Чемпион мира-2015 Сергей Шубенков: Установил мировой рекорд «по руке», а потом меня не пустили в Рио

С чемпионом мира 2015 года в беге на 110 метров с барьерами мы встретились в Сочи. Шубенков приехал на сноубордический контест Red Bull Roll the Dice и был готов для обстоятельной беседы. За тридцать минут разговора стало ясно: оптимизма 26-летний спортсмен не теряет. Улыбается, шутит и ждет. Ждет, когда IAAF все-таки одобрит его заявку на получение нейтрального статуса. И вчера, наконец, это случилось! Шубенков и еще шесть россиян получили одобрение международной федерации легкой атлетики выступать на соревнованиях в статусе нейтральных спортсменов. А значит дорога на чемпионат мира, который пройдет с 5 по 13 августа в Лондоне, открыта!

Предложили поехать в нейтральную страну

— Сейчас я нахожусь в Адлере на сборе по линии сборной России. Тренируюсь на базе «Юность», где есть все для изолированного существования в течение неограниченного периода времени. Там я был большую часть марта, и буду находиться там же большую часть апреля. У меня активный период подготовки к лету — важный, ответственный, и с другой стороны самый тяжелый. Усиленно тренируюсь.

— Почему все-таки затянулся процесс с получением нейтрального статуса?
— Не знаю. Вроде как это связано с перепроверкой старых допинг-проб еще прошлых чемпионатов мира. А сроков рассмотрения заявок никто не устанавливал.

— Вас это ожидание сильно напрягает?
— У меня дел хватает. Я готовлюсь, условно говоря, к чемпионату мира. На этот турнир у меня стоят самые высокие цели и задачи. Хочу всех порвать (улыбается)! Мы уже однажды это сделали, а марку надо держать. Конечно, вся эта ситуация влияет. Я много думаю об этом, но подготовка, тем не менее, идет на самом высоком уровне.

— Министр спорта Павел Колобков сказал, что выступать под нейтральным флагом неправильно. Очевидно, это подразумевает и нейтральный статус. Когда вы читаете подобное, вам не становится дурно?

— Сначала, отвечая на этот вопрос, думал одно. Но потом я прочитал интервью полностью. Колобков имел в виду другое: он говорил, что неправильно со стороны IAAF ставить спортсменов в такую ситуацию. Именно это, как я понял, он имел в виду. Вы ведь помните, как только я в январе подал заявку на нейтральный статус, случился медиа-взрыв. Хотя уже тогда кто-то отправлял заявки, сейчас же вся сборная России сделала это. И в тот момент Колобков выступил в мою защиту. Причем не только он, но и другие руководители сказали, что все нормально.

 

— То есть их позиция с того момента не изменилась?
— Не думаю. Люди просто выдернули кусок этой цитаты. Я сам удивился, прочитав такое. Подумал, неужели поменял позицию? Но потом ознакомился с полной версией и там он говорит, скорее, про IAAF, которое поступает не красиво. Лично я никаких угрызений совести по поводу нейтрального статуса не испытываю.

— Самое нелепое обвинение в предательстве, которое вы слышали за последнее время?
— На мой взгляд, любое обвинение в предательстве в моем случае нелепое. Самое… Как-то мне предложили поехать в нейтральную страну (улыбается). Тренироваться там и готовиться на нейтральные деньги. Ничего глупее я не слышал.

Родченков — наиболее ценная находка для IAAF

— Сейчас популярна история, когда бывшие спортсмены становятся информаторами ВАДА. Вам такого не предлагали?
— Что значит, не предлагали? Люди же не по приглашению становятся информаторами. А, скорее, по своей инициативе.

