Бывший президент московского «Спартака» Андрей Червиченко: «Гонка без финиша»

В футбол Андрей Червиченко пришел из бизнеса; в бизнес, закончив с футболом, и вернулся. Почти уверен, что именно бизнесмен–президент Червиченко первым начал вслух говорить о таких очевидных, в сущности, вещах, как эскалация цен на российском футбольном рынке, несоразмерность стоимости продукта его качеству, несоответствие товара ярлыку. Ну хорошо, если не самым первым, то одним из. Это было и пять, и шесть лет назад: Червиченко, подчиняясь сложившимся на рынке законам, часто и агрессивно их критиковал, заявляя, что ничем хорошим игры в миллиардеров не кончатся.

Об этих пророчествах я напомнил успешному бизнесмену Андрею Червиченко в самом начале нашего почти часового разговора о деньгах и не только.

Пузырь лопнул

— Вы ведь, можно сказать, пионер движения под девизом «Пузырь лопнет».
— Невелика честь. Особой проницательности для таких прогнозов ни тогда не требовалось, ни сегодня. Любой человек, мало-мальски смыслящий в науке менеджмента, должен это понимать.

— Да, но локальный футбольный кризис — всего лишь мизерная часть кризиса глобального.
— А какая разница? Сути дела это не меняет: с экономикой нашего футбола давно уже все было ясно. Остановиться, опомниться, протрезветь мы не смогли бы ни при каких условиях. И пришли бы к краю пропасти без глобального кризиса, со своим личным. Футбол никогда не был в России бизнесом. Мы говорили на эту тему всегда в охотку, а делать ничего толком не получалось. Нам всегда было проще посмеяться над европейской скупостью, чем ужаснуться собственному гусарству. Немца под пыткой не заставишь оставить в ресторане 100 евро чаевых, а русскому и 500 мало. Так или нет?

— Ваши ощущения, связанные с тем, что сегодня вы вне футбола? Что это — облегчение, сочувствие к бывшим коллегам, может быть, ностальгия по эмоциям и публичности?
— Вот не ностальгия — это точно. Решение о выходе из футбольного бизнеса было сложным, и у него много причин. Но одно я понял вовремя: это гонка, у которой может не быть финиша. Бегут по дистанции нефтяники, газовики, железнодорожники, губернаторы, представители частного капитала и машут бумажниками. Причем частный капитал по определению аутсайдер, ему всегда тяжелее, ему нужно догонять.

Мой ответ — облегчение. Хорошо, что успел вовремя. Рад, что угадал.

— Большой на выходе получился минус?
— Минус был, пока я финансировал «Спартак». А в нашем деле критически важно, как, когда и с чем ты выходишь из проекта. Я вышел успешно.

 

— Умные люди говорят, что кризис нас пока танцует, но скоро начнет ужинать.
— По моим прикидкам, только будущей осенью может наступить понимание того, насколько глубоко засосало глобальную экономику. В том числе, само собой, и по футбольным вопросам многое прояснится.

— Ваш профильный бизнес серьезно пострадал?
— Пострадал, конечно, но пока терпимо. Просто дело в том, что период инвестиций в те проекты, которыми я занимаюсь сегодня, пришелся как раз на кризис и на общем падении цен удалось значительно сэкономить. А прибыли, надеюсь, начнутся уже в послекризисные времена и оправдают ожидания.

Война «крыш»

— У вас, по вашему собственному выражению, всегда кирпич в кармане — чтобы боялись. Представьте, Андрей Владимирович, что вы по-прежнему владелец клуба и вынуждены резать расходную часть бюджета, в том числе контракты футболистов. Как в этой ситуации следует себя ставить?
— Кирпич тут точно не помощник. Нужно садиться за стол переговоров в надежде, что твои аргументы будут поняты и приняты. Это очень тяжелая работа. Тем более что в футбольной среде хватает людей невменяемых, умеющих только брать.

— Вам приходилось заниматься «хирургией» на практике?
— Да, были случаи. Например, с контрактом Ващука, когда поэтапно выяснялось, что он не только в «основе» не заиграет, но и для дубля слабоват.

— Какой самый «тяжелый» контракт вы подписывали?
— Разумеется, контракт Титова. Егор в то время был реальным лидером «Спартака» и получал хорошие деньги. А чемпионом лиги, насколько я помню, одно время считался Ролан Гусев. Футболисты — они как бабушки на лавочке, их хлебом не корми, дай про «кто сколько» поговорить. Егора сразу просветили, что Ролан круче чуть ли не в три раза.

