Жена тоже месяц гостила. А в основном по скайпу общаемся. Я сначала думал, вообще поговорить не с кем будет вне хоккейной тусовки: ни в Москве, ни в Питере, как мне казалось, у меня никого не осталось. Так что, когда меня нашел одноклассник, был приятно удивлен. Но сказать, что у меня теперь вдоль всей Невы стоят друзья – неправильно. Я вообще стараюсь не распыляться. Человек ­такой.

Касатонов, у которого не заладилось в последние годы в НХЛ, вернулся доигрывать в ЦСКА. У вас таких мыслей после «Сент-Луиса» не возникало?
Во-первых, я бы не сказал, что у Касатонова в НХЛ не заладилось. Он перебрался за океан в 31 год и провел семь сезонов в лучшей лиге мира. Только представьте – на четвертом десятке вновь завоевывать авторитет, доказывать сызнова все то, что ты уже доказал. Двадцатилетним пацанам, рвущимся покорять североамериканский хоккей, гораздо проще. Алексей, по сути, дважды продемонстрировал, что является спорт­сменом мирового уровня. Что касается предложений вернуться, серьезных среди них не было. Если бы настойчиво позвали – я бы приехал играть в Россию.

Последний сезон в НХЛ провели беззубым, потому что знали: закончу – вставлю?
На самом деле с щербатой улыбкой меня очень редко кто мог увидеть. Да, зубы иногда отделялись от десен, но я их вставлял обратно. Иногда сами отрастали… Потеря зубов – это неотъ­емлемая часть хоккея. Для хоккеиста все зубы – это роскошь, которую не каждый может себе позволить.

А какой атрибут хоккея чаще всего вас сталкивал со своей «неотъ­емлемой частью»?
Самые разные. И клюшки, и шайбы, и плечами в столкновениях – чем мне только зубы не выбивали. Все варианты опробовал.

После ухода из «Колорадо» и перехода – в обоих случаях – в «Рейнджерс» ваша карьера и карь­ера Валерия Каменского пошли под откос. Есть в этом закономерность или совпадение?
Понимаете, мы там – дешевая рабочая сила. Когда ее используют, выжимают как белье, от нее попросту отказываются. Что с нами, собственно, и произошло. И когда начинаются подобные обмены, какие ждали нас с Валерой, это намек на то, что пора завершать.

Сожалели, что не доиграли до сорока?Наоборот. Жалел, что не закончил раньше – столько времени мучил себя. Очень тяжело играть на таком уровне в 37 лет.

На вашем счету золото Калгари и Кубок Стэнли. Какая из этих наград ценнее?
В каждую победу игрок вкладывает все свои силы и все эмоции. Все, что есть у тебя внутри. Олимпийский турнир – скоротечный, лишь две недели. Плей-офф Кубка Стэнли проходит два месяца. И это не считая регулярного чемпионата, в котором решается вопрос попадания в кубковый этап. Наверное, лишь в этом разница. В целом же любая победа – самый счастливый момент в жизни спортсмена, приносящий море эмоций, хорошее настроение и желание победить вновь. Это тот сладкий миг, ради которого ты пашешь годами, жертвуя многим, в том числе здоровьем.

Хоккеист, который много чего добился, много кем стал, после завершения игровой карьеры каким образом стимулируeт себя на дальнейшую жизнь? Ведь все лучшее позади…
Проявить себя можно в бизнесе, в спорте на должности функционера, к примеру, на тренерском поприще. Есть много чего… У каждого свои желания и условия их реализации. Я вот при­ехал в Питер. Попробую себя проявить здесь, отдать все, что смогу, для успешного становления СКА, для его будущих побед. При этом, мне, откровенно говоря, неважно, на какой должности я буду, какую роль предстоит исполнять – пусть даже небольшую, – лишь бы у коман­ды все получилось.

Кстати, о бизнесе. Многие наши энхаэловцы, завершив карьеру, надели очки, взяли в руки портфель и сейчас решают деловые вопросы – кто в сфере недвижимости, кто автомобильный салон открыл. А вы?
А я слишком открытый для бизнеса.

