Артур Нуман. Борец за независимость

Ровно в оговоренные 21:00 Артур Нуман спускается в фойе столичной гостиницы Marriott Grand. Улыбчивый, подтянутый, моложавый – неужели голландцу 42? Ему бы еще играть и играть!

Привычка не опаздывать – «родом из детства», вдобавок, видимо, укрепившаяся за годы выступлений под началом апологета порядка и пунктуальности Дика Адвоката.

У Нумана была прекрасная карьера, но, повесив бутсы на гвоздь, он не пошел по дорожке, проторенной тысячами его коллег. Становиться рабом профессии и тренировать каждый день он не захотел, подчинять новую жизнь футболу – тоже. Его нынешний график довольно свободный – в нем находится место как просмотру игроков на правах скаута «Астон Виллы», так и незабываемым вояжам в Рио и Москву с партнерами по ветеранской сборной Голландии. Он много работал на поле, чтобы заслужить право на такую жизнь после ухода с него. Он хотел быть независимым, и у него получилось.

— Сколько раз вы уже бывали в Москве?
— Это мой пятый визит, и третий – в рамках Кубка Легенд. В 2007 году я приезжал с ветеранами моей бывшей команды, «Харлема», мы встречались с московским «Спартаком», чтобы почтить память болельщиков, погибших в давке на трибунах «Лужников» в 1982 году. Несколько игроков «Харлема» из числа тех, кто принимал участие в том злополучном матче, не смогли поехать в Москву и свои места уступили нам, более молодым ветеранам. Это был очень эмоциональный матч, как для самих участников, так и для родственников семей погибших.

— А в течение игроцкой карьеры дороги ваших команд с московскими не пересекались?
— В 2001 году я приезжал с «Рейнджерс» на ответный матч второго раунда Кубка УЕФА против московского «Динамо». Мы тогда выиграли со счетом 4:1, хорошая команда у нас тогда была – Рональд де Бур, Аморузо, Каниджа, Фло, другие ребята…
Этот матч трудно забыть – по дороге из гостиницы на стадион мы попали в жуткую пробку, автобус практически не двигался, и мы могли опоздать на матч. У нас был милицейский эскорт, но другие водители на него не обращали особого внимания – все стояли намертво. Естественно, у пунктуального Адвоката, который привык приезжать вовремя и первым занял место в автобусе, не выдержали нервы. Но это неудивительно, с его-то темпераментом. Он просто бушевал, орал, не находил себе места, не хотел мириться с тем, что команда может опоздать на матч. Игроки же ко всему отнеслись с юмором, у нас этот казус вызывал больше смех, нежели панику. Мне кажется, история с пробкой как раз расслабила нас перед игрой в положительном смысле, и мы подошли к ней в оптимальном состоянии. В итоге все-та­ки успели добраться вовремя и крупно выиграли.

— Вы уже стали регулярным участником Кубка Легенд. Чем вам нравится этот турнир?
— В первую очередь – высоким уровнем организации, все продумано очень грамотно. Все команды останавливаются в одном отеле, и даже если ты кого-то не знаешь или в бытность игроком не пересекался с ним на поле, здесь есть прекрасная возможность пообщаться, хорошо провести время. Более того, знакомых футболистов, с которыми встречались в еврокубках или в играх за сборную, тоже хватает, и я всегда рад новым встречам с ними. Как правило, выбираемся в какой-ни­будь хороший ресторан поужинать, ночная Москва выглядит великолепно. В пятницу обычно организаторы устраивают вечеринку, это тоже прекрасная возможность для общения.
Сам турнир очень интересен – в играх есть соревновательный дух, и никто не отбывает номер. Мы играем, чтобы получать удовольствие от футбола, но в то же время все хотим победить.

— Кубок Легенд помог вам восстановить какие-то старые связи или встретить бывших соперников, с которыми судьба не сводила по завершении карьеры?
— Понимаете, какая штука – на поле все мы, условно говоря, знакомы и в лицо все друг друга знаем. Однако с соперниками, как правило, перекидываешься парой слов до или после игры, и на этом общение заканчивается. Зато здесь никаких барьеров нет – игроки обычно спускаются из номеров в бар, чтобы посидеть, выпить пива или еще чего-нибудь, и тут как раз можно спокойно пообщаться. Круг тем – самый обычный для ветеранов: кто чем занимается после того, как закончил играть, как складываются дела в новой жизни… А еще эти встречи бывают полезными для налаживания деловых связей – я, к примеру, ныне работаю скаутом «Астон Виллы», и мне интересно обсудить с коллегами того или иного игрока, какие-то селекционные моменты или просто обменяться визитками. «Если вдруг поедешь в мой город, обязательно звони, встретимся!» – самая частая фраза в этих беседах.