— Может, ВАДА лично для вас сделало исключение и само вышло?
— Чтобы я стуканул на кого-то? (улыбается). Нет, не выходило. Понимаете, проблема этих информаторов в том, что информирует о том, чего сами не знают или делают это в выгодном для себя ключе. На самом деле Родченков для ВАДА получился наиболее ценной находкой. Потому что он говорил: было то-то, делалось так-то, получилось следующее. Но на этом ведь не он, не другие информаторы останавливаются и делают свои умозаключение. Говорят, что виноваты все, только не они! Начинают рассуждать о вещах, к которым не имеют отношения.

Насчет информаторов, я выяснял вопрос, как обстоят с этим дела в мире. Посмотрел статистику ВАДА. И в России все с этим в порядке. Нарушений по наводкам информаторов выявлено в районе десяти. Если сравнивать с другими странами, то в Италии это около сорока нарушений, около тридцати во Франции и так далее. То есть, тенденций к информированию в мире не так и много, только в пяти странах это число больше 15. Но при этом говорить, что в России их нет совсем нельзя.

— В одном из интервью вы сказали, что ваш единственный допинг — это вино.
— Я не люблю такие заголовки. Потому что допинг — это очень серьезная вещь. И говорить о том, что мой допинг — это такая-то штука неправильно. У нас слишком большое внимание концентрируют на этом. Но не весь спорт допинг, не вся легкая атлетика допинг. Шутить с этим не стоит. Порой, открываешь новостную ленту по легкой атлетике, а там все новости про допинг. Будто у нас ничего хорошего нет. А соревнования, которые проходят, — это не так интересно.

— Кстати, а где вы сейчас проходите проверки на допинг-пробы?
— РУСАДа ко мне не имеет никакого отношения уже давно. С 2012 года меня контролирует IAAF. У них заключен контракт с IDTM, это мировая компания со штаб-квартирой в Швеции, которая занимается сбором и анализом проб. Они приезжают ко мне на внесоревновательный контроль. А во время соревнования все организуется на месте организацией, которая проводит соревнования. По такому графику я работаю уже 5 лет.

«У вас же там система, мы никак не можем проверить»

— Если бы появилась возможность, что бы вы сказали тем российским легкоатлетам, по чьей вине вы пропустили один из главных стартов своей жизни.
— Сложный вопрос. Я до конца верил, что люди в IAAF покажут здравомыслие. И до отстранения всей команды дело не дойдет. Понятно, что поводов было достаточно. Понятно, что в России не все в порядке с допингом в легкой атлетике. Но никто и никогда не отстранял всю сборную. На мой взгляд, надо брать людей причастных и как-то с ними работать. А попали такие спортсмены, как я. Хотя меня никто никогда в жизни не заподозрил в применение допинга. Потому что такого не было.

Люди начинают говорить: «У вас же там система, мы никак не можем проверить». Да что значит не можете проверить?! Все можно проверить, посмотреть. Нас тестируют постоянно. Все эта ситуация меня наталкивают на глобальные мысли. Как, например, должна быть перестроена система борьбы с допингом. Ведь сейчас до ужаса все не прозрачно. Никто не понимает, что происходит — где, кто, кого столько тестируют. Потому что если спортсмена не спросить, он и не скажет, сколько раз он сдает пробы, никто никогда и не узнает. Что-то прояснится только в том случае, если что-то найдут. Сейчас нам ведь рассказал Зеппельт: нашли запрещенное вещество, но концентрация слишком маленькая, поэтому расследование решили не делать. Но больше того — этой ситуации даже огласки решили не придавать. Нашли и замолчали. Решили, что повода к расследованию нет. Но теперь об этом и говорить не надо, что ли? Это же проблема! Как быть уверенным в том, что спорт чист, если система настолько закрытая?

— А сам Зеппельт столь уж независим?
— Не знаю. Сам он в том скандальном интервью Ольге Скабеевой заявил, что за гонорары не работает. Но я готов даже в это поверить — журналисты скорее жадны до сенсаций, чем до денег.

