Чемпион СССР — 1984, экс главный тренер «Зенита» Вячеслав Мельников: «Когда вернулись из-за границы, подумал: «Нам бы так загнивать!»

(Фото: ФК «Зенит»)

В гостях у «Спорта День за Днем» — Вячеслав Мельников, один из самых интеллигентных игроков и тренеров «Зенита» за всю историю, человек, которому 7 марта стукнет 60. Хотя в это и не верится. Ведь гол «Днепру» в чемпионате СССР 1984 года на заснеженном поле стадиона в Днепропетровске — и сейчас перед глазами, словно вчера это было! Гол, который открыл «Зениту» дорогу к первому чемпионству.

Дело было вечером, делать было нечего

— Больше десяти лет в «Зените» в качестве игрока, победный гол «Днепру» на «золотом» финише 1984 года — это про Вячеслава Мельникова знают все. А как начинался ваш путь в футболе?
— Мне было лет шесть лет, когда в родном Павлове-на-Оке отец впервые взял меня на стадион. Играло наше «Торпедо» в классе «Б» (аналог современного второго дивизиона. — «Спорт День за Днем»). Увидел, что на поле бегает много людей, да еще в разной форме. Понравилось (смеется). Поэтому приобщился быстро. Хотя футбольных университетов не оканчивал. Это сейчас есть академии, а тогда начинал во дворе, детей в нашем районе было много, баталии устраивали постоянно. Позже записался в секцию, там тоже все было по-простому. Каждый занимался в своей форме, тренер приходил, кидал мяч, а через час-полтора забирал. Вот и вся тренировка. После чего мы шли доигрывать во дворе. Сегодня это выглядит каменным веком, но так ведь и было. Какую-то форму нам стали выдавать, когда начали выступать в соревнованиях на призы клуба «Кожаный мяч».

— Финты с ударами где отрабатывали?
— Для этого времени было предостаточно. Учеба давалась легко, поэтому за тетрадями после школы не засиживался. Родители на работе, дома делать нечего, шел во двор. Там стояла большая электробудка, в нее и лупил допоздна — правой, левой, на силу, на точность… Мне всегда нравилось тренироваться. Сейчас уже могу признаться: большим талантом я никогда не был, брал желанием и работоспособностью.

— Кстати, по поводу связи между успеваемостью в школе и способностями на футбольном поле. С кем вам как тренеру позже было легче работать — с простым парнем «от сохи» или тем, кто поумнее?
— Это вечный спор, и однозначного ответа здесь не найдешь. Вот, например, Сашка Панов. В школе у него были большие проблемы и с оценками, и с посещаемостью. Но он сообразительный настолько, что выход находил из любой ситуации. Значит, мозги есть, и школьная программа здесь не показатель. А хватало и обратных примеров, причем на разных уровнях. Сейчас вот я работаю в детско-юношеском футболе. Порой видишь: мальчишка — отличник, в учебе исключительно прилежный и внимательный, такой же на тренировках. Но выходит на поле и себя не проявляет, не достучаться до него. В чем секрет? Возможно, его против желания заниматься привели или не заинтересовали футболом. То же самое, думаю, касается школьных проблем. Они могут возникать не из-за самого ученика, а из-за того, что ему интерес к учебе не привили.

Прапорщик Мамонтов снился несколько месяцев

— Перед вами вставал выбор — футбол или учеба?
— Никогда! У меня была другая дилемма: хоккей с мячом или футбол. Хоккей с шайбой был популярен в соседнем Горьком, а у нас в почете — с мячом. Зимой ведь футбол заканчивался и мы сразу вставали на лед. Играли одиннадцать на одиннадцать, тактика была похожей, за счет хорошей формы приучались технические приемы выполнять на высоких скоростях. Ноги и сердечно-сосудистую систему к большим нагрузкам хоккей здорово помогал подготовить.

— Почему же все-таки футбол выбрали?
— Мне лето больше нравится (смеется). В футболе у нас была команда мастеров, а в хоккей играли только на чемпионат города. Кстати, назывались обе команды «Торпедо». Их финансировал Павловский автомобильный завод имени Жданова, где пазики собирали. Я даже на этом заводе поработал.