«Я — защитник? Исключено!»

— Ваша карьера игрока почти неразрывно связана с именем Дика Адвоката, и за долгие годы выступлений под его руководством у вас наверняка сложилось свое мнение об этом специалисте. Если я попрошу вас описать нынешнего рулевого сборной России коротко, несколькими словами, что скажете об Адвокате?
— Футбол для него – еда, питье и воздух, это что-то невероятное! Впервые наши дороги пересеклись, когда мне было 16 лет, – Адвокат тогда тренировал сборную Голландии для игроков моложе семнадцати. Я начинал играть в «Бевервейке», откуда в 14 лет перебрался в «Харлем», а двумя годами позже попал к Адвокату в сборную U-17. В 1987 году Адвокат принял «Харлем» и дал мне шанс дебютировать в высшем дивизионе в 18 лет! Мне повезло – руководство клуба тогда как раз продало левого полузащитника. Под руководством Адвоката я отыграл два сезона в «Харлеме», потом он принял другую команду (выступавший во втором дивизионе СВВ из Схидама, который с ходу вывел в высший дивизион в 1990 году. – c), а я в 1991-м перебрался в «Твенте». В клубе мы вновь встретились в конце 1994-го – я уже третий сезон являлся игроком ПСВ, когда Адвокат принял команду по ходу сезона после увольнения Аада де Моса. С его именем связан и мой дебют в сборной двумя годами ранее.       

— Известно, что именно Адвокат настоял на вашей смене амплуа, передвинув полузащитника Нумана на левый фланг обороны. Насколько это решение повлияло на вашу дальнейшую карьеру и как вы его восприняли изначально?
— Ох, это был кошмар. Я всегда играл в полузащите на позиции левого вингера, а после того как перебрался в Эйндховен, стал еще выступать и в амплуа второго нападающего. И вдруг Адвокат, принявший команду в декабре 1994-го, под конец сезона говорит мне: «Со следующего сезона хочу, чтобы ты стал левым защитником!» Я посмеялся и ответил: «Это исключено!», на что у него тоже был припасен ответный ход. «Назови мне лучшего левого защитника, чем ты, и я его куплю. Только не называй Франка де Бура!» – сказал мне тренер. Франк де Бур на тот момент в «Аяксе» выступал на позиции левого защитника, и в центр обороны его перевели позже.
Вот так я и стал играть слева, но счастливым меня это вовсе не сделало. ПСВ играл по схеме 3–4–3, с двумя «персональщиками» сзади, одним из которых был я. На протяжении 90 минут я персонально опекал форварда соперника, старался не давать ему получить мяч, а как только мячом овладевал сам, должен был его тут же передать кому-то из наших хавбеков. После пяти игр в новом качестве я подошел к Адвокату и сказал, что эта роль совсем мне не подходит, я не получаю никакого удовольствия от футбола, и пусть он меня либо посадит на лавку, либо вообще выведет из основного состава. «Дальше играть так я не смогу», – подытожил я.
Проблема разрешилась неожиданно, мне, если можно так сказать, «повезло» – следующий матч мы проводили на выезде против «НАК Бреда», и соперник разгромил нас со счетом 3:0. После этого Адвокат решился поменять тактику, и мы стали использовать схему 4–4–2, в результате чего я стал классическим левым «бровочником». Адвокат сказал мне: «Теперь у тебя есть свобода действий, можешь идти вперед, атаковать». Получилось так, что и команда как-то синхронно заиграла лучше, мы стали выигрывать, а я на поле делал все: атаковал, защищался, бороздил бровку и всюду успевал. Вот с этого момента я и полюбил свою новую роль. Более того, смена амплуа была, наверное, лучшим ходом с точки зрения моей карьеры в сборной – я стал левым защитником «оранжевых» и очень быстро закрепился на этой позиции в национальной команде.

— Недоумение, похожее на ваше, несколько лет назад у футбольной общественности в России вызвало решение Гуса Хиддинка перевести Юрия Жиркова с левого фланга полузащиты российской сборной назад, в оборону, оставив ему при этом свободу действий по всей бровке. Время показало, что это был дальновидный ход голландца, укрепившего таким образом сразу две линии. Но для самого игрока это, наверное, решение, которое вначале отнюдь не наполняет его энтузиазмом? 
— Абсолютно с вами согласен – это довольно резкая перемена для игрока, и в моем случае все начало получаться лишь после того, как Адвокат сказал мне: «Можешь идти в атаку, когда захочешь». А получалось еще и потому, что на тот момент моим партнером в ПСВ был Филлип Коку, и если я уходил вперед атаковать, он сдвигался на мою позицию и страховал сзади. Поэтому я мог и бежать вперед, и навешивать в штрафную, от чего получал колоссальное удовольствие, но, повторюсь еще раз, – вначале я просто ненавидел эту роль и потому и сказал Адвокату в лицо: «Либо вы усадите меня на лавку, либо я вообще буду смотреть футбол с трибуны».