— И он, видимо, стал добиваться от вас справедливости.
— Знаете, меня не нужно было ни о чем специально просить. Если действительно интересно — пообщайтесь с людьми, которые работали тогда в клубе. Они расскажут, что президент всегда был в курсе, кто насколько вкладывается в работу, и старался вовремя реагировать. Я честно платил по своим счетам. Спросите у Димы Парфенова, что он чувствовал, когда, подписав вот в этом кабинете хороший контракт, на следующий день сломал ногу и понял, что с футболом, возможно, придется заканчивать. Дима получил все деньги до последней копейки, и это, я уверен, справедливо. Егору тоже деньги подняли, конечно, и он стал зарабатывать больше всех в премьер-лиге.

— Хорошо, давайте вернемся к истокам темы и предположим, что невменяемых, как вы говорите, большинство. Никто не хочет терять гарантированные контрактом деньги, никто не идет навстречу клубам, Палата РФС по разрешению споров завалена исками. Что дальше?
— Чтобы спасти целое, нужно уметь жертвовать частным. Палата, если ей придется столкнуться с такого рода делами, должна сразу создать прецедент и выступить на стороне клубов. Такое решение, даже единичное, может отрезвить народ и позволит вовремя погасить пламя глобального конфликта.

— Розыгрыш варианта «форс-мажор»?
— Это уже к юристам. Но в любом ином варианте готовьтесь к череде банкротств и соответственно — к полному пересмотру всей структуры российского футбола. Речь ведь идет не о газовых и нефтяных ­командах, которых не так много, как хочется мечтать, и которые о кризисе особо не задумываются, потому что прямого повода нет. Повод есть у тех, у кого «крыша» слабенькая и каждый рубль на счету.

— Низшие лиги уже вовсю сыпятся. Как считаете, может, стоит действовать на опережение и уже сегодня думать о переформатировании структуры на сезон-2010, например?
— Премьер–лига и второй дивизион, на мой взгляд, прямых реформ не требуют, а про первый я уже устал говорить. Что еще должно произойти, чтобы всем, кто принимает решения, стало ясно: нет никакого смысла растягивать турнир на 9000 километров с запада на восток, когда есть Уральский хребет и спортивный опыт деления на географические зоны? Первый дивизион тратит просто безумные деньги на перелеты-переезды. В среднем, наверное, раз в пять больше, чем премьер-лига.

Люди и клубы

— Кризис рано или поздно закончится. С чем, на ваш взгляд, выйдет из него российский футбол: с умением считать деньги или с уверенностью в том, что 500 евро чаевых — норма?
— Корень вопроса, мне кажется, немного в другом. Деньги в российских клубах считать умеют, можете поверить. Но существует проблема порядочности менеджмента, который знает, что в определенных условиях доить хозяина можно бесконечно долго. Прямо картинка из живой природы: плывет акула, а вокруг нее крутятся рыбы-прилипалы — и кормятся, кормятся, кормятся.

— Двадцать миллионов долларов за Тимощука вы, помнится, назвали адекватной суммой. А тридцать миллионов евро за Данни?
— «Зенит» выиграл чемпионат России, Кубок УЕФА и Суперкубок. Цель в данном случае оправдала вложенные средства. Тимощук вытащил для Питера два сезона подряд, эффективность Данни тоже ни у кого не вызывает сомнений. И потом, посмотрите, как хитро действует на рынке «Зенит»: он берет адаптированных иностранцев или уже сложившихся россиян. «Зенит» работает с большими деньгами, но рискует ими минимально. Через десять лет тридцать миллионов евро за Данни никто в футболе за деньги не посчитает, а Суперкубок — это навсегда.

— А если через десять лет такие люди, как Данни, будут стоить миллион и ни центом больше? Кризис ведь…
— Это вряд ли. В долгосрочной перспективе мировая экономика все-таки растет, печатный станок всегда работает.

— В те дни, когда «Химки» считались банкротом, пошли слухи о вашем возвращении в клуб. Была под ними реальная почва?
— Очень зыбкая. Серьезный разговор мог состояться только в том случае, если бы в руководстве «Химок» не осталось ни одного человека из нынешнего дирижерского состава.

— Со Стрельченко лично разговаривали?
— Один раз. В основном были, скажем так, контакты с послами доброй воли.