— Недавно я слышал такое мнение, что надо прекратить платить большие деньги за медали, прекратить содержать спорт за счет государства и тогда допинг элементарно станет принимать не выгодно. Никто не захочет ради небольших гонораров гробить свое здоровье. Разделяете такую точку зрения?
— Если сравнивать нашу зарплату с футболистами, то она кроме смеха ничего не вызовет. Но это сложный вопрос. Он стоит не только на уровне государства. Международные федерации ведь тоже говорят: «давайте не будем вкладывать столько денег в спорт, и не станет допинга». Но это не решение ситуации. Тоже самое, что бороться с перхотью — можно шампунем, а можно гильотиной. Но по большому счету мне без разницы — получить деньги от государства или спонсора. Легкая атлетика сегодня в России сама по себе не может генерировать деньги.

— Если вы все-таки получите нейтральный статус, кто будет оплачивать вашу подготовку? Уже есть какая-то договоренность?
— Подготовку будет оплачивать Минспорт. Так было всегда, в этом плане мало что изменилось. Не думаю, что наступят перемены. Но пока никакой конкретики нет, проблемы надо решить по мере поступления. Я еще не получил нейтральный статус, а мы уже делим и говорим кто за что должен платить. Это не очень правильно.

Подошел какой-то человек и сказал: «А давай-ка ты потренируешься в Лос-Анджелесе»

— За последний год у вас появлялись мысли о завершении карьеры?
— И делать что? У меня мысли появлялись о том, что я хочу завершить карьеру как можно позже! Вон Киму Коллинсу 40 лет, а он до сих пор бегает и ставит личные рекорды. Я наоборот планирую бегать как можно дольше, как можно лучше. А заканчивать, когда самый лучший возраст… Нет, об этом не думал. Люди ведь пика в нашем виде достигают как раз в 27-28 лет.

— Вся эта неопределенность отражается на вашей подготовке?
— Летом было тяжело, когда все это бушевало. Сейчас накал страстей поутих. Ажиотаж ушел. Сейчас полегче. Все равно привыкаешь…

— Вас все-таки приглашали тренироваться в Америку?
— Это все шутки. Меня в Америку пригласили тренироваться, когда я только выиграл чемпионат мира, приехал на следующий старт и ко мне подошел какой-то человек в возрасте, вроде бы тренер и сказал: «А давай-ка ты потренируешься в Лос-Анджелесе». Я ответил: «Ого, как круто. А мы моего тренера возьмем?». «Неееет, ну что ты! Твой тренер уже немолодой человек, семейный. Для него такой переезд наверняка будет в тягость», — ответили мне. Отнесся к этому с иронией: классно-классно, только где же вы раньше были, друзья? (улыбается)

— Ваше отношение понятно. А как соперники реагируют на ситуацию, в которую вы попали?
— Соперники в основном относятся безразлично. Кто-то краем уха что-то слышал, читал. Случилось и случилось. Общая позиция такая: если IAAF такие решения принимает, значит им виднее. А что Сергея нет — да, обидно, плохо. Все на уровне разговоров, вроде солидарности. Подчеркну еще раз: я против, чтобы от легкой атлетики отстранять целые сборные. Ведь подобные ситуации и раньше возникали. Например, в 2012 году вдруг выяснилось, что сборную Ямайки полгода не тестировали совсем. Кто-то сказал: «А, может, их на Олимпийские игры не допустить?» Но все быстро обрубилось. Когда поняли, что и Усейна Болта придется не допускать. Тогда решили не делать резких движений. С нами обошлись иначе.

Рекорд Меррита выглядит недостижимым

— Как вы считаете, без вас Олимпийский забег на 110 метров был профанацией?
— Нет, профанацией не был. Но результат получился невысокий относительно Олимпийских игр.

— Ваш лучший результат 12.98. Мировой рекорд — 12.80. Его реально побить?
— Это жестко. Пока такие задачи не ставим. Но это реально очень быстро. Тем более, что до этого он был 12.87, а потом Мерритт взял и обрушил... Пока это выглядит недостижимым результатом.