Звонок на 250 фунтов

— Адвокат известен приверженностью к дисциплине и неукоснительному соблюдению правил, устанавливаемых им самим. Вы лично нарушали какое-либо из них?
— О, да! Один раз получилось действительно смешно: он тогда тренировал «Рейнджерс», и одно из основных правил касалось мобильных телефонов – мы должны были отключать их сразу по прибытии на стадион.
И вот, мы сидим в раздевалке после тренировки, и у меня вдруг звонит мобильник. Я машинально беру телефон и отвечаю на звонок. Адвокат дожидается конца разговора и, громко хохоча, тут же выстреливает: «Штраф 250 фунтов!». В таких случаях он выжидал – ответит игрок на звонок или нет. Если нет, обходился без штрафа. Но раз взял трубку – приятель, ты попался! Он очень строгий тренер, который любит дисциплину, но представление о нем, как человеке сверх меры серьезном, для которого существует только футбол, – ошибочное. У него великолепное чувство юмора. Вы бы видели его лицо в тот момент, когда я взял трубку! Он громко засмеялся, а потом сказал мне: «Ты напоролся на штраф. Правила известны – принимать звонки в раздевалке нельзя!». Отбарабанив это, продолжил хохотать. Естественно, штраф я заплатил. Мы все к штрафам спокойно относились, поскольку понимали, что Адвокат эту систему ввел не для пополнения клубной казны, а для соблюдения дисциплины – деньги, собранные таким образом, уходили на благотворительность, в больницы, на помощь бедным…

— В то же время Адвокат не приемлет двойных стандартов и сам старается подавать подопечным пример. В его биографии, написанной вашим соотечественником Мартеном Мейером, упоминается эпизод, в котором Адвокат, будучи наставником СВВ, ехал на матч на своей машине, попал в метель и, слетев с дороги, врезался в дерево. Несмотря на аварию, он сумел добраться до стадиона, а игроки его приветствовали стоя, выстроившись в шеренгу. Но он все равно выписал себе штраф и, оплатив его, прокомментировал эпизод словами: «Мне нельзя было опаздывать!»
— Не знал про эту историю, но охотно верю – в этом весь Адвокат! Он всегда очень трепетно относился к соблюдению дисциплины и следил, чтобы все командные мероприятия проходили вовремя. Перед утренней тренировкой мы должны были быть в сборе к 10:00 часам и ни секундой позже. В 13:00 в расписании стоял обед, и начинался он после того, как тренер всем пожелает приятного аппетита. Мне самому нравилась его пунктуальность, поскольку еще с детства привык к дисциплине. Если у тебя ужин или встреча назначены на девять вечера, будь добр быть на месте в это время. Игроки это тоже понимали и старались не опаздывать, поскольку иначе штрафа было не избежать. Адвокат чутко это регулировал, хорошо понимая значение поговорки «Дай человеку палец, и он откусит у тебя всю руку».  

Несбывшаяся мечта

— Со сборной Голландии под руководством Гуса Хиддинка вы сражались за бронзу на чемпионате мира 1998 года. Что тогда у вас лично вызвало большее огорчение – проигрыш хорватам или удаление в четвертьфинале против Аргентины, не позволившее вам выступить в полуфинальном матче с Бразилией?
— Пропуск полуфинала. Мы были так близки к главной цели – выходу в финал чемпионата мира, и даже после той красной карточки я радовался тому, что мы обыграли Аргентину и сыграем с Бразилией. Но по ходу матча со мной произошла странная штука – я вдруг понял, что нервничаю куда больше, нежели когда нахожусь на поле, и почувствовал себя беспомощным, поскольку партнерам ничем помочь не мог. Когда играешь, ты вовлечен в процесс и стараешься выполнить свою работу на отлично. А тут сплошные нервы…
Несмотря на дисквалификацию, я все равно надеялся, что мы обыграем бразильцев, и я получу шанс сыграть в финале. Разочарование после поражения в полуфинале трудно описать словами, тем более обидно проигрывать такой матч в серии пенальти. Мы все верили, что поборемся за золото, и высокая конкуренция за место в составе позволяла строить такие планы – на каждой позиции у нас были два или три очень сильных игрока и каждая тренировка становилась похожей на кубковый финал, все старались доказать Хиддинку, что заслуживают место в составе. А еще от нас отвернулась удача – по левой стороне у нас с Марком Овермарсом была классная связка, мы понимали друг друга с закрытыми глазами… И надо же такому случиться, что перед полуфиналом я получаю дисквалификацию, а Марк пропускает игру из-за травмы, в результате у нас на ровном месте возникли проблемы на левом фланге (Овермарс получил травму в игре 1/8 финала с Югославией и попал в запас, но Хиддинк выпустил его на замену на 64-й минуте матча против Аргентины. Вингер в итоге травму усугубил и не смог выйти на поле против Бразилии. – С.). Хиддинку на ходу пришлось тасовать состав, но мы проиграли бразильцам.

