Человек, который смеется

В каждой сборной обязательно есть «любимец публики». Игрок – находка для журналистов. Игрок – удача для тренера. Тот, кто в силу своего таланта может позволить себе то, что вряд ли сделает любой другой из его партнеров.

В мае, когда команда прилетела в Альбасете на крайне неудобный по срокам товарищеский матч с испанцами, Игорь Колыванов, помогавший в тот момент отвечавшему за сборную Александру Бородюку, услышал около стадиона:

«Вас на фарт сюда пригласили?»

Мы всегда неудачно играли с Испанией, а тут еще находящихся в предотпускном состоянии футболистов отечественной премьер-лиги ждала команда Луиса Арагонеса, считающаяся фаворитом в любой встрече на своем поле. Колыванов, только-только победивший на юношеском чемпионате Европы, тоже «попал» на предварительной стадии испанцам 0:3.

Шутка была острая и удачная. «Подколол» второго тренера Андрей Аршавин. Правда, на этот раз обошлось без последствий – не то что при Георгие Ярцеве, раздражавшегося порой от предельно независимого поведения зенитовца.

Случай не единичный. Андрей, не претендуя на роль лидера сборной, ее вожака, капитана – и подтверждая эти наблюдения своими интервью, – вполне доволен в национальной команде той ролью, которую он сам для себя придумал. Ролью человека, которому дозволено все. Все, что он сам считает необходимым сделать или сказать.

Он не король. Или по меньшей мере – не король на троне. Можно было бы назвать его шутом, но сравнение это тоже будет натянутым. Единственная в таком случае уместная параллель – знаменитый Шико Дюма. Человек, который смеялся над всеми, но не позволял никому смеяться над собой.

Ему нравится конфликт – не скандал, а именно конфликт, столкновение. Особенно, когда получается проявить свой интеллект. Что придает его игре особый шарм: обмануть, перехитрить защитников – это ведь та же дуэль, и Аршавин постоянно подчеркивает свою сущность бретера, дуэлянта. Перефразируя известный афоризм про изобретателя револьвера Кольта, можно сказать:

«Господь Бог придумал людей крупными и не очень, а мяч уравнял их шансы».

Его история абсолютно кинематографична: мальчик из небогатой да еще и неполной семьи, росший без отца, трудом и талантом пробившийся к славе. Если другой кумир Питера Александр Кержаков может позволить себе быть понятным, одинаковым, то Аршавина никогда не раскусить – говорит он с тобой откровенно или дурачится? Кто еще из игроков сборной мог сказать в большом интервью про президента РФС:

«Он, конечно, пообещал бы решить мой «квартирный вопрос», но никогда не решил бы».

Аршавин сделал это без нажима, не отвечая на наводящий вопрос, в ситуации, не требовавшей этого признания. Вполне вероятно, потому, что незадолго до этого Гус Хиддинк высказался в адрес первого официального лица отечественного футбола в той же газете не менее резко. Скорее всего, Андрей «задел» Мутко, именно не желая уступать голландцу. Типичный поступок звезды, а Аршавин – именно звезда сборной.

Он всячески это подчеркивает. На поле – не подсказывая, а указывая партнерам. Как лучше сыграть, куда надо было давать передачу. Хиддинк не вмешивается, не запрещает. Напротив, кажется, что голландец доволен. И ведь никто из «сборников» не огрызается, как часто бывает, когда человек, пытающийся руководить, не имеет устоявшегося авторитета. У Аршавина он, безусловно, есть. Немалый.

Думается, если бы он захотел, то мог довольно быстро стать не только звездой сборной, но и ее «вожаком». Но, кажется, ему это не нужно.

Многие литературоведы, историки, пытаясь разобраться в постоянных противоречиях в жизни Пушкина, недоумевали: как он, будучи столь тонкой, глубокой, чувственной натурой, мог одновременно восхищаться царем и быть с декабристами, искренне воспевать любовь и ходить по девкам? Бродский объяснил это просто: у поэта есть одна обязанность – перед языком. Обязанность быть поэтом. Все остальные претензии не стоят выеденного яйца.

Аршавин – тоже поэт. По меньшей мере, его футбол – поэзия.