Экс нападающий «Зенита» Андрей Николаев: Тысяча долларов в месяц и конкуренты — Аршавин и Кержаков

Болельщики «Зенита» до сих пор с особой теплотой вспоминают команду образца 2003 года. В первый сезон под руководством чеха Властимила Петржелы сине-бело-голубые, преодолев массу внутренних трудностей, выдали феерическую концовку и впервые в истории клуба выиграли серебряные медали. В том чемпионате блистали молодые Андрей Аршавин и Александр Кержаков, заявили о себе юные Игорь Денисов и Владимир Быстров, завоевал любовь зенитовских болельщиков вернувшийся в родной город плеймейкер Владислав Радимов. Но те, кто помнит яркий «Зенит»-2003, не забыли и нападающего Андрея Николаева. Воспитанник не элитных школ «Смена» и СДЮСШОР «Зенит», а куда менее известной «Звезды», боец до мозга костей в сложный момент удачно заменил лидеров атаки и помог команде в борьбе за второе место. Его гол «Рубину» Курбана Бердыева был особенно ценен, ведь в Казани петербуржцы одолели конкурента, который до того вообще не проиграл ни одной игры на своем поле. К сожалению, по окончании сезона нападающий покинул ведущий клуб родного города, которому, вне всяких сомнений, еще мог бы пригодиться.

Сегодня у Николаева другая жизнь — вне футбола. В увлекательном интервью для «Спорта День за Днем» Андрей вспомнил ту серебряную команду, работу с Петржелой, Юрием Морозовым, Леонидом Слуцким и другими известными тренерами, поведал смешное и грустное из своей насыщенной карьеры и рассказал, как искал себя после ухода из футбола.

Закончил играть — устроился обычным рабочим

— В интервью для «Спорта День за Днем» три с половиной года назад вы признавались, что хотели бы отдохнуть от футбола и уделить время себе. Расскажите, как сейчас ваши дела?
— Незадолго до этого я вернулся в Петербург из Риги, где неудачно женился и довольно быстро развелся. Поначалу еще надеялся, что продолжу карьеру, но, подумав как следует, решил закончить. Вот только долго сидеть на одном месте тяжело, нужно было как-то зарабатывать деньги. Профессия детского тренера — не мой путь, искал другие варианты.

У меня мама — генеральный директор строительной организации. Она и взяла к себе. Сперва просто обычным рабочим. Прежде ни с чем подобным связан не был, но там попробовал все виды работ. Спустя год понял, что могу сам этим заниматься. Я искал квартиры для отделки, появились две-три бригады, которые постоянно работали со мной. Так что последние три года работаю прорабом. Параллельно пытался раз-два в неделю играть в футбол, в основном на уровне гатчинского чемпионата. В какой-то момент из-за проблем с коленным суставом мне перестали приносить удовольствие даже эти игры. Колено постоянно опухало. Причем не травмированное в ходе игровой карьеры левое, а правое. В марте я поехал в Елизаветинскую больницу, поговорил с доктором, которого мне посоветовали. Он отправил на артроскопию, почистил хрящи, мениск. Самое главное, врач обнаружил, что у меня надорвана перед­няя крестообразная связка. Не рекомендовал больше заниматься игровыми видами спорта. Максимум — бегать и кататься на лыжах.

 

— Откуда же взялась травма правого колена, если оно, в отличие от левого, так не страдало во время игровой карьеры?
— Когда было травмировано левое колено, нагрузка стала больше падать на правое. К тому же у меня образовался лишний вес. Естественно, если выходишь играть на паркет при таком весе, любое движение может привести к нежелательным последствиям. Я стал ходить в тренажерный зал уже не с целью поддержания какой-то темповой формы, а просто чтобы качаться. Сейчас смотрю футбол со стороны в свое удовольствие. На «Петровский» не хожу. К сожалению, туда не комфортно ездить с семьей по разным причинам — начиная от парковки и заканчивая тем, что творится на трибунах. Жду открытия нового стадиона. Хочется ходить на футбол, но на другой арене. Трансляции матчей «Зенита» в любом случае не пропускаю, когда звонят журналисты из «Спорта День за Днем» или с «Радио ’’Зенит’’», делюсь своим мнением. Мне интересно обсуждать игру и с друзьями — не профессионалами, а обычными любителями футбола. Они много чего спрашивают, а я объясняю, рассказываю, что да как.

— Почему решили жить в Гатчине, а не в Петербурге?
— Мне нравится Гатчина. Вся инфраструктура там есть, воздух свежий. Зато нет такой суеты, как в Петербурге. По работе меня это не напрягает, поскольку на нее существует спрос и в Петербурге, и в области. Ремонтируем квартиры, коттеджи. Из Гатчины несложно ездить на машине, а когда возникают проблемы с движением, добираюсь до «Балтийской» на электричке. Мечтаю в ближайшем будущем построить свой дом. Как раз в 2012 году я познакомился с девушкой, с тех пор мы до сих пор вместе. Меня все устраивает.