— Надо полагать, что настроение перед матчем за бронзу было, мягко говоря, не приподнятым?
— Да уж, после поражения в полуфинале ряд игроков окончательно потеряли мотивацию, это было видно и до игры, и в перерыве, некоторые опустили головы и уставились в пол. Я пытался встряхнуть их, сказал им в раздевалке: «Черт, но у нас же все еще есть шанс вернуться домой хоть с чем-то! Завоюем третье место – получим медаль, а так проиграем и уедем с пустыми руками…» Но этот призыв не подействовал, мы все равно проиграли.  

— Свои ощущения из раздевалки после этой игры еще помните?
— Стояла гробовая тишина, разочарование среди ребят – глубочайшее. У нас была команда, напичканная игроками высокого уровня, способными пробиться в финал. За те пять недель, что мы провели вместе, каждый думал только об одном – о финале. Мы понимали, что у нас есть качества для достижения этой цели, и надеялись не только сыграть в финале, но и победить в нем.
После поражения от Хорватии игроки сникли, опустив головы, молчали все. Помню, под самый занавес встречи в штрафной соперника снесли ван Хойдонка, но арбитр пенальти не дал. Это был шанс сравнять и попытаться выиграть в дополнительное время, но, увы, свисток промолчал. Очень трудно настроиться на такую игру, когда понимаешь, что основная задача осталась невыполненной. Вдобавок хорваты на ту игру были настроены куда лучше, чем мы, у них горели глаза, они очень хотели выиграть.  

Бушующий ван Гал

— Что перенесли тяжелее – невыход в финал ЧМ-1998 или поражение от ирландцев на финише отбора к ЧМ-2002, лишившее Голландию путевки на японо-ко­рей­ский мундиаль?
— Ох, это тоже была настоящая катастрофа, еще одна черная страница в истории голландского футбола. По сути, у нас был практически тот же состав, только сменился тренер (преемника Хиддинка, Франка Райкарда, в 2000 году сменил Луи ван Гал. – С.). Но по ходу отбора мы не показывали лучшие результаты, в частности, не надо было терять очки против тех же ирландцев дома, но мы сыграли вничью, 2:2. Что касается того пресловутого матча в Дублине, то хозяева в начале второго тайма остались вдесятером (на 54-й минуте был удален Гери Келли. – С.) и нам представился прекрасный шанс воспользоваться численным преимуществом. Мы старались изо всех сил, я был заменен, поскольку после ухода ирландца с поля не было необходимости играть до конца матча в четыре защитника. Ван Гал сделал ставку на атаку, выпустив сразу после удаления Хасселбайнка вместо Зендена, а чуть позже ван Хойдонк заменил меня, но плодов это не принесло. У меня все еще в голове крутится мяч, забитый Джейсоном Макатиром, который стал в итоге для ирландцев победным…
В раздевалке было тихо, все будто пребывали в ступоре. В то, что мы вылетели, не мог поверить никто. Для многих игроков это был последний шанс сыг­рать на чемпионате мира, для меня – возможность ощутить неповторимую атмосферу мундиаля в третий раз. После игры мы вернулись в Голландию, через несколько дней в Эйндховене предстояло сыграть еще один отборочный матч, в этот раз с эстонцами. И вот на следующий день команда садится завтракать, и тут ван Гал встает из-за стола и устраивает нам разнос! Ох, вот он нас тогда пропесочил! Мне кажется, его тирада продолжалась примерно полчаса, и все это время он разбирал по косточкам игру, причины поражения, объяснял, что мы сделали не так. Самое интересное – после игры он не сказал нам ни слова, видимо, не хотел устраивать разбор полетов по горячим следам, ждал подходящий момент.

