Нина Статкевич: Японцы закапывали нас в опилки, и мы не могли ничего сделать

Интервью с чемпионкой, которая росла в бедности, выигрывала, несмотря ни на что, пугала таксистов своими наградами, а в итоге сделала выбор в пользу семьи.

Отец стрелял птиц, я приносила

— Нина Андреевна, когда вы начали заниматься конькобежным спортом?
— Еще в детстве. Сохранились грамоты 1955 года, когда еще в школе училась. Мы жили с мамой в Коломягах, в деревянном домике, вокруг тогда были поля… В раннем детстве я ничего хорошего не видела — мама работала, а отец, когда приходил домой, брал ружье и стрелял птиц. Меня заставлял отыскивать и приносить их. Так и осталось в памяти, как я иду по глубокому снегу, вся в слезах, ищу их, а они все в крови.

В школе у нас был хороший преподаватель физкультуры. Он меня во всем заставлял участвовать — в соревнованиях по волейболу, баскетболу, гимнастике. Я и на лыжах бегала, и коньки к валенкам приматывала. Девять классов окончила и перешла в вечернюю школу. Жить тяжело стало. Брат у меня в армию ушел, а мама подсобницей работала — мало зарабатывала. Мы всегда жили с мамой «от получки до получки», занимали по три рубля — ходили к тете Шуре, к тете Насте, к тете Леле…

— Тяжело.
— В 16 лет пошла к маме на «Светлану» работать. Там делали лампочки к телевизорам. Выкладывали их на лоток, а ты под светом сидишь их проверяешь — глаза портишь.

— На спорт время оставалось?
— Я была активная. Девать себя куда-то надо было, вот и участвовала: бегала, гранату метала, а зимой — коньки. После одной из Спартакиад в цехе повесили объявление: «Рекомендуем Статкевич Н. записаться в секцию легкой атлетики на стадионе ’’Светлана’’». Прихожу, а там в это время «ходят, согнувшись» (так конькобежцы тренируются на земле). Я подошла к тренеру, он говорит: «В следующий раз приходи не в брюках, а в рейтузах». Это был Виктор Михайлович Соловьев.

— Именно он разглядел в вас талант?
— Соловьев был не только моим первым тренером, но и потом сделал очень много для моих успехов, и, к сожалению, ничего не получил за это. Я ходила в спорткомитет, просила, чтобы его отметили, но везде значилось, что мой тренер — Лидия Матвеевна Селихова. Хотя я до 1968 года тренировалась с Соловьевым. На нем была вся нагрузка: он все пороги на заводе оббивал, чтобы меня освободили на сборы, сохранили на это время средний заработок. Хоть я и получала тогда всего 50 рублей.

 

— Еще были плюсы у Соловьева?
— К Селиховой было далековато ездить в ДСО «Труд» — они тренировались на Аптекарском, на стадионе «Медик», а я с Соловьевым тренировалась поблизости от дома, на «Светлане». Мы начали заниматься в октябре 1961-го, а уже в январе 1962-го я выполнила 3-й взрослый разряд, через месяц — 2-й взрослый, в 1963-м стала чемпионкой города — первый выполнила, а в 1964-м — уже мастера спорта.

С 1966-го стала попадать на большие соревнования, и все это время со мной занимался только Виктор Михайлович. К Селиховой я тоже иногда приезжала на тренировки, но там нагрузки были не те. С Соловьевым мы и велосипед крутили, и за город выезжали — все им было организовано. Ему сейчас уже за 80, но по заслугам его так и не отметили.

Денек удачно начался — пассажир с венком

— Когда начали выступать на всесоюзных соревнованиях?
— На своем первом чемпионате СССР в 1968-м в Алма-Ате я была одиннадцатой по сумме, но меня взяли «на мушку» — кандидатом в сборную. Я сразу уволилась с завода, так как стали платить стипендию. Там уже пошло — каждый месяц сборы, совсем другие условия. В 1969-м в Москве был чемпионат СССР, где я была уже пятой, но на чемпионат мира в Гренобль меня не взяли. Нас даже сфотографировали, я уже маме позвонила, что во Францию еду. Но в последний момент вместо меня поехала 19-летняя Вера Краснова — она «на Союзе» выиграла «пятисотку». Меня же отправили в Алма-Ату на профсоюзные соревнования на приз казахского Совмина — я его и выиграла. Выполнила «международного мастера», и все меня спрашивали, почему я с такими результатами не «на мире».

— На следующий год вы там оказались.
— Сначала я победила на первом женском чемпионате Европы по классическому многоборью в Херенвене. Выиграла «полуторку», заняла вторые места на «пятисотке» и «тысяче» и получила свой первый венок. Он был бордового цвета и весь усыпан цветами.