— Еще вы говорили о желании получить второе высшее образование — экономическое или юридическое. Нашли время для учебы?
— Поскольку выбранное направление работы не особо было связано с юридическим или экономическим образованием, я поступил в Архитектурно-строительный университет, на заочное отделение. По-прежнему там числюсь, но не скажу, что учусь. Просто лежат документы. После первого года обучения я понял, что заочное образование — это не то, что нужно. Всего лишь выкачивание денег из студентов. Никаких знаний по-настоящему не получаешь. Мне, как частнику, образование для галочки не нужно. Если будет больше свободного времени, возможно, займусь этим вопросом. Сейчас лучше заниматься тем, что реально пригодится в работе. Например, я пошел на курсы машинной штукатурки. Это совсем другая тема, нежели отделка. У нас есть возможность запустить новую линию, но надо объяснять людям, что они должны делать, прежде чем отдавать в руки дорогой аппарат стоимостью 500 тысяч рублей.

— Послефутбольная жизнь не менее интересная, чем футбольная?
— Даже и не знаю. Возникают совсем разные жизненные ситуации. Я очень долго перестраивался с одного на второе. Взять хотя бы борьбу с весом. Метаболизм такая вещь: ничего не делаешь, не бегаешь, а полнеешь, даже если меньше ешь. Организм перестраивается на «минималку», так что это не приносит результата. Тем более я всегда был предрасположен к лишнему весу, поэтому мне все тяжелее дается. Да и зачем нужна эта борьба с килограммами? В футбол уже не играю. Поддерживаю себя в форме — и достаточно. В послефутбольной жизни больше времени на друзей, на семью. В Петербурге я, можно сказать, не был 7–8 лет. Стараюсь наверстывать упущенное. Встречаюсь с сбывшими одноклубниками — Максимом Мосиным, Валей Филатовым. Мы дружим семьями.

Президент «Северстали» говорил: «Где ваши клюшки? Почему так плохо катаетесь?»

— Давайте вспомним ваш дебют в профессиональном футболе. Вторая лига, на дворе 1999 год, вам 17 лет. В петербургском «Динамо» Бориса Рапопорта полное безденежье, некоторые игроки вынуждены подрабатывать таксистами, чтобы прокормить семью…
— Это было веселое время! Даже не знаю, на какие мои данные обратил внимание Борис Завельевич. Я находился на распутье по окончании спортивной школы, дальше нужно было выбирать между учебой и игрой в футбол. Существовали варианты поступить после 11-го класса в Лесотехническую академию, в Академию МВД или в университет Лесгафта. Учился я очень хорошо. Помню, мы проводили зимой какую-то игру на стадионе «Кировца», на нее пришел Рапопорт. Посмотрел, предложил остаться в футболе. В итоге я поступил в Лесгафта и попал в петербургское «Динамо».

Тогда не придавал этому большого значения, но теперь понимаю, как много хороших футболистов собралось в то время в «Динамо». Сергей Дмитриев заканчивал карьеру, играли Владик Безбородов, Серега Малафеев, был большой пласт очень приличных петербургских ребят — Макс Лебедев, Артур Павловский, Дмитрий Рогожин, Игорь Худогов. Меня выпускали в «основе» или на замену, и мне, молодому пацану, было очень интересно. От тренировок получал огромное удовольствие, впитывал все подряд. Допустим, защитнику Леше Наумову было достаточно показать движением головы, куда ты открываешься, и он «нарисует» тебе пас из любой точки.

Жаль, клуб страдал от безденежья. Знаю, что старшие ребята одно время получали зарплату колбасой, так как прямо на стадионе «Динамо» располагался колбасный цех. Мы тренировались, и стоял конкретный запах колбасы. Генеральный директор у нас был жучковатого типа, по-моему, его звали Геннадий Васильевич Слуницын. Много раз он вез нам деньги, но не довозил. Несколько раз придумывал истории, что его обкрадывали в дороге, вырывали чемодан из рук. Доходило до ультиматумов. Игроки заявляли, что не будут тренироваться и выходить на поле, пока не заплатят. Кое-как дотянули до конца сезона. Потом Борис Завельевич всех, кого мог, перетащил в «Северсталь». Некоторые ребята ехали в Череповец под обещание получить динамовскую задолженность.

— Рапопорт пригласил в «Северсталь» и нападающего Андрея Николаева?
— Да, я тоже оказался в этом списке. В «Северстали» Борис Завельевич все время ставил меня в «основе», очень доверял, хотя там были опытные конкуренты. Мы играли в свое удовольствие и в итоге выиграли зону «Запад»! Попали в стыковые матчи за право выхода в первую лигу. Нашим соперником оказались «Химки», в составе которых выделялся известный ныне комментатор Константин Генич. Мы его больше всех боялись, он тогда забивал сумасшедшие голы со штрафных! Тем не менее нашей команде удалось выиграть «стыки» по разнице мячей. («Северсталь» победила дома — 1:0 и уступила в гостях — 2:3. — «Спорт День за Днем»).