— Вы играли под руководством Хиддинка и Адвоката. В чем схож их тренерский стиль, если вообще есть какие-то точки соприкосновения, и каковы самые яркие отличия этих специалистов?
— Хиддинк более открытый, общительный, и, я думаю, именно по этой причине он сумел добиться больших успехов в самых разных странах, он тонко чувствует менталитет того или иного человека. Адвокат строже, более прагматичен, всегда разложит игрокам свои замыслы по полочкам и настоит на неукоснительном их выполнении. Меня часто спрашивают, кто был моим лучшим тренером. Ответить трудно, поскольку мне довелось работать под началом таких феноменальных тренеров, как Хиддинк, Адвокат, Райкард, ван Гал… Дика знаю очень хорошо, он за все эти годы не изменился ни на йоту, остался таким же, каким я его знал еще 25 лет назад в Харлеме. Это профессионал высочайшей пробы, знает все о футболе и, если берется за работу, всегда выкладывается на 110 %. Вот за это его качество – неутомимо трудиться – его очень ценят, и он всегда востребован. Когда в его дверь постучали боссы российского футбола, я не удивился. Такие тренеры – штучный товар. Свою квалификацию он в очередной раз подтвердил выходом в финальную часть Евро-2012 с российской сборной. У Хиддинка тоже сложилась блестящая карьера – ПСВ, сборная Голландии, потом командировки в Корею, Австралию, Россию, и везде он добивался успеха. Да, с Турцией не вышел на Евро, но, несмотря на это, он все равно входит в число величайших тренеров мира за последние 50 лет.

— У вас был великолепный отрезок карьеры в Шотландии, увенчавшийся завоеванием с «Рейнджерс» десяти трофеев за пять лет. Тем не менее вы решили закончить карьеру в 33 года, хотя могли продолжать еще как минимум пару сезонов. Оглядываясь назад, никогда не пожалели об этом решении?
— Все, с кем я общался по завершении карьеры, говорили мне, что я пожалею, считали, что я поторопился заканчивать в 33. У меня на тот момент было предложение вернуться в Эйндховен, ПСВ предлагал двухлетний контракт, «Фейенорд» тоже хотел подписать меня, так же как и некоторые клубы в Англии и Испании. Но я давно для себя решил – как только почувствую, что не могу показывать 100 % того, на что способен, – тут же закончу. Летом 2003 года я должен был принять решение. Я тренировался самостоятельно и по мере приближения предсезонки представил, через что стоит пройти в который уже раз, и решил: «Нет, я не хочу через это проходить вновь!» Тем же летом родилась и моя первая дочь, и я решил закончить карьеру. Все были удивлены. Годом раньше я решил прекратить выступления за сборную, и это тоже стало большим сюрпризом для всех, но я хотел принять это решение сам, а не дожидаться, когда меня перестанут приглашать из-за возраста, травм или просто потому, что я уже не тот. За сборную Голландии я выступал 10 лет, был на четырех крупных турнирах, и хотел сам решить, когда уйти. Оглядываясь назад, скажу лишь, что решение закончить карьеру стало, наверное, одним из лучших, что я принимал в своей жизни – это были прекрасные годы, у меня сложилась великолепная карьера, я побывал во всех уголках мира, выступал в великих клубах, 45 раз надевал майку сборной, и в итоге подумал: «Пора заняться чем-то новым!».

Независимый гедонист

— Футболисты нечасто признаются, что не хотят, чтобы футбол и по окончании их карьеры играл доминирующую роль в жизни. Вы – иного мнения и по этой же причине упорно отказываетесь от тренерской работы в клубе. В будущем ваша позиция останется такой же незыблемой или все же не исключаете ее пересмотра?
— Я вряд ли передумаю. Во-первых, я учился в колледже, чтобы получить диплом преподавателя физкультуры, это и есть моя основная специальность. Я поступил в колледж, когда мне было 15, и отучился три года. Никогда не знаешь, как сложится карьера футболиста, и я очень хотел получить образование и стать преподавателем. Диплом колледжа также дал мне шанс получить тренерскую лицензию. На тот момент я думал: «Когда закончу играть, обязательно стану тренером!», но когда наступил этот день и я реально мог трудоустроиться тренером, ощущения были совсем иные. «Господи, я не хочу тренировать! Вновь проводить каждый божий день на стадионе, нет, не хочу», – подумал я.
Тренер работает семь дней в неделю 24 часа в сутки, это адская работа без выходных. Я не хочу так работать – мне нравится путешествовать, бывать в новых странах, иногда с семьей, иногда с друзьями, посещать с ними игры Лиги чемпионов… Если бы я стал тренером, я не смог бы жить такой жизнью, это несовместимо.