— Когда успели?
— Сразу после школы. Год в механическом цехе. Два месяца был учеником, потом получил разряд, стал токарем. Готовил детали для рулевого управления пазика. Даже помню, как станок назывался: 1К-62 (смеется). В каждом цехе начальники были очень амбициозные. Хотели не только на производстве преуспевать, но и в общественной жизни. Поэтому между цехами разгорались футбольные баталии. Я, как их участник, некоторые льготы имел. Иногда пораньше отпускали с работы (улыбается). Так и жил год: в семь утра шел на работу, после — на тренировку. Пока в армию не забрали.

— Настоящую службу увидели?
— А как же! Приписали к ракетным войскам. Хотя изначально обещали, что направят в спортроту в Горьком. Мол, пройдешь месячный курс молодого бойца и окажешься в спорт­роте. У ПВО было несколько дивизионов, меня услали под Тамбов. Ну, думаю, интересно: центральная часть страны, объекты государ­ственного значения. А привозят в какую-то глухомань: дорог нет, только на тягаче можно было добраться!

— В части знали, что вы на время приехали?
— Как узнали, что я спортсмен, сказали: «Через месяц уезжаешь? Надо успеть со службой познакомиться». И началось! Караул, казарма, караул, казарма — у меня весь режим сбился, день с ночью стал путать. Был такой прапорщик Мамонтов. Так он мне потом снился несколько месяцев! (Смеется.) И вот проходит неделя, другая, третья, а из Горького ни ответа ни привета. Вот, думаю, попал. Стал настраиваться на то, что придется служить по-настоящему. Забрали меня только через год!

— В чем оказалось дело?
— Узнал об этом уже после возвращения. Раньше спортсменов из части действительно забирали через месяц, иногда и через неделю. Но там случилась история: какой-то боксер или самбист, вернувшись в город, дал кому-то по физиономии, решили эти вольности прекратить. Мне потом сказали: извини, дескать, что так получилось, тебя в самом деле через месяц хотели в спортроту определить, но после этого инцидента директива пришла сверху.

Особенность организма

— Футбольные навыки в армии пригодились?
— Да. Когда выступили на первенство Вооруженных сил, служить стало полегче (улыбается). Хотя я до этого долго к мячу не прикасался, волновался очень. К тому же за другие округа выступали бывшие игроки команд мастеров. Сыграли мы не ахти, но я вистов набрал. Тогда же был шанс в ЦСКА оказаться.

— И?..
— Армейский клуб в первенстве Вооруженных сил игроков присматривал и селекционные сборы проводил. И вот ко мне приходят: «Рядовой Мельников, вас в Москву вызывают». Я человек подневольный — собрался, поехал. Как прибыл, сразу спросили: «Где твоя форма и кеды?» А у меня откуда? Только портянки да роба. Больше ничего не выдавали. Покупать было не на что. Они выдавать мне тоже ничего не торопились. В итоге через неделю уехал обратно. Зато и отоспался, и отъелся там. Вошел в нормальный режим.

— Когда все-таки в футбол вернулись?
— В 1973-м, сразу после возвращения из гарнизона. Мой тренер в «Торпедо» попросил коллегу из горьковской «Волги» меня в молодежной команде посмотреть. «Красное Сормово» называлась. Так и дослуживал, играя на чемпионате города. Там приглянулся тренерам «Волги». После демобилизации поехал на сбор в Ялту. У меня-то желание сумасшедшее, работал так, что через месяц врач сказал: «Молодой человек, вам отдохнуть от футбола надо». Оказалось, кардиограмма показала перенапряжение сердечной мышцы.

— Подумали, наверное, вот и закончился большой футбол, едва начавшись?
— Теоретическая возможность закончить была. Но из команды, к счастью, не исключили. Прошел реабилитацию, выписали какие-то лекарства. Следующий сбор пропустил, а на третий меня опять взяли. Периодически снимали кардиограмму. Потом врачи сказали, что это была не патология, а особенность организма. Из-за того что я с детства начал тренироваться, у меня, наверное, левый желудочек был более развит, чем у других. Кстати, едва оказался в «Волге», случился казус. Бутс у меня не было, спрашивают: «Какой у тебя размер?» Отвечаю: «Сорок первый». Его в наличии не оказалось, выдали поменьше, сказали брать что есть.

— Разносили?
— Если бы! Через три дня все ноги в кровь стер. Когда бегать совсем уж невмоготу стало, пришел к врачу. Они с тренером увидели, ужаснулись: «Что ж сразу-то не сказал?» А я не знаю, что и ответить. Дал понять, что постеснялся. Интересно, что почти сразу после этого случая получил бутсы нужного размера.