— Какие сегодня питаете чувства к «Спартаку»?
— Да просто наблюдаю. Хорошо проплаченная кампания, по итогам которой я был назначен главным врагом всего спартаковского на планете, давно сгинула, а что на выходе? Мои медали — вот они, можно полюбоваться. А что было после? Кроме лозунгов и истерик, связанных с неизбежным возрождением великого клуба, ничего не припомнить. Хочешь — так считай, хочешь — эдак, а при Червиченко у «Спартака» был лучший, чем после него, результат. Сейчас понятно только одно: в кресле гендиректора должен сидеть симпатичный блондин со спартаковским прошлым. Все остальное, как обычно, в тумане. Почему Лаудруп с его одним-единственным сезоном в «Хетафе»? Кто такой Кариока? Куда девать Моцарта?

— Вы в свое время тоже проблему тренера решить не смогли.
— Не смог, да, потому что меня вечно торопили, а от хороших советчиков вокруг было тесно.

— Есть все же в этом маленьком футбольном мире тренер, который снова сделал бы «Спартак» «Спартаком»?
— Пусть многие посчитают эту идею крамольной, но я назову фамилию Газзаева. Я бы очень внимательно присмотрелся к этой кандидатуре. Когда в конце 70–х «Спартак» принимал Константин Иванович Бесков, это тоже казалось нелепицей. А вышло так, что теперь Бесков стоит в одном ряду со Старостиными. Газзаев — блестящий специалист, он никогда не шарахается в крайности и знает о тренерском ремесле все.

— Вы, насколько известно, достаточно тесно общаетесь с Валерием Георгиевичем. Неужели, зная его, можете предположить, что согласится?
— Согласится или нет — совсем другая тема. Я с Газзаевым ее не обсуждал.

В тему. Из регламента чемпионата России по футболу для команд премьер–лиги на 2008 год

Форс-мажор — обстоятельства непреодолимой силы: землетрясение, наводнение, ураган, пожар, военные действия, национальные и отраслевые забастовки, запретительные акты государственных органов власти, эпидемии и тому подобные события, действие которых нельзя было ни предупредить, ни предотвратить никакой предусмотрительностью и никакими затратами.

Кстати

В апреле прошлого года Андрей Червиченко приобрел на знаменитом аукционе Christie’s нефритового слона с алмазными глазами (высота фигурки 19 сантиметров) работы знаменитого Фаберже. Изделие конца XIX века являлось топ-лотом в разделе прикладного искусства. Стартовая его цена составляла 300 тысяч долларов. Червиченко взял свое, доведя стоимость лота до полумиллиона. С учетом кассовых сборов покупка обошлась бывшему президенту «Спартака» в 601 тысячу долларов.

После того как Андрей Червиченко продал контрольный пакет акций «Спартака» структурам Леонида Федуна, одним из ключевых вопросов их взаимоотношений стал трансферный сертификат Егора Титова, принадлежавший экс-президенту. Червиченко хотел получить за права на лучшего в тот период футболиста России шесть миллионов долларов, клуб готов был выложить три (кстати, «Динамо» и «Москва» выражали готовность раскошелиться на искомую «шестерочку» по первому требованию). Компромисс был найден с большим трудом: по некоторым сведениям, сумма отступных составила в итоге пять миллионов долларов.

В качестве одного из вариантов места для строительства спартаковского стадиона фигурировал в свое время участок земли между станциями метро «Университет» и «Проспект Вернадского». Стоимость строительства оценивалась на тот момент (2002 год) в 200 миллионов долларов. При этом Андрей Червиченко собирался строить не просто арену, а развлекательный комплекс с магазинами, ресторанами и бассейном. Но проект пришлось заморозить. Говорят, главным образом потому, что президент «Спартака» испытывал явный дефицит нужных связей в правительстве Москвы.

Дословно. Владислав Ващук, бывший защитник «Спартака»

Вызывает меня Червиченко. Благодарит за сотрудниче­ство и объявляет, что «Спартак» отныне не нуждается в моих услугах. Я пытаюсь выяснить, в чем дело. А он в ответ: «Ты сдал игру «Уралану». Ты накануне матча встречался с Шалимовым и Писаревым». Тогда я иду в наступление: «Интересно, за сколько я сдал игру? Может, цифру назовете?» Ответ Червиченко меня поразил до глубины души: «Я знаю, что ты не за деньги игру сдавал. Просто так, по дружбе».

Это что–то новое — сдавать по дружбе. А вообще обидно было, конечно. На самом же деле людям просто нужен был повод, чтобы меня убрать. Они его нашли.