Бойкот и Пепси

Ровно 32 года назад, 20 января 1980-го, 39-й президент США Джеймс Эрл Картер-младший объявил о бойкоте Олимпиады в Москве. Первые последствия этого решения сегодня никак не назовешь трагичными: весь тираж журнала «Америка», в котором была представлена олимпийская команда США, пошел в печку, да официальным языком Игр стал французский. Вместо английского, разумеется.

Трагедия куда масштабнее. Сразу же после выступления Картера стало совершенно ясно, что из Москвы со временем последует, как сказали бы сегодня, симметричный ответ. А для вящей симметрии следующие Игры проводил американский Лос-Анджелес.

Трагедия атлетов

Два поколения спортсменов лишились Олимпиад. Часть из них участвовали в Играх с секвестированным составом участников, когда во множестве видов программы отсутствовали сильнейшие. Вспомним легкоатлетиче­ский, скажем, турнир в Москве-80 без американцев и западных немцев или, допустим, соревнования штангистов в Лос-Анджелесе без наших и болгарских богатырей. И сегодня помню, какой смех разобрал, когда я увидел результат победителя Олимпиады в тяжелом весе в сумме многоборья. Австралийский штангист с «характерной» для Зеленого континента фамилией Лукин выполнил норму мастера спорта СССР, чего с лихвой хватило для завоевания золотой медали.

Множество спортсменов высочайшего класса, лишенные права принять участие в главном старте четырехлетия, досрочно завершили карьеру, не видя смысла изнурять себя тяжелейшими тренировками. То была полномасштабная трагедия. Спортсмены стали заложниками политиков.

Тогда, зимой 1980-го, мы лишь начинали об этом задумываться. Потребуются годы, чтобы осознать все последствия картеровс­ кой речи, произнесенной 20 января.

Надежд на изменение ситуации не было. По нашу сторону железного занавеса все отлично понимали: идет холодная война, а на войне — как на войне.

Многие и руководствовались тогда принципом «черт с ней, с колбасой (одеждой, машиной, Олимпиадой), только бы не было войны». Настоящей. А из совет­ских газет того периода следовало, что подобная опасность весьма реальна.

Многие советские спортсмены в результате бойкота получили такой шанс победить (в отсутствие лидеров), о котором и мечтать не могли. Но вот что интересно: сколько я с ними ни разговаривал, ни один не только не радовался этому — все они воспринимали случившееся как личную трагедию. А ведь олимпийская медаль гарантировала представителю «любительского» советского спорта очень большие по меркам того времени и той страны деньги.

Ребята постепенно приходили в себя после испытанного шока и тренировались с удвоенной энергией. Советских спортсменов, как ни крути, поджидала ДОМАШНЯЯ Олимпиада. Выступления перед СВОИМИ трибунами. Это мобилизовало и несколько скрашивало горечь, возникшую в результате бойкота.

В отечественной прессе царила истерия, опять же совершенно в духе холодной войны.

Пепси гасит огонь войны

На подготовке к Играм решение Картера не сказалось. Она шла полным ходом. Из Москвы стремительно выбрасывали бомжей, алкоголиков, рецидивистов и проституток, которых в стране победившего социализма не могло быть по определению.

В Ленинграде таксистов переодели в синие форменные курточки и строго приказали вежливо вести себя с клиентами. Госпитализировать иностранцев в Питере разрешалось исключительно в одну больницу, персоналу которой выдали голубые халаты, кадрово усилили медиками, владеющими английским языком, и «парамедиками» из КГБ.

Одна больница — маловато для огромного города. Колумбийца, получившего травму в матче олимпийского турнира с чехами, со стадиона им. Кирова на реанимобиле (отменно оборудованном «форде», таких к Играм питерская «скорая» получила аж целых четыре) везли на улицу Гастелло — довольно долго для парня с переломом ноги.

В обе столицы по случаю Олимпиады завезли пепси. То был прорыв. Народ закупал поначалу ящиками, понимая, что скоро исчезнет. А главное, понимая, что, попивая легендарный напиток, о котором все слышали, но видели прежде только в кино, приобщаются к Западу. Более того, ощущают себя как бы западными людьми. Свободными и благополучными.

Баночное пиво — нечто совсем уж заоблачное — поступило перед Играми в основном в Москву. В Белокаменной перед стартом Игр и колбаска на прилавках появилась, чтобы исчезнуть вместе с улетевшим Мишкой.

Так что, невзирая на все потуги Джеймса Эрла Картера, праздник у нас все же состоялся.

За праздником на Руси обычно следует похмелье. Горькое.

«Считать нецелесообразным участие советских спортсменов в Олимпийских играх в Лос-Анджелесе ввиду грубого нарушения американской стороной Олимпийской хартии, отсутствия должных мер обеспечения безопасности для делегации СССР и развернутой в США антисовет­ской кампании…».

Это постановление Политбюро подписал умирающий генсек Константин Черненко в мае 1984-го.