Но в «Северстали» в то время сложилась непонятная ситуация. У нас был очень «нарядный» президент клуба по фамилии Голев. Он вообще-то хоккейный человек, поэтому доходило до смешного. Заходит в раздевалку после тренировки и на полном серьезе говорит: «Где ваши клюшки? Чего вы так плохо катаетесь?» (Улыбается.) Знаю, что на следующий год, когда мы оттуда уже уехали, он сам взялся тренировать команду. Чего они с ним только не делали! И в футбол на льду играли, и по трибунам скакали, и по лесу бегали…

К сожалению, «Северстали» не особо нужна была первая лига. Переход на новый уровень потребовал бы существенное увеличение бюджета. Мы вышли вопреки всему, так что руководство клуба, в конце концов, отказалось от повышения в классе.

Год там тоже получился веселым. Нас поселили в мини-гостинице по три-четыре человека в номере. Я жил, по-моему, с Лебедевым, Андрюхой Пласковским и кем-то еще, уже не вспомню. Бывало, картошечку им на ужин чистил.

— Та самая дедовщина?
— Понимаете, это сейчас воспринимается как дедовщина. Но по мне так это абсолютно нормальная ситуация в команде. Я не понимаю нынешнее поколение, которое, на мой взгляд, распустили. Нет вообще никакой субординации. Любой молодой футболист может что-то неприятное сказать взрослому человеку. Это неправильно. Дэвид Бекхэм и Райан Гиггз чистили бутсы старшим игрокам, и для них это было естественно. Они стали топовыми футболистами.

— Джон Терри вообще рассказывал, что сидел на унитазе и грел его для ветеранов команды…
— Тем более! Накачать мячи, принести их — это всегда нормально воспринималось молодыми игроками. У нас даже никто не заставлял чистить бутсы. Все было адекватно. Сейчас этого нет. Зато есть 15 тренеров и 25 администраторов в команде, которые занимаются непонятно чем. Просто раздувается зачем-то штат. Некоторые вещи вполне может помогать делать молодежь, от нее не убудет.

Поднос от Юрия Морозова

— При Рапопорте вы дебютировали и в большом «Зените» в сезоне-2002. Борис Завельевич — главный тренер в вашей карьере?
— Думаю, да. Именно Борис Завельевич обратил на меня внимание, а потом приглашал в свои команды. Наверное, в начале нулевых у игроков уже были агенты, но меня никто не вел. Можно сказать, Рапопорт был моим тренером и агентом в одном лице, в том смысле что занимался согласованием зарплаты. Из «Север­стали» мы перешли в «Локомотив-Зенит»-2, а когда Борис Завельевич возглавил «Зенит», я прицепом оказался в главной команде. Тогда все происходило как-то буднично, а теперь понимаю, что сегодня подобное было бы просто нереально. Это действительно удача. Более того, в 2002 году мне посчастливилось дебютировать в премьер-лиге и Кубке УЕФА.

— Запомнился чем-то тот день, 2 ноября 2002 года, когда вы вышли на замену в игре с «Ростсельмашем» на «Петровском»? Остался ли в памяти сам матч?
— Больше помню тот матч по фото. У меня сохранилась единственная фотография: я бью головой, но не попадаю в ворота. Вышел за десять минут до конца, но никаких воспоминаний об игре не осталось. Более осмысленный дебют все-таки был уже в команде Петржелы. Встреча на Кубок УЕФА с «Энкампом» тоже не запомнилась, хотя тогда я дебютировал в еврокубках и забил свой первый гол за «Зенит». Соперник оказался совсем посредственным. Для меня имело большое значение уже то, что я играю в зенитовской футболке на «Петровском». Эмоции от этого пересиливали осознание других фактов.

— Три самых важных тренера в вашей карьере?
— Помимо Рапопорта назову Петржелу и Анатолия Викторовича Давыдова. Почему Давыдова? Вспоминаю одну историю. После Череповца меня пригласили с дублем «Зенита» на сбор в Венгрию. Ждем рейса в аэропорту, ко мне подходит Анатолий Викторович, оценивает взглядом мою массу и спрашивает: «Андрюха, какой у тебя рост?» — «Метр семьдесят восемь», — отвечаю. Он снова спрашивает: «А весишь ты сколько?» Я же за весом особо не следил. «Ну, восемьдесят два», — говорю. Давыдов сказал, что концу сбора я должен весить 74 килограмма.

Тогда с весом вообще было очень строго. Еще Юрий Андреевич Морозов за этим внимательно следил. В первое утро сбора весы действительно показали 82,8 кг. Через десять дней, когда сбор закончился, я весил уже 73,6 кг. Мы много бегали, а есть было особо нечего. Жили в Венгрии в какой-то странной гостинице, наше скудное венгерское питание составляли трава, капуста да кнедлики (отварное изделие из теста и картофеля. — «Спорт День за Днем»), которые я вряд ли стал бы есть, даже если бы очень хотел. В итоге питался травой да пил побольше. В дубле все-таки не остался, пошел в «Локомотив-Зенит»-2, но с тех пор держал игровой вес 74 кг. Мне объяснили, что так лучше — не нужно таскать на себе лишний вес по полю. Плавно превратился из форварда таранного типа в быстрого, шустрого игрока (смеется). Все это благодаря Давыдову. Потом меня с ним свела судьба в «Сибири». Там тоже ежедневно были взвешивания.