— Кстати, мировой рекорд хорошо оплачивают?
— Да, в порядке.

— Можете назвать сумму?
— Нет. Потому что оплата идет из разных источников. Что-то платит сама IAAF, но там ведь еще есть всякие спонсорские премии. А со спонсорами у кого что в контрактах прописано, я не знаю, по разному бывает. Для общего ориентира могу называть сумму от 50 000 долларов.

— Дмитрий Шляхтин занимает две должности — президента ВФЛА и председателя совета директоров «Крыльев Советов». Это многим не нравится. А вам?
— Надо понимать, что Шляхтин пришел, когда вся эта история с допингом вскрылась. Он стал таким антикризисным менеджером. Для этого он и был избран. При этом, тогда каких-то ключевых решений он не принимал. Рулить, насколько я понимаю, пытались другие люди. Но не получилось. И сейчас в федерации произошла очередная управленческая реформа, и Шляхтин непосредственно за нас взялся. Учитывая, что год его работы уже прошел, он уже понимает, что делать. Контакт с IAAF у него есть. На самом деле мне сложно все это комментировать, ведь я спортсмен. А про деятельность федерации узнаю из новостей. Я взаимодействую со своим тренером. Поэтому не могу вполне точно отдавать отчет в том, что происходит.

— Но положительные сдвиги вы видите?
— Да, сдвигов достаточно. Самое главное, что идет работа с IAAF по восстановлению статуса федерации. Действующих лиц просто во всем этом процессе очень много. Но под санкции попала только наша федерация, потому что у IAAF есть рычаги влияния только на ВФЛА. Они ведь не могут что-то предъявить тому же Минспорта. Есть еще во всей это цепочке РУСАДА. Я не могу сказать, что федерация делает что-то не так. Они делают все, что в их силах.

Нравится медиа-среда

— У вас уже есть планы, чем заняться после завершения карьеры? По-моему, из Сергея Шубенкова получился бы отличный функционер.
— Я задумываюсь над тем, что будет дальше. Функционер? Почему бы и нет. Тренер? Это тоже интересно. Когда я понял, что на Олимпиаду не попал, то пришел на телевизор. Там мне тоже безумно понравилось. Это тоже один из вариантов. Они действительно есть. Писать вроде бы тоже неплохо получается. Я пока не знаю, что мне будет интересно, когда я буду старше. Хотя, если бы я завершил карьеру прямо завтра, то выбыл бы медиа-среду.

— Есть факторы, которые могут помешать вам «добежать» до Токио-2020?
— Понимаете, когда история только начиналась, я был уверен, что сборную не отстранят. Когда отстранили, я был уверен, что статус восстановят в кратчайшие сроки. Когда сказали, что сборная все же не поедет в Рио, но индивидуально будут допускать, то для меня это было глотком воздуха. Пусть у них там претензии к организации, но отдельные и непричастных атлетов допустят. Я до самого конца надеялся на благоразумие!

— Как оказалось, зря.
— Когда я первый раз подал заявку на нейтральный статус, то на неделе как раз у меня были соревнования. Там засекали по ручному секундомеру, без электронной системы. И я установил мировой рекорд. Пробежал 12.7. Последний раз 12.8 бежали в 80-х годах, а с тех пор «по руке» никто не засекал. Я был насколько вдохновлен, а потом меня не допустили до Рио. Это был шок. Поэтому сейчас все разговоры о надеждах, ожиданиях… Я правда не знаю, как на них отвечать.

— Где проходили эти соревнования?
— В Барнауле на стадионе «Лабиринт».

— А в плане физики в 30 вы будете так же хороши, как в 26?
— Это все зависит от методики подготовки. Но в этом плане мы пока что всегда делали правильный выбор. Со здоровьем вроде бы тоже проблем нет.