Паспорт есть? Поехали отсюда!

— Играли тогда на какой позиции?
— Правого защитника.

— Дедовщина в команде была?
— Смотря что называть дедовщиной — мячи собирать, форму носить, за пивом или водкой сбегать? Для молодых тогда эти обязанности были в порядке вещей.

— Так вы же непьющий!
— А какая разница? Сбегать в магазин это не мешало (смеется). Но больше никаких негласных требований не было. Возможно, потому, что я сразу начал играть и ветераны относились ко мне как к равному. Конечно, на поле могли и «напихать», но воспринимали игроком основного состава.

— Как оказались в «Зените»?
— Когда я играл в «Волге», возник вопрос: нужно где-то учиться. Чтобы играть в футбол и параллельно получать образование, надо было поступать на заочное. А какой в Горьком заочный институт? Конечно, имени Лесгафта. Но было одно условие: вступительный экзамен сдавать в Ленинграде. И мы с компанией из хоккейного «Торпедо» — Александром Скворцовым и Владимиром Ковиным (позже олимпийскими чемпионами), ребятами из «Волги», — поехали в Ленинград. Сдали физподготовку, теорию, письменные экзамены. Но был еще экзамен по специализации — это игра. Нас с ребятами разделили по видам спорта. И присутствовал там Станислав Петрович Завидонов (на тот момент тренер «Зенита». — «Спорт День за Днем»), который меня присмотрел. Сразу, конечно, никто не подходил, это уже потом выяснилось. В общем, сдал экзамены, поступил в институт и уехал домой доигрывать чемпионат. Потом уже после сезона отдыхал под Горьким, и вдруг мне говорят: «Кто-то к тебе приехал». Выхожу — стоит мужчина, спрашивает: «Вы Мельников?» Я говорю «Да». «Я из ’’Зенита’’, меня зовут Вадим Григорьевич Храповицкий, едем в Ленинград. Мне сказали привезти тебя». Я ведь играл тогда во второй лиге, а тут приезжает человек из высшей! Я ничего больше не спрашивал — кто, чего, просто поехал.

— Но вы же видели его впервые? Не боялись мошенничества?
— Нет, в те времена такого не было. Действительно, видел его в первый раз, но об этом как-то не думал. Все мысли были о «Зените» — команда из высшей лиги, в Ленинграде был один раз! Сразу решил поехать посмотреть. Может, Храповицкий и показал какой-то документ… (Смеется.) Я тогда уже ничего не видел вокруг. Когда ехали в Питер, он мне рассказал, что мотался по всем моим адресам, пока искал меня, всего натерпелся. Всю область на автобусе объездил. Поэтому сразу, как я принял решение, Вадим Григорьевич потащил меня на поезд: «Какие вещи?! Паспорт есть? Есть. Поехали отсюда быстрее!»

— Финансовые условия, жилье — вам что-нибудь предлагали?
— Я вас умоляю! Неизвестность! Это сейчас игроки думают: «А сколько? А чего?» Тогда было одно желание — играть в высшей лиге, в «Зените»! Меня провезли по городу, показали Ленинград — у меня глаза огромные. Поселили в «Октябрьской» в один день с Колькой Орловым из Нальчика. Потом отправили на ЛОМО (Ленинградское оптико-механическое объединение — в 1960–1980-х «Зенит» был приписан к этому предприятию, поэтому всех игроков оформляли на работу именно там. — «Спорт День за Днем»). Встретились с руководством — там, по-моему, был Евгений Александрович Вершинский (куратор «Зенита» от ЛОМО. — «Спорт День за Днем»). Сказали: пиши заявление на работу. Где жить, сколько получать — ничего не обговаривали. «Мы тебя оформляем, езжай домой и через три недели приезжай к нам». Стоял декабрь.

— Как произошло знакомство с Германом Зониным — главным тренером «Зенита»?
— Первое впечатление — самое хорошее. Он рассказал, где меня увидели, где заметили. Оказалось, что из «Зенита» ездили смотреть на меня на пару матчей второй лиги, собирали информацию по знакомым. Первый сбор отыграл, в «Юбилейном» на цементном полу сразу же выбил палец — месяц не мог ничего надеть. Потом очухался, завершил сборы. Дебют состоялся в игре с «Араратом», я вышел на замену — мы после первого тайма проигрывали 0:2. Герман Семенович говорит: «Будешь играть персонально с Андреасяном». Аркадий по тем временам звездой считался. Я вышел, был небольшой мандраж — как смог, с Андреасяном отработал второй тайм, у нас даже получилось один мяч отквитать. Были ощущения, что играл против супертехничного, супермощного игрока, было очень сложно. Начинал в «Зените» защитником, потом передвинули в середину поля — играл в полузащите слева, справа, в центре. Для меня особой разницы не было.