Честно говоря, до сих пор не понимаю, зачем тренеры взвешивают игроков каждый день. Если футболист играет нормально, к нему не должно быть никаких претензий. А так, приходишь на тренировку, зная, что твой вес не должен превышать, скажем, 75 кг. Перевес максимум один килограмм. С утра ничего не ешь, чтобы вписаться в установленный лимит, взвешиваешься, а потом за 45 минут до тренировки бежишь и покупаешь на скорую руку плюшку с кофе, дабы хоть что-то до занятий поесть. Так поступали многие. Конечно, пользы от этого организму никакой, делаешь только хуже. В команде кто-то играет чаще, кто-то реже, разные нагрузки в тренировочном процессе. Тяжело постоянно держать планку, как бы профессионально игрок ни питался. Но у Анатолия Викторовича было свое видение на многие вещи.

— Тогдашний президент «Зенита» Виталий Мутко, назначая главным тренером «Зенита» Рапопорта, выступил в своем стиле, назвав его «нашим Дель Боске». Согласны, что у Бориса Завельевича не получилось в «Зените» из-за того, что сами игроки отнеслись к нему без уважения, включая молодых звезд Аршавина и Кержакова?
— Не скажу, что дело было в Аршавине и Кержакове. Прежде всего, проблема заключалась в пограничной ситуации, которая возникла после того, как Юрий Андреевич Морозов пригласил в команду трех сербских игроков — Предрага Ранджеловича, Владимира Мудринича и Милана Вьештицу. Не знаю уж, каким образом они решали денежные вопросы с Виталием Леонтьевичем, но основной костяк команды — Боря Горовой, Саша Спивак, Костя Лепехин — принял приход иностранных новичков без энтузиазма. Оттуда и пошли все дрязги в «Зените». Все это вылилось в смену двух тренеров по ходу чемпионата, а в конце сезона назначили Бориса Завельевича. Ему было уже не выправить корабль. Требовались какие-то экстренные меры, к которым прибег позже Петржела. Рапопорт не имел возможности поменять состав, так как период дозаявок закончился. Мне кажется, в тот момент началось расслоение. Существовала группа опытных футболистов, была прослойка из Лехи Катульского, Славы Малафеева, Сереги Осипова, а еще одну часть составляли более молодые футболисты — Макс Астафьев, Аршавин и Кержаков. Эти группы очень тяжело поддавались управлению. Думаю, ни один тренер не показал бы другого результата в конце сезона-2002. Атмосфера в «Зените» стала не очень хорошей, поэтому случился такой провал. Петржела все это понял, когда приехал в Петербург, и стал делать абсолютно другую команду.

— Чем вам запомнился Юрий Морозов?
— Я смотрел на него, как на мэтра, на тренера с большой буквы. Сейчас понимаю, что он и был таковым. Можно сказать, Морозов в «Зените» был такой же крупной фигурой, как Валерий Лобановский в киевском «Динамо». У меня перед глазами стоит пример, как Юрий Андреевич ставил игру. Он объяснял команде на сборе, как нужно прессинговать. Раньше не было ни планшетов, ни чего-то подобного, поэтому Морозов использовал на теоретическом занятии обычный поднос. Мы сперва не поняли, зачем он его принес, налил сверху немного воды. Тренер аккуратно нагибал поднос в одну сторону, и туда стекалась вода. Юрий Андреевич наглядно показывал игрокам: мяч здесь, и вся команда, как вода, единым целым направляется в эту часть поля. Рассказывал, как и куда движется каждая линия. Потом, конечно, рисовал еще и на доске.

Морозов четко объяснял перед тренировкой, что нужно делать и сколько минут займет каждое упражнение. Будешь ковырять в носу, можешь и с тренировки вылететь. Все знали, что тренировка короткая, но интенсивная. Бешеный ритм, все упражнения с мячом проходят очень быстро. Юрий Андреевич видел футбол на шаг вперед. Да, у него были определенные ограничения в команде, но только из-за того, что «Зенит» обладал не особо скоростной линией обороны. Кроме Саркиса Овсепяна, никто высокой скоростью не обладал. При этом фланги у «Зенита» были сумасшедшими — Аршавин, Кержаков, Астафьев, тот же Осипов носился как электричка. Морозов мог добиться с «Зенитом» чего-то большего, если бы была более подвижная оборона.

— Действительно, Юрию Андреевичу не стоило попадаться на глаза, если он находился не в подходящем расположении духа?
— Да, это правда. В день матча или на карантине футболисты старались выглядеть серьезно, нужно было ходить с каменными лицами. Никакого смеха. Железная дисциплина, все думают о предстоящей встрече. Считаю, это уже перебор. Все-таки игроки по-разному настраиваются на матч. Одним нужна музыка, другим необходимо отвлечься от разговоров. Морозов мог накричать. Сколько было эпизодов с тем же Аршавиным! Он все время находился на своей волне. Юрий Андреевич пытался его строить.

— Тем не менее Аршавин благодарен Морозову, исключительно хорошо отзывается о нем…
— Думаю, никто не скажет ничего плохого о Юрии Андреевиче. Это был человек без подводных камней. Всегда делал честный выбор. Если он понимал, что футболист сильный, то выпускал его на поле. Если не видел в игроке потенциала, не ставил его.