Паутина финансовых хитросплетений требует подковерных интриг?
Не знаю. Но я – не бизнесмен… Я, скорее, работяга.

Три гусарских боя

К любителям скинуть перчатки Алексей Гусаров никогда не относился. Советский хоккей тому не учил, а в НХЛ наших игроков брали под другие задачи. Но игра, как и жизнь, порой не оставляет выбора. Безальтернативные ситуации у игроков «Колорадо» чаще всего случались во время матчей против «Детройта». На закате 90-х в НХЛ, пожалуй, не было более принципиальных соперников. Впрочем, не только с «краснокрылыми» доводилось драться Гусарову…

Против Кирка Молтби

(«Колорадо» – «Детройт», плей-офф 1997 года)

Кирк и Алексей подрались из-за Брента Северина. Левый крайний «Эвеланш» жестко встретил у борта сразу двоих – Джо Кошура и все того же Молтби. Соответственно, бить Северина стали тоже вдвоем. Но тут подоспел Гусаров и начал оттаскивать Кирка. Канадцу это не понравилось. Не желал он расставаться с Брентом. Рвался к нему что было сил. Однако на преодоление сопротивления экс-армейца сил не нашлось. Гусаров дважды подряд приложился с правой. Молтби хотел ответить с той же руки, но не достал: рост оппонента – 186 сантиметров не считая коньков. За счет длины рук Алексей не пропустил ни одного серьезного удара: левой он держал Молтби на безопасном расстоянии, а правой, насвистывая между делом «умри, гусар, но чести не утрать», выбивал непослушание из-под шлема канадца.

Против Радека Дворака и Стю Барнса

(«Колорадо» – «Флорида», плей-офф 1996 года)

Дракой это назвать сложно. Скорее, небольшой потасовкой, инициатором которой выступил Петр Форсберг, тогда еще 23-летний. Швед у борта жестко уложил Роберта Швехлу, после чего врезал тому по голове. Дальше заварушки и толкотни дело не пошло. Но уже после следующей остановки игры страсти вспыхнули с новой силой. Радек Дворак и Стю Барнс почему-то накинулись не на Фоппу, а на Гусарова. Ленинградец уходить от противников не стал, влепив сначала чеху, а затем канадцу, за счет чего отбил у обоих желание продолжать начатое.

Против Сильвена Тарджона

(«Квебек» – «Оттава», регулярный чемпионат – 1992/93)

Это была одна из первых серьезных драк Гусарова в НХЛ. Тогда американские тренеры еще называли Алексея мягким защитником, а старожилы лиги продолжали пробовать новичка на зуб. Тарджон, который в 1983 году был выбран в первом раунде под вторым номером канувшим в лету «Хартфортом», бойцом оказался более искушенным. Однако не будь стычки с Сильвеном, возможно бы, та, которой назначено было случиться через четыре года, сложилась иначе, и настроение Молтби было бы иным.

Валерий Каменский о чудо-шайбе с передачи Алексея Гусарова

– Дело было в сезоне-1997/98. Играли в Денвере против «Флориды». Гусаров вытянул на себя двух «пантер», увидел меня перед воротами и прокинул шайбу. Она скакала, перемещаясь от одной ноги к другой. Бросать с ходу – неудобно. Но и момент терять было жаль. «Надо исхитриться», – мелькнуло в голове, и я сделал первое, что пришло в голову, – ударил с разворота, сунув клюшку в падении между ног. Увидев, что шайба в воротах, на всякий случай протер глаза: не поверил, что такая может залететь. Когда загорелась красная лампа, понял, что мы с Лешей сотворили шедевр.

Шайба действительно роскошной вышла. Безусловно, подобные голы – импровизация. Но в то же время, прежде чем что-то сделать, игрок думает. А претворение мысли в жизнь и называется мастерством.

Triple Gold Club

Хоккеисты, входящие в Тройной золотой клуб Международной федерации хоккея

 * действующие игроки. Полужирным выделено соревнование, принесшее игроку членство в «Тройном золотом клубе».