В феврале мы полетели в США. Там в Уэст-Аллисе проходили сразу два чемпионата мира. В спринтерском многоборье я была второй, вслед за Людмилой Титовой. Хотя меня поставили в последнюю пару бежать одной — а это гораздо сложнее. К тому же лед там был… сплошное недоразумение.

— Это как?
— Когда я бежала, он уже был как наждак. И все равно мне удалось опередить голландку Атье Кьелен-Деелстра. А на чемпионате по классическому многоборью я на трех тысячах упала при выходе с поворота и не была классифицирована.

— Чем еще запомнилась поездка в Америку?
— Мы летели домой через Нью-Йорк, и вдруг к нам в самолет подсаживаются футболисты сборной СССР, они летели с товарищеских матчей — Бышовец, Пузач, Кавазашвили, Ловчев… А мне место досталось рядом с Муртазом Хурцилавой. Я была расстроенной после падения, но мы разговорились, и вдруг он спрашивает: «Кто из вас там упал?» А я говорю: «Да она сзади сидит» — не призналась. Он пошел в хвост самолета, потом возвращается и хохочет.

— Часто вы так подшучиваете?
— В Ленинграде был случай. После победы на чемпионате мира в Хельсинки. Рано утром меня вез таксист от Московского вокзала, а у меня с собой лавровый венок. Он хоть и был бумагой обернут, цветы все равно торчали. Таксист и говорит: «Да уж. Денек удачно начался. Только начал работать, а тут пассажир с венком» — подумал, что траурный. Мы разговорились, и вдруг он сам спрашивает: «Слышали, наша конькобежка выиграла чемпионат мира? Вот, наверное, денег заработала!» Я ему ответила, что конькобежцы получают не так уж и много. Довез меня до дома, и я ему только выходя говорю: «Я и есть та самая Статкевич». Он прямо обалдел!

А наш, ленинградский венок везла на переднем сиденье — так милиционер остановил: «Откуда колесо везете?»

— Это венок за победу на чемпионате Европы, прошедшем на стадионе имени Ленина (ныне «Петровский»)?
— Да. Его из Грузии привезли, из Поти.

Иностранцам лед не показали

— Сейчас на «Петровском» главная сложность — подготовить газон в феврале, а в 1971-м мучились с тем, чтобы сохранить лед на дорожках. Стадион был готов к чемпионату Европы?
— Там до последнего колдовали со льдом. Оттепель была. Нам ничего не говорили, никого тренироваться на стадион не пускали. Мы жили в гостинице «Выборгская», поскольку от нее ближе к Удельной, где был единственный на весь город каток на спартаковском стадионе. Мы пару раз прокатились, а иностранцев туда не пустили. Сказали, что льда нет. Они жили в «Европейской» и все донимали нас, где мы живем, почему нас не видно.

— Как вас встретил стадион?
— Привезли нас всех вместе на автобусе, народу — тьма. Хоть и говорят, что дома стены помогают, это, может, в футболе так, а в конькобежном спорте очень важно настроиться, уйти в себя. Многие заводские на меня даже обижались. На стадион пришел весь мой 54-й цех с плакатами «Нина, мы с тобой!». Со мной, без меня — какая разница! Это еще больше давит. Они все радуются, что меня увидели, а я, выходя на лед, не могла даже к ним повернуться, помахать рукой. Надо было не обращать внимания. Там такой узкий проход был из раздевалок на лед, а тебе тут же кричат: «Нина, привет!» Чехлы снимала, не поднимая головы, а мысли «уходили в ноги», просчитывала каждое движение.

— Главными соперницами были голландки?
— Голландки и наши. В Европе они все здоровые были, питание другое, уровень жизни… И опыта побольше. Когда я только «побежала», Анс Шуут уже была олимпийской чемпионкой Гренобля, Стин Кайзер — двукратной чемпионкой мира и бронзовым призером Олимпиады. Из наших знали только Людмилу Титову и рижанку Ласму Каунисте. Они и повыше меня были — Анс Шуут — 1,73, Люда Титова — 1,72, а я только 1,65.

На первой дистанции, «пятисотке», я бежала с Рут Шляйермахер. Она сделала фальстарт, чтобы «подергать» меня, но в итоге показала второе время, я — четвертое. В тот же день выиграла «полуторку», а на следующий была второй на «тысяче» и на «трешке». Этого хватило, чтобы стать абсолютной чемпионкой Европы второй раз подряд. Так что дорожка стадиона имени Ленина оказалась счастливой. А через неделю я стала первой и «на мире» в Хельсинки.