Думал, ушел из «Зенита» бесплатно. Оказалось, агент Еремин продал меня за 150 тысяч

— Сезон-2003 — лучший и самый запоминающийся в вашей карьере?
— Скорее всего, самый запоминающийся. Правда, начался он не очень хорошо: я получил травму, играя за дубль. В тот год меня больше всего радовала возможность постоянно находиться на базе. Снимал квартиру на Черной речке, поэтому добираться до Удельной было недолго. Мог приехать на час раньше положенного времени, взять мячи, постучать по воротам либо, наоборот, уехать попозже. Петржела объединил главную команду и дубль, который тоже стал постоянно находиться на базе. Это правильно. Если игрок не выступал за «основу», он отправлялся в дубль. Шло движение из команды в команду.

Сезон-2003 подарил массу запоминающихся матчей. Помню, в гостевой встрече со «Спартаком» на Кубок премьер-лиги заработал глупейшую красную карточку. Меня выпустили на замену, и сперва я получил предупреждение за жесткую игру в отборе, а через пару минут еще одно за откидку мяча. Две желтые — и до свидания! Откровенно говоря, думал, что после удаления на мне поставят крест. Но я продолжил играть, забил даже несколько голов в Кубке премьер-лиги.

— Многие болельщики до сих пор называют «Зенит» образца 2003 года своим самым любимым. Для меня это тоже любимая команда. В чем, на ваш взгляд, был ее секрет?
— Какое бы сравнение подобрать лучше всего… Наверное, с приходом Петржелы у игроков появилось такое ощущение свободы, какое было первое время у наших граждан после распада СССР. Все-таки при Юрии Андреевиче, Борисе Завельевиче всегда по умолчанию существовали определенные рамки. Петржела с помощью каких-то своих приемов — походов вместе с командой в казино на сборах, шуток-прибауток, отмены непонятных карантинов — их снял и раскрепостил футболистов. Плюс в состав «Зенита» влилась целая группа молодых ребят. Все они хорошо знали друг друга. Это чувство свободы переходило на поле. Вдобавок Петржела заложил на сборах отличную «физику», скажем, у меня больше никогда в жизни не было таких сборов. Еще на тренировках в Удельной, где мы бегали кроссы и играли в футбол на снегу перед вылетом на первый сбор, он разграничил для себя команду, сделал кое-какие выводы. Кажется, даже в Турцию отправились уже не все «старики». В ходе первого сбора стали отсеиваться опытные футболисты — Лепехин, Горовой. Во-первых, они просто не понимали, зачем давать такие нагрузки. Кроме того, после занятий по теории до всех дошло, что мы окончательно переходим на игру в четыре защитника в линию.

Поначалу у нас не особо получалось — все-таки для России это была инновационная схема. Но Петржела привез Мартина Горака и Павла Мареша, знавших его схему и создававших цемент в обороне. Властимилу дали определенный карт-бланш, так что он продолжал поступать так, как считал правильным. После разгрома от «Динамо» отцепил Саркиса Овсепяна, которому тяжеловато давалась игра в линию. Постепенно мы разыгрались, разбежались, стали понимать, как и что делать. Пошла игра, «Зенит» одержал несколько побед над прин­ципиальными соперниками.

— Когда произошел конфликт между Петржелой и Мутко, команда снова не разделилась на части?
— Дело в том, что с Виталием Леонтьевичем напрямую тогда могли разговаривать в команде только избранные люди — Малафеев, Кержаков, Аршавин. Они с ним общались чуть ли не на равных. Чехам этого не надо было, они все узнавали через Петржелу, а пацаны из дубля были еще не на том уровне, чтобы кому-то чего-то доказывать. Основная масса людей, грубо говоря, плыла по течению. Самые серьезные вопросы решали лишь несколько человек. Но Петржела остался, значит, его отстояли, и «Зенит» заиграл.

— Как оценивали собственные перспективы в конкуренции с Кержаковым, Аршавиным и чехом Лукашем Гартигом? Надеялись, что перепадет хоть небольшой шанс проявить себя?
— Меня устраивало уже то, что я имел возможность тренироваться с главной командой. Само попадание в заявку казалось сказкой. Мутко делал первые серьезные шаги с «Зенитом», убеждал, что мы станем клубом европейского уровня, и это впечатляло. Было очень интересно. Я понимал, что получу шанс только как игрок замены, либо если что-то случится с Шавой и Кержом. Просто выходил на поле и старался сделать все, что мог.

— Получая место в «основе», вы забивали мячи в ворота «Шинника» и «Рубина». Особенно важным был гол в Казани конкуренту, которому «Зенит» нанес первое поражение в сезоне на его поле и увеличил шансы на серебро. Помните те голы?
— По игре в Казани больше вспоминается даже не сам гол, а то, что я после него травмировался и был заменен. Правда, замена оказалась удачной. Вместо меня вышел Димка Макаров и забил второй мяч. Но, конечно, очень хотелось сыграть до финального свистка. По-моему, повреждение получил после столкновения с Иржи Новотны, чех просто упал на меня. Естественно, все были счастливы после той победы. Вернулись в Петербург — весь город стоит на ушах! Игра с «Шинником» — абсолютно другая история. Во-первых, я хоть и открыл счет, забив гол с разбитой головой, «Зенит» в итоге потерпел поражение. Вдобавок упустил несколько моментов, вполне мог отличиться еще.