— Но тренерский опыт у вас все же был – в голландской молодежке. Не понравилось?
— На протяжении полутора лет я работал помощником главного тренера молодежной сборной Голландии, но это совсем иной график. Подключаться к работе нужно было примерно раз в две недели, и эта работа меня лишний раз укрепила в мысли, что я не хочу работать тренером.
Я помогал хорошо известному вам Кору Поту, у нас сложились прекрасные отношения, мы здорово понимали друг друга, и Кор был весьма разочарован, когда я решил покинуть тренерский штаб. «Я хочу, чтобы ты оставался частью команды», – сказал он, на что я ответил, что это был великолепный опыт, но тренером я быть не хочу.
Мне нравится пробовать что-то новое, у меня был опыт работы аналитиком на телевидении, а перед началом этого сезона главный тренер «Астон Виллы» Алекс Маклиш предложил мне работу скаута. Этим на данный момент и занимаюсь, много езжу, бываю на матчах в Голландии, Германии, Франции, просматриваю игроков, и пока мне эта работа очень нравится. Но кто знает, может быть, через год я пойму, что интерес к ней уже угасает и я хочу заняться чем-то другим.
Мне нравится бывать с командой ветеранов в разных уголках мира, в январе мы провели несколько дней в Бразилии, играли на Копакабане, это было здорово. Я считаю, что мне очень повезло в жизни, и благодарен судьбе, что могу заниматься любимым делом. Когда я был еще подростком, отец дал мне дельный совет. «Попытайся обрести независимость как можно раньше! – сказал он. – Если повезет, ты станешь профессиональным футболистом и сможешь зарабатывать достаточно, чтобы стать независимым и не работать до 63 лет. Будь умницей, грамотно распоряжайся заработанными деньгами, и все получится». Действительно, это прекрасное ощущение, когда встаешь утром и можешь заниматься тем, что тебе самому нравится.

— Ваш отец жив?
— Да. У него был маленький частный бизнес, он работал бухгалтером на подряде у разных компаний. Он работал дома, его офис был на втором этаже, и я мог его видеть гораздо чаще, чем это было бы возможно, будь он офисным работником. Когда ему было нужно взять выходной, он его брал, поскольку был сам себе хозяином. Я всегда об этом помнил и по прошествии лет понял, что отец был абсолютно прав. В моем нынешнем положении у меня тоже есть свобода – работа скаутом позволяет мне быть вовлеченным в процесс, смотреть игры, но, в то же время, у меня остается возможность заниматься и другими вещами – к примеру, приехать в Москву, и я действительно радуюсь такой поездке. Друзья говорят, что мне везет, я бываю в Бразилии, России, Китае, других странах, и с ними трудно не согласиться, это здорово.  

— По окончании карьеры вы остались жить в Шотландии. Что вам так там понравилось?
— Уж точно не погода! В 1998 году я был игроком ПСВ и после чемпионата мира сразу несколько клубов хотели подписать меня. Обдумывая до этого гипотетическую возможность отъезда за рубеж, я всегда твердил себе, что есть страны, в которые я ни за что не поеду. Одной из них была Шотландия. Причин хватало – чемпионат не самый сильный, погода не подарок, холодно… мне казалось, что там не очень уютно жить. И где я в итоге оказался? В Шотландии!!! Это странно, поскольку у меня был вариант перебраться в мадридский «Атлетико», и я даже провел с женой целую неделю в Мадриде. Сразу после этого мы отправились в Глазго, и, как только прилетели, у меня возникло чувство, что я – дома! ПСВ – это не просто клуб, это семья, и схожее чувство я испытал когда очутился в «Рейнджерс» – меня встретили в аэропорту, показали стадион, и все, с кем приходилось встречаться, относились ко мне доброжелательно, с теплотой, давая понять, что меня действительно хотят видеть в своем клубе. Я тут же почувствовал себя как дома, и сомнения в том, где именно продолжать карьеру, спонтанно отпали.
Поэтому и неудивительно, что я решился осесть в Шотландии после того, как прекратил играть, – мне и моей семье нравилась страна, шотландцы – очень добрые, открытые и дружелюбные люди. Мы жили в пригороде Глазго, нам нравился город, не говоря уж о красоте шотландских пейзажей – едешь на машине, а вокруг просто невероятной красоты природа. Более того, там родились наши дети – старшей дочери уже девять, младшей – семь.