Пепси, фильмы ужасов, порнуха

— Как удалось устроиться в Питере?
— Мне дали служебную квартиру на Ланском шоссе. Там, кстати, вратарь «бронзового» «Зенита»-1980 Александр Ткаченко потом жил. Мы делили квартиру с Виталием Лебедевым (он тогда в дублирующий состав пробивался) и Николаем Ларионовым: у каждого было по комнате. Все помещения были смежные. А Виталик ведь с семьей жил, сейчас я даже не понимаю как — мы постоянно ходили мимо.

— Зарплату положили большую?
— Меня никто не спрашивал. Дали какую-то среднюю ставку. Отыграл полгода в стартовом составе «Зенита», начал получать 250 рублей.

— Дебютный сезон получился удачным?
— 1976 год хорошо отыграли. В осеннем чемпионате заняли пятое место, всем дали звание мастера спорта. Для меня это было что-то: только приехал, отыграл сезон — и уже мастер спорта!

— Доплачивали за это?
— Конечно, надбавка десять рублей. Тогда это были отличные день­ги (смеется). А потом «Зенит» наградили поездкой в Америку… Для меня это второй выезд за границу после Польши. Потрясло все! Прием, обслуживание, гостиницы… Я никогда ни видел, чтобы такой ковролин был. Приходишь — пепси, кола, шнапсы всякие в холодильнике. Это, кстати, была коммерческая поездка. Мы три матча играли. В случае победы обещали по 70 долларов — сумасшедшие деньги! В итоге все три игры выиграли. Помню, приехали, говорим: «Мы футболисты». А они: «Как-то не очень вы похожи на них, вы не футболисты, вы в соккер играть приехали». У них футболисты немного другой комплекции… (Смеется.) Потом мы посмотрели на них, очень понравился их американский футбол. Нас на кадиллаках встречали, возили по диснейлендам как эскимосов. Действительно, в то время они считали, что мы какие-то дикие. Потом присмотрелись — вроде как и в футбол играть умеют.

— Не было мыслей остаться в Штатах?
— Чтобы поехать в Америку, мы столько собраний прошли! На них нам все объяснили. Только попробуй задуматься… С нами специальный человек ездил, он отвечал за нас. Если что, мог и прикончить (смеется). Установка была никуда не выходить, перемещаться только группами, по три-пять человек. Но в кинотеатры мы вырвались — на фильмы ужасов, порнуху, чего только не смотрели… Все же было интересно.

— Как же начальство проглядело?
— Конечно, нельзя было. Пролезли как-то втихаря.

— Что везли из Америки домой?
— Я напокупал там джинсов, рубашек разных, курток, башмаков. То есть какого-то ширпотреба — нужно ведь было кому-то что-то привезти. Самое главное, чтобы никто назад доллара не привез! Поэтому последние баксы чуть ли не задаром отдавали (смеется).

— Это же был 1977-й. Потом, когда вы слышали по телевизору про оскал империализма, про загнивающий Запад…
— Тогда уже было понимание, что ведут нас куда-то не туда. Говорили, что все в Америке загнивает, а мы увидели своими глазами, как это загнивает, и подумали: «Нам бы там немножко позагнивать!» Эта поездка, честно говоря, ударила по голове. После возвращения тяжело было.

— Но ведь Америка — страна контрастов.
— Видели. Нас как-то по фешенебельным районам Нью-Йорка возили, а потом в другой привезли, показали, где негры живут: там грязь, кучи мусора. Может, специально показали — тут, мол, угнетенные слои.

— В то же время Беккенбауэр и Пеле приехали в нью-йоркский «Космос» продвигать в США соккер…
— Да-да, им надо было развивать футбол. Видимо, поэтому и позвали Советский Союз, который всем казался одной большой Сибирью с медведями. Ажиотаж был серьезный: на матчах по сорок тысяч собиралось.

Как у Морозова расшибли лбы

— Через год в «Зените» Зонина сменил Юрий Морозов. Он похож на прапорщика Мамонтова?
— По сравнению с Германом Семеновичем он показался демократом. Зонин находил причину, чтобы «напихать» каждому. Морозов был тренер молодой, начинающий. Лично будил нас после дневного сна, что было в диковинку: «Ребята, подъем! Бегом на тренировку».