— История с шаманством на стадионе в Казани и освящением раздевалки штабом «Зенита» уже обросла легендами. Что-то можете добавить к ней?
— Вряд ли я что-то новое добавлю. Гена Попович, царство ему небесное, рассказал нам, что персонал приехал первым и нашел в раздевалке подброшенную крысу. Ребята поставили свечи, освятили раздевалку. Конечно, нас это еще сильнее завело, мы вышли на поле с желанием разорвать «Рубин». Верили, что бог с нами. По-моему, игра была рваной, практически без моментов. Пас Саши Спивака на меня из центра поля — это решение по ситуации, а не какая-то наигранная комбинация. Стечение обстоятельств. Нападающий должен бежать на такие мячи, я и побежал. Оказалось, голкипер выскочил из ворот, хотел тоже что-то сделать. По логике я должен был принимать мяч, но решил ударить — и попал.

— Повышенные премиальные за важнейшую победу в Казани вам дали?
— Нет, премиальные за все матчи у нас были одинаковыми — 1800 долларов за победу. При этом зарплата у меня на тот момент составляла 1000 долларов в месяц. То есть премия была выше зарплаты (улыбается). Чтобы в то время получить премиальные в «Зените», требовалось сделать намного больше, чем сейчас. Для начала игрок должен был попасть в состав. Вышедший на замену получал лишь половину, а оставшийся на скамейке запасных и вовсе 25 процентов. Бывали случаи, когда человек выходил в «основе», но его меняли из-за того, что он не вписался в игру, и не платили сто процентов за победу. Тренер составлял таблицу по премиальным, после чего отдавал ее наверх на утверждение. Там могли решить по-другому. Теперь же 20 человек получают по 10–15 тысяч евро за победу, люди сидят на скамейке и особо не волнуются. Считаю, в то время была более справедливая оценка труда. Сейчас приходят молодые игроки и, ничего еще не показав, зарабатывают себе за сезон на безбедную старость. Неудивительно, что они довольствуются малым. Мы портим молодежь, нужно менять подход.

— Кто-то обожал Петржелу, кто-то его не любил и считал, что он сам виноват в том, что «Зенит» при нем так и не выиграл золото. Каково ваше мнение?
— Я ничего плохого про Петржелу не скажу. Когда у него начались всем известные проблемы, меня в команде уже не было. Несколько раз общался с ним в его кабинете. Он на ломаном русском пытался донести до меня свои мысли, хотя я, честно говоря, не мог понять, что он говорит. Властимил что-то правильное рассказывал, а я лишь кивал головой в ответ. Уходил из кабинета тренера и пытался додумать, осознать мысли Петржелы. Меня это точно не тяготило, ведь все основные футбольные моменты понимаются. Где-то чех мог пошутить, где-то дать подзатыльник. Думаю, ко мне он относился хорошо.

— Как состоялся ваш уход из «Зенита»?
— В конце сезона у меня заканчивался контракт с клубом, я разговаривал о его продлении. Вопрос по моему будущему решался несколько дней. Четко осознавал свою роль в «Зените». Андрей и Саша — первые номера в атаке, здесь даже вопросов не было. Но тут появилась информация о покупке чеха Марека Кинцля. Я отдавал себе отчет, что Петржела берет опытного нападающего, соотечественника не на скамейку запасных. Разумеется, главный тренер держал в голове схему игры с ним. Моя роль в команде становилась непонятной.

В это время в моей жизни появился агент — Олег Еремин. Он сказал, что есть интерес со стороны двух-трех клубов, мы встретились, пообщались. Перевесил в итоге даже не финансовый вопрос, а желание регулярно играть в премьер-лиге. Я понял, на что способен. Рассматривал несколько вариантов — в частности «Шинник» и столичный «Торпедо-Металлург», будущая ФК «Москва». Мне назвали сумму контракта — 120 тысяч долларов в год. На тот момент это была очень приличная зарплата для футболиста премьер-лиги. В «Зените» предлагали в четыре-пять раз меньше, но когда я озвучил предложение других команд, зенитовские руководители согласились на те же условия. Посидел, подумал и выбрал предложение «Торпедо-Металлурга», поскольку главный тренер Валерий Петраков пообещал мне железное место в основном составе. В родном городе, даже с точно такими деньгами я был бы третьим-четвертым форвардом.

Покупка чеха Кинцля подтолкнула меня к уходу из «Зенита». Наверное, я зря уехал, поторопился. Перешел в абсолютно сырую команду, которая была собрана с миру по нитке. А в «Зените» я тренировался бы с теми, кого знаю, бок о бок с игроками национальных сборных.

— Помимо серебра вы выиграли Кубок премьер-лиги. Забили победный гол в первом финале с новороссийским «Черноморцем». Медаль за победу сохранилась?
— Да, медаль осталась. На мой взгляд, Кубок премьер-лиги был очень интересным турниром. Его еще прозвали «Кубок Мутко» (улыбается). На самом деле российскому футболу такого соревнования недостает. Клубы премьер-лиги могли проверить дубль, дать практику игрокам основной команды.