— Сегодня, насколько мне известно, вы живете на родине…
— Полтора года назад мы вернулись в Голландию. Принять такое решение было не просто, но, тщательно взвесив все аргументы за и против, мы все-таки решились на этот шаг. Подумали, что так будет лучше – у детей появится возможность быть ближе к своим бабушкам и дедушкам, времени на общение с близкими будет больше. Мы осели в Бевервейке, это городок, расположенный неподалеку от Амстердама, оттуда родом моя семья, а совсем рядышком живет мой брат. Вначале было очень трудно – после 12 лет, прожитых в Шотландии, где жизнь семьи была полностью обустроена и налажена, понадобилось время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. На протяжении долгих лет я говорил: «Еду домой» и при этом имел в виду Шотландию. Моим соотечественникам это не всегда было легко понять. «Ты же голландец, твой дом – здесь!» – слышал я частенько в свой адрес. И вот, когда уже пришлось принимать решение на долгий срок, мы посчитали, что надо вернуться.

— В декабре 2008 года в Голландии возродили институт второй сборной или, как ее принято называть у вас, – «В-команды», а вы стали ее менеджером. В России с недавних пор тоже появилась вторая сборная, и мнения насчет целесообразности ее существования разделились, причем критиков хватало с избытком. Такая команда, на ваш взгляд, может принести пользу?
— В Голландии эту затею тоже раскритиковали многие. Мне кажется, ошибкой было то, что эту сборную назвали «B-командой», надо было придумать другое название, скажем, «расширенная сборная» или что-то в этом роде. Само название – «B-команда» – наводит на мысль, что это второй эшелон. Многие голландские клубы были против этой сборной, их руководители спрашивали, зачем она вообще нужна, если уже есть молодежка. На самом деле, это была отличная идея – в такой команде 25–27-летним футболистам можно было получить неплохую игровую практику в матчах с сильными вторыми сборными других стран. В то же время есть масса игроков, которым 21–22 года, но они еще не проходят во взрослую сборную, а какого-то промежуточного звена нет. В частности, «В-команда» создавалась с учетом этой проблемы. Многие клубы неохотно отпускали игроков во вторую сборную, но ее главный тренер Йохан Нескенс сразу объяснил игрокам свою позицию: «Вы здесь, это не первая сборная, но вы очень близки к ней, и мы постараемся организовать хорошие спарринги с сильными командами».

— Но отсутствие сильных соперников как раз и есть одна из основных бед вторых сборных – в структурах подавляющего большинства футбольных федераций таких команд попросту не существует…
— Согласен, найти достойного соперника не так легко. Мы встречались с молодежными сборными Германии и Италии, это были очень хорошие контрольные матчи, особенно запомнился спарринг с немцами на их поле (матч, проходивший 27 марта 2009 года в немецком Алене, подопечные Нескенса выиграли со счетом 4:0. – С.). Несмотря на это, сопротивление со стороны клубов продолжалось, и после трех проведенных игр «В-команду» распустили. Хотя своей цели она все равно достигла, поскольку некоторые ее игроки в итоге пробились в состав основной сборной.

— Что вам лично дал опыт совместной работы с такой футбольной легендой, как Йохан Нескенс?
— Когда я начинал заниматься футболом, легендарное поколение Кройффа, Нескенса и остальных голландских звезд второй половины 1970-х у нас, мальчишек, вызывало восхищение. Работать вместе с Нескенсом – одно удовольствие. Я всегда помнил, каким замечательным игроком он был, а позже наши дороги пересеклись в сборной – он два года проработал в тренерском штабе Хиддинка, в том числе был с командой и на ЧМ-1998. Нескенс – незаурядная личность, и нам, игрокам, особо нравилось, что он в штабе. Формально он был тренером, но в то же время проводил много времени с нами. Он создавал прекрасную атмосферу в сборной и стал, по сути, связующим звеном между футболистами и тренерским штабом. Мы всегда хорошо ладили, и я без раздумий принял его приглашение поработать вместе в «В-команде». У него отличное чувство юмора, сам может и пошутить, и посмеяться, но в то же время Нескенс – это кладезь знаний, у него колоссальный опыт, и говорить с ним о футболе можно часами.