— А в тренировочном процессе что нового было?
— Юрий Андреевич принес больше киевских моделей в организации игры и учебно-тренировочном процессе. Стали тренироваться блоками: блок скоростной выносливости, блок скоростно-силовых упражнений, по утрам на зарядке прыжковые упражнения. И это очень сильно доставало!

— Александр Панов вспоминал, что по четыреста раз у Морозова прыгали.
— Не помню уж сколько… Раньше у нас были двухразовые тренировки, а одноразовые считались как день отдыха. Сейчас смотрю, у игроков всегда одноразовые тренировки, ну, может, на сборах пару двухразовых добавят. В основном работа с мячом. Сейчас понимаю, что все хорошо в меру. Тогда у меня заболели ахиллы, я вообще ходить не мог. Расходишься поутру кое-как, а тут прыгать заставляют. Говорю: «Юрий Андреевич, я уже не могу». А он: «Ничего!» Морозов не признавал мелких травм и растяжений.

— Как говорил Владимир Бессонов в киевском «Динамо»: травмой может быть только открытый перелом, а причина отсутствия на тренировке — справка из морга?
— Да, у Морозова не забалуешь. Вспоминаю жуткую историю. У меня до сих пор на ноге шишка. Когда играли с «Зарей», вышел один в один, прокидываю мяч, а вратарь — кстати, Саша Ткаченко — в меня всем телом влетает и прямо на ногу. Заменили сразу же — опухоль была сумасшедшая, ночью не спал, до самолета на костылях добирался. В Ленинграде на обследовании сказали: ушиб, две недели подождать. И правда, опухоль потом спала, а Юрий Андреевич говорит: «Все, иди тренируйся». А мне же ходить еще больно. Пошел к доктору — тоже Юрий Андреевич (Александров. — «Спорт День за Днем»). Снимок сделали, вроде ничего нет, значит, нужно идти и тренироваться. Я потихонечку бегаю, на внешней стороне стопы ковыляю. Неделю больно, две недели больно... Доктор говорит, что за это время переломы срастаются. Да и Морозов настаивает: «Что бережешься? Раз только ушиб — иди играй». Послушался, начал больше тренироваться. И как-то раз нога в ямку провалилась. Боль сумасшедшая! Говорю: «Юрий Андреевич, играть не могу!» Тогда решили поехать в Москву, делали там снимок, сказали: да, сильный ушиб, связки повредил, но вроде ничего серьезного. Сделали пару уколов. Сейчас поражаюсь: какой уровень медицины был! Полгода пришлось так проходить — наступить вроде больно, играть не могу. Морозов говорит: «Надоел ты мне. Уезжай на месяц, делай что хочешь, но чтобы приехал здоровым».
Я уехал, отдохнул, да вроде бы все прошло. Потом случайно выбил палец, поехал другой снимок делать, а там врач хороший попался, говорит: «Молодой человек, вы в курсе, что у вас был перелом со смещением?!» Удивительно, два снимка этого не показали. У Морозова так было: либо ты боец, либо нет. И тот успех в 1980 году, когда мы выиграли бронзу, считаю, был сумасшедшим. Это награда нам за то, что мы делали безумную работу на сборах и тренировках — двухразовые занятия, никакой личной жизни. Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Считаю, мы тогда лоб и расшибли.

— Если бы Морозов остался в клубе, «Зенит» стал бы чемпионом?
— Думаю, нет. Дело в том, что любой тренер должен всегда реагировать на обстоятельства, в которых оказывается команда, быть гибким. Юрию Андреевичу не хватило понимания, что набор этих упражнений нас ограничивал, нужно было двигаться дальше. Павел Федорович Садырин очень четко отреагировал и сразу понял, что мы загнаны в рамки, нам нужно дать больше свободы. Он нас раскрепостил и в игре, и в быту. Словно свежего воздуха глотнули. В 1983-м чувствовали, что играем в футбол. Раньше ощущения были другие, удовольствия от игры не получали.

— То есть с Морозовым футбол был работой?
— Не простой работой, а тяжелейшей! С Садыриным была уже игра.