— Выиграв все, что только можно, в 1971-м, в олимпийском сезоне вы остались без главных наград…
— При подготовке к Играм было допущено много ошибок. Мы были в хорошей форме, но наши руководители оставили нас в среднегорье, в Инцеле, когда все умные люди уже улетели в Японию. Мы только через десять дней после всех перелетели в Саппоро, а это одиннадцать часовых поясов! Погода там была очень переменчивая. За день по пять раз менялась — то снег, то воды по колено. Мы надевали мешки на обувь, чтобы дойти до стадиона, а лед совершенно никакой.

— Звучит совсем грустно.
— Акклиматизация тяжело проходила, а на пятый день как раз выпали соревнования. Да еще перед стартами нас заставили пойти в баню.

— Что в этом страшного?
— Японцы закапывали нас в горячие опилки — а это дополнительная нагрузка на организм. И возразить никто не мог. Это сейчас смотришь: кто-то готовится с личным тренером, кто-то — по своему графику. Можно высказывать свое мнение, а тогда — все вместе, сидели как мыши и боялись пикнуть. Не хочешь — сразу вылетишь из состава.

Вот и получилось, что в Японии у девочек были медали только на «пятисотке». Краснова взяла серебро, а Титова — бронзу. У меня два пятых места, на «тысяче» и «трешке», и шестое на «полуторке». Дали за них три диплома на японском. Где-то на даче лежат картонки.

Меня уговаривали избавиться от ребенка

— Тяжело было после Олимпиады настроиться на соревнования?
— Да, к сожалению, Олимпиаду мы проскочили. Мне уже было 28 лет, но я осталась в сборной. 1973 год получился расслабляющим. На союзном чемпионате была второй, «на Европе» — третьей, а «на мире» — четвертой. Где-то какие-то медальки хватала, на отдельных дистанциях. В 1974-м снова выиграла чемпионат СССР, была второй на чемпионате Европы на Медео, третьей — на чемпионате мира по классическому многоборью в Херенвене.

Еще после Олимпиады я вышла замуж за Владимира Кащея. Он, кстати, тоже никем не отмечен, хотя за четыре года работы в сборной СССР подготовил немало спринтеров. Из простых мастеров они все стали рекордсменами Союза и чемпионами. А в городе никто даже не хотел ему давать заслуженного.

— Обидно.
— В 1975 году у нас родилась первая дочка — Вика. Меня уговаривали избавиться от ребенка. Председателем ЛОС ДСО «Труд» тогда был Петр Алексеевич Тресков. Он пригласил к себе на разговор, но я сказала, что после родов вернусь в спорт. И вернулась, даже на Олимпиаде в Инсбруке выступала на «полторашке» и «трешке». Получилось, что бегала с 1968 по 1976 год.

— Дальше тренером?
— Тренером стала, когда здоровья бегать уже не хватало. У меня же вообще проблемы были. Первый раз в институт физкультуры меня по состоянию здоровья не приняли. Из-за сердца. Спустя три года, в 1968-м, уже никто и спрашивать не стал — без вопросов взяли. Но проблемы-то остались, и сейчас, конечно, сказываются.

Тренером была четыре года. Сначала в «Труде» — там Селихова как раз ушла на пенсию, своих девочек отдала другим тренерам. Я на них и не претендовала, к тому же мы уже по-разному смотрели на вопросы технической подготовки. А потом я перешла на «Светлану», но там не сложилось с коллегами. Когда меня стали попрекать: «Это тебе, Нина Андреевна, не бегать», еще и сердце забарахлило. Вскоре родилась вторая дочь, Нина, я забрала документы.

— Дочери не пошли по вашим стопам?
— Обе катались на коньках. Характер был спортивный, но подвела психология. Тренер их сталкивала лбами, говорила: если так будешь работать — проиграешь, а в 15–16 лет это сложно выдержать. У Вики были хорошие данные, она уже и «мастера» выполнила, но в 17 лет завершила карьеру, к тому же в институт поступила. А мой внук занимается легкой атлетикой. Прибежал четвертым и говорит: «Хорошо, можно домой ехать, больше ждать не надо». А то ему сказали: если попадешь в тройку, поборешься за медали и на следующие соревнования останешься, так он еще и притормозил (смеется).

— За питерскими конькобежцами сейчас следите?
— Последние годы нет. Когда дочки бегали — еще следила, но уже десять лет никого не знаю. Раз в год нас, ветеранов, собирают в Москве на застолье — мы общаемся, вспоминаем, узнаем новости друг о друге.

— В олимпийском Сочи были?
— В январе этого года позвали на чемпионат Европы в Челябинск, первый раз за все годы, меня и Люду Титову. Позвонили, говорят: «Нина Андреевна, вы же были чемпионкой Европы, приезжайте!» А вот на Олимпиаду не приглашали. Но я не в обиде.