— Больше в «Зенит» не приглашали никогда? Хотя бы на просмотр?
— Действительно, существовал вариант вернуться в «Зенит» на следующий год. Меня не устраивала ситуация в «Торпедо-Металлурге», поэтому по окончании сезона я пообщался с Рапопортом и он занялся этим вопросом. Но тут всплыло любопытное обстоятельство. Я думал, что ушел из «Зенита» бесплатно по окончании контракта и получу возможность точно так же вернуться. Но по факту оказалось, что Еремин сам продал меня за 150 тысяч долларов. Мне никто ничего не сказал. «Зенит» готов был взять меня назад — надо было вернуть эти деньги клубу. В результате возращение не состоялось. Я остался в дубле «Торпедо-Металлурга» и стал искать себе новую команду.

Не назову Петракова хорошим тренером, а потенциал Слуцкого увидел сразу

— Чем запомнилась работа с Валерием Петраковым? Почему, начав сезон в «основе», вы через некоторое время выпали из состава?
— Как я уже сказал, «Торпедо-Металлург» собрали, по сути, с нуля, поэтому тяжело было заиграть сразу. Игрокам требовалось время, чтобы притереться друг к другу. Тем более футбол Петракова был более оборонительным, команда действовала в одного нападающего. Зачастую все сводилось к тому, что защитники «наваливали» вперед, а форварду оставалось только бороться, выигрывать самому себе мяч и бежать. Еще что-то случилось с газоном стадиона имени Стрельцова. Кажется, поле ранней весной залили горячей водой. Оно полсезона было вообще голое, без травы. Настоящий кочкодром. Конечно, технике в игре это не прибавляло.

За первые семь-восемь туров мы выиграли лишь одну или две игры. Начали сезон не очень удачно. Понятно, что руководители требовали с Петракова результат, а он его не давал. Тренер стал искать виноватых. Естественно, если нападающий не забивает, значит, плохо выполняет свою работу. Петраков нашел крайних. Отправил в дубль меня, другого форварда Андрея Мовсесьяна и полузащитника Руслана Балтиева, хотя эти ребята давно всем все доказали. А дубль тренировал не кто иной, как нынешний главный тренер сборной России Леонид Викторович Слуцкий. С ним я проработал почти год. У нас тогда собралась очень приличная бригада. Кроме меня за команду Слуцкого выступали Мовсесьян, Балтиев, очень приличный словенец Амир Карич, латыши Вова Колесниченко и голкипер Андрей Ванин. Кстати, Ванин сейчас выступает за швейцарский «Сьон» и сборную страны, а Петраков его почему-то травил — вызывал в «основу» только для того, чтобы он встал в ворота, когда зрители в перерыве били пенальти. Мы спокойно выиграли турнир дублеров.

Много общался со Слуцким, он оказался очень компанейским человеком. Леонид Викторович тогда только приехал из Волгограда и снял квартиру неподалеку, на Автозаводской. Частенько старшим составом ходили в ресторан, отмечали победы. Слуцкий нормально к этому относится. Если игрок не перегибает палку, то ничего страшного в этом нет.

— Почему Петраков на дух не выносил Слуцкого, который позже и сменил его в роли главного тренера?
— Мое мнение: Слуцкий абсолютно ничего плохого Петракову не сделал. Просто так случилось, что в команду пришел человек, который по большому счету не играл в футбол. У Слуцкого неплохо получилось в дубле, его начал подтягивать наверх генеральный директор Юрий Белоус. А вот у Петракова на тот момент ничего не получалось, он чувствовал, что руководство уделяет уже больше внимания Слуцкому. Отсюда и все недовольство. Доходило до смешного. Дубль играл накануне матчей основных составов. Мы с Мовсесьяном отпрашиваемся после игры у Слуцкого, зная на сто процентов, что не понадобимся главной команде. Он нас отпускает, мы улетаем в Москву, а на следующий день нам звонят и предъявляют претензии по поводу того, что не спросили разрешения на отъезд у Петракова. Дескать, вдруг пять человек «основы» неожиданно заболеют… Бред, сами понимаете. Петраков хотел, чтобы слушали его, а не Слуцкого.

Я не могу сказать ничего хорошего о Петракове, как о тренере. Мне не интересна ни его схема игры, ни явная приверженность к классическому торпедовскому футболу. Он и «Спартак» ненавидит просто до какого-то абсурда. Запрещал игрокам носить красные гетры.

— Прямо как его учитель Валентин Иванов!
— Да, но Валентин Козьмич, по крайней мере, заслуженный человек. Специалист с именем. А Петраков… Возможно, он был хорошим футболистом, но не могу сказать, что стал хорошим тренером.