— С годами Морозов менялся? Вы позже работали с ним в качестве помощника.
— Да, становился более мягким — и в 1991-м, и в 2001-м. Конечно, он пересмотрел методику своих тренировок, умел учиться на ошибках, анализировал. Не просто же так получил степень кандидата педагогических наук.

Обкакались в финале? Другой дороги нет

— Скажите, легендарная фраза «Мы проиграли Кубок, тогда станем чемпионами» действительно прозвучала в самолете после проигранного финала Кубка СССР московскому «Динамо»?
— Я не повторю точно, что Садырин тогда сказал, но смысл был такой: поборемся за чемпионство. Федорыч говорил: «У нас другой дороги нет, мы обкакались в финале». В финальном матче на Кубок с «Динамо» мы же были фаворитами. Я тогда не играл: в полуфинале с «Факелом» повредил то ли ключицу, то ли локоть. У нас тогда было много травмированных. Но я видел всю подготовку к финалу, весь накал, ажиотаж.

— Вам не кажется, что тот финал проиграл Садырин, умеющий делать выводы из ошибок, но не сумевший настроить команду?
— Я к этому и веду. Нас тогда так накачивали! Не только Садырин, но и представители ЛОМО, Спорткомитета говорили: «Мы на вас надеемся. Последний раз выигрывали в 1944-м, а сейчас 1984-й — такая дата, нужно обязательно побеждать!» Да мы и так понимали все это, но дополнительные разговоры об ответственности не последнюю роль сыграли в поражении (0:2, мячи «Зениту» в добавленное время забили Александр Бородюк и Валерий Газзаев. — «Спорт День за Днем»). Павел Федорович, молодой начинающий тренер, тоже чувствовал все. И этот мандраж в итоге нам помешал.

— Помнится, тогда дополнительные поезда с болельщиками отправляли в Москву. В Пулково оркестр пригнали — встречать команду с кубком.
— По тем временам это было что-то! Но что тут говорить — видимо, так распорядилась судьба. И все-таки мы взяли потом чемпионат, сравнивать Кубок и золотые медали вообще нельзя.

— Когда появились мысли, что золото близко? После матча в Днепропетровске?
— Никто в уме это не держал. Учитывая нашу кубковую неудачу, ажиотажа не было, тему эту не поднимали. Мы понимали, что у нас очень сильные соперники на финише — и «Днепр», и киевское «Динамо», и «Спартак», у которого были странные переносы, и всегда у него на матч меньше было сыграно. Если вспомнить, то выезды в Москву на «Торпедо» и в Днепропетровск оказались поворотными. Не возьми мы тогда четыре очка из четырех (за победу давали по два очка. — «Спорт День за Днем»), со «Спартаком» было бы сложно тягаться.

— Не было предательских мыслей, что не дадут выиграть?
— Были, если честно. Борис Поздняков, защитник «Спартака», много лет спустя говорил: «Как вы тогда выиграли? Как мы вас выпустили? До сих пор не могу понять».

— Ходила байка, что «Спартак» обещал «Шахтеру» свою загранпоездку, если «горняки» будет умирать в предпоследнем матче «Зенита» 17 ноября в СКК.
— Было такое. Открою тайну, что мы тоже к «Шахтеру» подходили, но они: «Будем играть». Поэтому бились, 1:0 тяжело дались. Вообще «Шахтер» такая команда была кусачая, неприятная, не то что сейчас, когда у них одни бразильцы. Там Грачев, Соколовский, Варнавский — бойцы до мозга костей! Просто так никто ничего не отдавал! Мы понимали: если обыграем «Шахтер», с «Металлистом» уже справимся.

— После чемпионства вас возили по городу. Что необычного подарили?
— Чаши дарили, сервизы, хрусталь — чего только не давали! Грамот сколько было, и премия — 400 рублей. Хотя Павел Федорович говорил: «Вы не представляете, сколько всего вы еще завоюете!»

— А как давали — в конвертах или по ведомости?
— По ведомости, конечно. То ли от Министерства оборонной промышленности, то ли от кого-то еще.

Отношение Садырина покоробило

— Масштаб празднований по поводу завоевания золотых медалей дей­ствительно сбил команду с пути или это преувеличение?
— Да, «отмечания» в самом деле затянулись и в какой-то момент отодвинули футбол на второй план. Вместо подготовки к следующему сезону мы продолжали ездить по заводам, фабрикам, Домам культуры, на экскурсии. Понятно, что людям было интересно с нами встретиться и пообщаться, но в какой-то момент надо было сказать: «Стоп!»

