«Шпасибо!», «Шпасибо!»

Теперь несложно понять, что чувствует человек, через месяц после призыва в армию узнавший, что его невеста решила выйти замуж за другого… Опустошение. Полное. Вызванное чудовищно досадной обидой, доходящей до злости.

Когда вечером в отеле кто-то попытался заговорить о первой московской игре с Израилем — мол, кабы не та осечка, этот матч становился бы для нас увеселительной прогулкой, тему мгновенно закрыли: при чем тут прошлое? Абсолютно все было в наших руках за два тура до конца отборочного цикла — и этот шанс мы снова «прохлопали».

— Сказка закончилась, — с привычной самоиронией сказал Аршавин в автобусе, неспешно катящемся по летному полю к самолету.

Как теперь собрать, настроить команду на Андорру, на полноценный тренировочный процесс в эти дни? По пути в Барселону говорили преимущественно об этом. Тем более что уехал в расположение «Спартака» Павлюченко, жалуются на ссадины другие игроки. Да и настроение — понятно какое. В тель-авивском аэропорту сборная шла на регистрацию параллельным курсом с болельщиками, которые возвращались домой с футбола. Сначала фанаты фотографировались с командой, затем стали шутить, затем шутить зло — про городки, лапту, намекая на те виды спорта, в которых Россия еще может на что-то рассчитывать. Сказать в ответ было нечего. Только Гус Хиддинк, не отказавший ни одному из фанатов в совместном фото, бормотал после каждого очередного снимка с голландским акцентом свое «шпасибо».

К нему, кстати, у простого народа претензий не было. Кто-то убеждал: голландца необходимо оставить у руля сборной во что бы то ни стало. Кто-то пытался сосчитать, скольких российских коллег осчастливил Хиддинк этим поражением? А один вспомнил наполненный глубинным смыслом афоризм Вячеслава Колоскова: даже если поставить главным тренером нашей сборной Иисуса Христа, результат все равно будет тем же.

Виталий Мутко — сменщик первого президента РФС — вернувшись после матча в отель, отправил супругу в номер, а сам вместе с новоиспеченным президентом РФПЛ пошел пообщаться с игроками за ужином. И вдруг остановился на третьем шаге, замер.

— Может, я чего-то не понимаю? Может, внутри команды что-то не так, а?

Пауза… Возможно, что-то и не так, но разве обсудишь это на ходу?

— Что Хиддинк на пресс-конференции говорил?
— Про Кержакова израильтяне спросили: как можно было так не уважать соперника, чтобы сказать — мы, мол, Израиль обыграем в любом случае, даже если у них на поле выйдут тринадцать человек?

— А он?
— Он — красавец, своих не сдает. Сказал, не верит слухам, а сам лично такого не слышал.

Мутко вздохнул и пошел в ресторан своей узнаваемой походкой моряка, привыкшего к сильной качке. Как ни старался он передать команде свой эмоциональный порыв, сделать этого не смог, хотя вроде бы и делал для этого все: заходил подбодрить игроков на полдник, был вместе с ними в раздевалке перед игрой, успел еще раз пожелать стартовому составу удачи прямо на поле, обменявшись рукопожатиями за пару мгновений до свистка арбитра.

Все было тщетно: в первом тайме команда спала на поле, дожидаясь непонятно чего. В перерыве Гус скажет:

«Видно для вас это ничего особо не значащий, рядовой матч, раз вы так играете...»

Подействовало. Но забитого мяча не хватило даже для ничьей. Бог его знает, что теперь будет в Андорре?

И уж тем более — дальше.

Тель-Авив — Барселона