Неуловимый Кирьяков

— После роспуска «В-команды» вы помогали Кору Поту в голландской молодежке. На ваше решение покинуть тренерский штаб отчасти повлияла неудача в отборе на молодежный Евро-2011?
— Мы, к сожалению, не смогли решить задачу выхода в финальную часть чемпионата Европы, хотя в своей отборочной группе заняли первое место, опередив будущего чемпиона – Испанию. Формат Евро таков, что нам все равно пришлось пробиваться в финальный турнир через стыковые матчи. Нашим соперником была сборная Украины, крепкая команда, которая обыграла нас в Голландии со счетом 3:1. Ответный матч мы выиграли 2:0, но в Данию отобрались украинцы за счет большего количества мячей, забитых на выезде. А Испания через плей-офф все же вышла в финальную часть и даже завоевала там золотые медали.
Несмотря на неудачу, я считаю, что получил хороший опыт в молодежке. У нас было много талантливых ребят – к примеру, Вайналдум и Стротман из ПСВ, Лук де Йонг из «Твенте», Сим де Йонг из «Аякса»… Поэтому вдвойне жаль, что команда не смогла максимально реализовать свой потенциал, на Евро наши ребята точно не были бы лишними.

— Вы примерно полгода работаете скаутом «Астон Виллы». Как возникла эта идея?
— Предложение поработать вместе поступило от Алекса Маклиша, под руководством которого я провел пару сезонов в «Рейнджерс». На протяжении последних двух лет мы регулярно общались, в том числе обсуждали перспективных игроков. Я каждый раз называл ему несколько фамилий, но он ни разу не послушал меня (смеется), и теперь все эти игроки выступают за сильнейшие голландские клубы – к примеру, Дрис Мертенс, миниатюрный левый вингер ПСВ, два года назад играл в «Утрехте», Мусса Дембеле из АЗ так вообще уехал в английский «Фулхэм», список можно продолжать...

— Теперь понятно, почему в клубе из Бирмингема пока нет голландских новичков. Появятся ли они в обозримом будущем?
— Надеюсь, что да. Я упомянул лишь пару футболистов, но талантливых ребят гораздо больше. У того же АЗ есть несколько прекрасных игроков, которые могли бы усилить «Астон Виллу», и Маклиш даже сам приезжал в Голландию, чтобы вживую посмотреть АЗ. К слову, их полузащитника Расмуса Эльма сватали в Россию недели три назад, но в итоге сюда перебрался только Понтус Вернблум (шведского хавбека подписал столичный ЦСКА. – c). Я смотрю игры и надеюсь, что одного-двух игроков в итоге подпишем. Путешествую много – на той неделе во Франции смотрел матч «Валансьен» – «Лилль», перед этим в Германии «Байер» – «Штутгарт». В Бирмингеме бываю раз в две-три недели.

— Этот вопрос наверняка вам задавали сотни раз, вот и я не буду оригинальным: лучший среди футболистов, с которыми вам доводилось играть в одной команде?
— (Улыбаясь.) У нас есть минут 15–20? Практически невозможно сделать выбор, если твоими партнерами были ван Бастен, Гуллит, Райкард, Куман, Бергкамп, Ромарио, Роналдо… Кстати, о Ромарио расскажу отдельно, особо запомнился один эпизод, связанный с ним. В 1992 году я перешел из «Твенте» в ПСВ, где уже играл бразилец. Лишь потом я узнал, что именно Ромарио настаивал, чтобы руководство ПСВ подписало меня. Он знал меня по «Твенте» и считал, что такой левый вингер здорово смотрелся бы в связке с ним в качестве ассистента. С Ромарио мы вместе отыграли один сезон, с молодым Роналдо, пришедшим в 17 лет в коман­ду, – целых три. Я счастлив, что мне довелось поиграть с такими людьми, они входят в число лучших нападающих в истории футбола.

— И наконец – кого было труднее всех опекать?
— Насколько удачно ты опекаешь вверенного тебе игрока, во многом зависит от того, как ты сам подошел к конкретному матчу, насколько разобрал соперника и, собственно, своего визави. Иногда очень трудно опекать низкорослых, юрких, техничных, настырных игроков. Помню, однажды ПСВ под руководством Аада де Моса играл в еврокубках с немецким «Карлсруэ» (в сентябре 1993 года в первом раунде Кубка УЕФА «Карлсруэ» выбил голландцев по сумме двух встреч, 2:1 и 0:0. – c). Я тогда был атакующим полузащитником, и перед началом ответной игры в Эйндховене, закончившейся без забитых мячей, де Мос поручил мне персональную опеку легионера «Карлсруэ» Кирьякова. К тому моменту я ни разу в своей карьере не отвечал персонально за игрока на поле, это было впервые. Но Кирьяков был просто неуловим, я не мог ничего с ним сделать – финт, дриблинг, скорость, все при нем… Мне не оставалось ничего, кроме как бить его по ногам, но арбитр все видел, и я быстро схлопотал «горчичник», так и не справившись с задачей!