— Садырин этого момента не почувствовал?
— Нет. Его самого атмосфера захлестнула. Отработав два года с «Зенитом», Павел Федорович впервые привел его к победе в чемпионате. Ни у тренера, ни у игроков не было опыта переживания столь большого успеха. Вот и переборщили. Мы, те, кто постарше, пытались как-то повлиять на ситуацию, но в ответ слышали: «Ребята, ну вы же понимаете, это первая такая победа, город очень ждал ее!» Если прекращать праздник не собиралось руководство, то что говорить об игроках? У некоторых просто крыша отъехала. Была и еще одна причина, не позволившая команде двигаться вперед. Все эти моральные поощрения в какой-то степени заменяли поощрения материальные. Вопреки нашим ожиданиям. Одному дали что-то за чемпион­ство, другому нет. Перед кем-то выполнили обещания, перед кем-то нет. Перед кем-то — не полностью выполнили... Моральный климат в команде портился. Развиваться «Зенит» перестал — играли на старых дрожжах.

— На этом эмоциональном фоне вы карьеру и закончили?
— Да, это повлияло. К 1986 году я уже подустал от футбола и всего, что «Зенит» окружало. Случались в команде и скандалы, и нарушения режима. А если кто-то всерьез попадался, это доходило до руковод­ства ЛОМО, начинались собрания, разборки.

— Приглашение накануне 1986-го Александра Канищева из рижской «Даугавы» восприняли как готовность отказаться от ваших услуг?
— Отчасти. Понимал, что Канищева взяли мне на замену. Но хватало и других причин. В том сезоне у меня была травма на травме, но, даже когда был здоров, часто оставался в запасе. У меня к тому времени родился второй ребенок, нужна была трехкомнатная квартира. Когда подошел к Садырину с этим вопросом, услышал: «Ну, давай посмотрим, что там дальше будет». По его тональности понял, что на меня уже не рассчитывают.

— Разговор с главным тренером перед уходом из команды состоялся?
— Нет. Окончание карьеры, в том числе и поэтому, оказалось смазанным. Я десять лет отыграл за «Зенит» — и вдруг такой финал. Ко мне подошел администратор со словами: «Тебя больше в команде не видят». При этом Садырин даже слова не сказал. Это покоробило.

— Уже понимали, чем займетесь?
— В том-то и дело, что был в полной растерянности. Мало того что со мной как игроком цивилизованно не попрощались, так еще никто в клубе никакой работы не предлагал. Когда я сам пришел с вопросом, что мне делать дальше, сказали про вариант со СДЮСШОР «Зенит». Школу тогда возглавлял Станислав Завидонов, там свою тренерскую карьеру и начал.

Талантливый Радимов и взрывной Денисов

— При вас ведь в «Зените» мог оказаться Владислав Радимов.
— Да. Это было в 1992-м. Все переговоры проходили на моих глазах, поэтому мне странно было слышать, что «Зенит» отказался от Радимова и только потому он оказался в ЦСКА. Чушь полная!

— А как было на самом деле?
— Влад был еще мальчишкой, поэтому вели переговоры не с ним, а с Марком Рубиным, его детским тренером в «Смене», просили отдать парня в «Зенит». Алексей Поликанов разговаривал с мамой Радимова. Вроде договорились. И вот на следующий день, когда он должен был прийти к нам на тренировку, узнаем: начальник ЦСКА Степан Крисевич увез Радимова в Москву. Конечно, повлияла ситуация в «Зените» — все у нас тогда было плохо.

— Шестнадцатилетний Радимов был готов играть в высшей лиге?
— Не знаю. Но его талант выглядел очевидным.

— В 1993 году «Зениту» вернуться в высшую лигу не позволила не только игра, но и финансовые возможности тольяттинской «Лады». Предложения были почти у всех игроков, но все остались в «Зените». Как удалось сохранить команду?
— Да, особенно активно «Ротор» охотился за нашими ребятами, приглашал их «Спартак», другие московские клубы. Почему никто не ушел? Я сам этому удивился. Обещать игрокам ничего не мог. Дело в доверии и в том, что сложился крепкий коллектив. Нам было важно всем вместе решить задачу.

— Спустя почти десять лет вы приготовили в дубле «Зенита» для большого футбола Быстрова и Денисова. Они уже тогда отличались характерами?
— Да, ребята были сложные. Игорь всегда был взрывной, амбициозный. Справедливость для него — все. Мне ведь больших трудов стоило отговорить его от перехода в липецкий «Металлург».

— И такое было?
— «Зенит» уже возглавлял Петржела. И сразу Денисова не оценил. По крайней мере Игорю так казалось. И вот мы играем дублем в Элисте матч, который стал судьбоносным для первой команды. Ведь именно после поражения «Зенита» от «Уралана» в основной состав ввели Быстрова, Денисова, Власова, Лобова, Макарова, Николаева. Но это было позже. А в матче с дублем «Уралана», который тогда шел на первом месте, мы победили в меньшинстве, а Денисов сыграл потрясающе. Тем не менее Петржела что-то сказал Игорю, тому не понравилось, и он говорит: «Все, я уезжаю в Липецк!» Главным тренером в «Металлурге» работал Анатолий Давыдов, при котором Денисов в дубль и попал.

— Много аргументов понадобилось?
— И много, и долго их пришлось приводить. Разговаривали с Игорем полтора часа. В какой-то момент показалось, что Денисова уже не остановить. Все же уговорил его успокоиться. Сказал: «Надо перетерпеть. Успокоишься ты, успокоится Петржела, и все будет нормально». Так и получилось.

— Условия в дубле тогда были какие?
— Глядя на то, что сегодня есть у академии, о них смешно вспоминать. Тренировались на «Смене», на корявом поле. Как-то раз увидели, что рядом газон лучше, пошли туда. Дмитрий Бесов, директор футбольной школы «Смена», в окно увидел, бежит: «Это еще кто там? Мельников? Гоните его оттуда!»

— Забавно.
— Прибегает: «Вячеслав, это же игровое поле, что вы здесь делаете?» Я ему говорю: «Дмитрий Николаевич, так здесь же ваши воспитанники тренируются». Он категорически: «Нет, нет, нет!» Сейчас вот думаю: может, и хорошо, что были такие трудности? Они закаляли у ребят характер, постоянно заставляли преодолевать трудности, не было и нынешних финансовых условий.

— А сейчас поля есть, деньги есть, но своими воспитанниками «Зенит» не пополняется.
— Думаю, расхолаживают ребят большие деньги, которые они получают, едва заключив контракт. Слишком уж много соблазнов. Потому и пропадают многие из футбола.

— Почему тогда в Европе не пропадают?
— Менталитет другой.

Зачем «Зениту» такая академия?

— Как относитесь к гегемонии академии «Зенита» в детско-юношеском футболе Петербурга?
— Плохо отношусь. И не понимаю, зачем в «Зените» так делают. Да, условия у академии шикарные, но почему надо всех лучших ребят забирать именно туда? Это приводит к тому, что мы видим: игроки вырастают в тепличных условиях. В том смысле, что привыкают играть без конкуренции со стороны соперников, — вышли и, жонглируя, одним наколотили восемь мячей, другим — шесть, третьим — десяток. Что это за чемпионат города такой?

— Какой же выход?
— Считаю, что команд уровня академии должно быть не меньше четырех-пяти.

— Так «Зенит» ведь и сотрудничает с некоторыми школами.
— Смотря на каких условиях… Если они сводятся к тому, что в итоге лучших заберут, все остается по-прежнему. Конкуренция ослабляется.

— А кто же тогда должен создать еще несколько таких сильных команд?
— «Зенит» при своих возможностях вполне может иметь несколько таких команд. И совершенно не понимаю, что мешает создать еще несколько клубов — с необходимыми условиями и квалифицированными тренерами.

— Может, у академии нет тренеров, чтобы реализовать такую идею?
— Я хорошо знаю положение дел в детско-юношеском футболе. Уверен, тренеров хватит.

Посидим в семейном кругу

— Какие планы на юбилей?
— Ничего грандиозного не планирую. Мой день рождения вообще трудно праздновать: накануне Женского дня все думают только о нем. Посидим в семейном кругу, этим и ограничимся.

— «Зенит» как-то собирается поздравить? 9 марта — игра с «Томью», могли бы вас пригласить на матч, в перерыве дать слово, поздравить. На базу клуба иногда приглашают ветеранов «Зенита», чтобы они оставили отпечатки ног для Аллеи славы.
— Думаете, 6 марта вечером позвонят и скажут: «Вашего слитка в музее не хватает?» (Смеется.) Думаю, 95 процентов людей, работающих в «Зените», даже понятия не имеют, что мне 7 марта исполняется шестьдесят.