— Вы тогда могли бы поверить, что из Слуцкого выйдет большой тренер?
— Да, конечно. К слову, мы с ним пересекались еще в детском футболе. Я играл за команду «Звезды» 1982 года рождения, мы много ездили по разным турнирам и встречались в том числе с его волгоградской «Олимпией». Иногда наша «Звезда» побеждала, иногда «Олимпия». Он уже тогда был засвеченный специалист. В дубле «Торпедо-Металлурга» Слуцкий проводил очень интересные тренировки, все шло через мяч. Он старался поддерживать хорошую, увлекательную атмосферу. Помню, был спор на то, кто дальше прыгнет. Ванин и Колесниченко до того времени, похоже, на «физику» вообще нигде не работали, так что вратарь, который, по идее, должен быть самым прыгучим, допрыгивал только до половины. Конечно, мы над ним за это подшучивали.

— Что думаете о словах Слуцкого, назвавшим Александра Мостового дилетантом. Неужели Леонид Викторович так болезненно реагирует на критику?
— Думаю, нет. Мне кажется, Слуцкого это не задевает, поскольку он образованный человек и умеет контролировать эмоции. Знает, кого и что слушать. Если бы Слуцкого покритиковал Фабио Капелло, а не Мостовой, то для него это была бы какая-то информация. Наверное, слово «дилетант» слишком жесткое, но, по сути, Леонид Викторович сказал правильно. Почему-то у Капелло ничего не получалось, какой бы состав ни выходил на поле. Пришел другой тренер, совершенно по-иному настроил команду и заставил играть. Здесь не бывает случайностей. Я все-таки в большей степени на стороне Слуцкого. Действительно, футболистам, которые закончили карьеру, нужно искать свое место в жизни, а не только смотреть телевизор и критиковать других.

— После ухода из «Торпедо-Металлурга» вы уже не вернулись в премьер-лигу. Были варианты?
— Да, мог и после этого поиграть в премьер-лиге. Я был на просмотре в «Шиннике», «Крыльях Советов», еще где-то. Принял предложение «Сибири», поскольку эта команда выглядела очень амбициозным проектом и ставила задачу выйти в премьер-лигу. Возглавлял ее петербургский тренер, в составе были ребята, которых я знал, — Дима Акимов, Вова Нагибин. К сожалению, там существовали свои подводные камни. Не хотелось бы детально рассказывать о них. Просто скажу, что во многих командах ФНЛ встречались такие люди, которые влияли на исход матчей, хотя все остальные футболисты играли на победу. Бог им судья. Конечно, все и все понимали. Один из главных спонсоров «Сибири» несколько раз собирал команду. Говорил: «Если еще раз узнаю об этом и смогу доказать, то вам будет плохо». Не знаю, какие выводы делали для себя эти люди. Один игрок после этого точно закончил с футболом.

В одной клинике с Евгением Мироновым

— В 2007 году вы провели замечательный сезон в ФК «Рига». Команда заняла рекордное в своей короткой истории третье место, а вы с 15 голами стали вторым снайпером лиги. Как судьба закинула вас в Латвию?
— Считаю, это и был мой самый яркий сезон. Я пришел в команду абсолютно разобранным. В «Сибири» менялся тренерский штаб, у меня был долгий период неопределенности. Пришел местный тренер Дмитрий Радюкин, который прямо сказал, что клуб собирается сокращать бюджет и избавляться от дорогостоящих футболистов. Контракт с клубом действовал еще год, но «Сибири» не удавалось найти достойных вариантов. Признаюсь, я не видел смысла уходить куда-то на меньшие деньги. На последние два сбора меня даже не брали.

В то время у руководителя клуба Николая Скороходова был параллельный проект в Риге. Он собирался сделать команду под еврокубки, отправил меня и Дмитрия Скоблякова в Латвию на тех же финансовых условиях, что мы имели в Новосибирске. Я приехал в ФК «Рига» за неделю до старта чемпионата. Тренера Сергея Семенова поставили перед фактом, что новичок должен играть, поскольку получает высокую зарплату. На самом деле быстро нашли с ним общий язык, это оказался грамотный специалист.

Мы со Скобляковым стали перестраивать команду, которая по своей сути оказалась полулюбительской, на более профессиональный уровень. Некоторые футболисты в «Риге» вообще имели вторую работу. Карантинов не было, но мы договорились, что перед матчем будем вместе собираться и питаться. До нашего приезда тренеры чуть ли не подстраивались под игроков. Например, в хороший летний день могли поставить тренировку на вечер, чтобы с утра большая часть команды съездила в Юрмалу позагорать. Нам с Димой после строгого подхода в России это казалось дикостью.

Тренер подготовил неплохо, мы разыгрались. Скобляков отдавал передачи, я забивал голы. Если бы не потерпели обидное поражение от «Вентспилса» в гостях, получили бы шанс и за чемпионство побороться.

— Чем еще запомнился период в Латвии?
— Больше всего мне понравилось, что я приехал туда и меня никто не начал взвешивать (смеется). Жил и ел, как считал нужным, тренировался в удовольствие. Очень радовало ощущение свободы. Единственное, в Ригу не поехала жена. Тогда я окончательно понял, что этот человек не особенно хочет куда-то ездить вместе со мной. Ей хотелось заниматься своими делами. После года в Латвии начал серьезно задумываться, что пришла пора что-то менять в личной жизни. Через некоторое время мы развелись.

Еще чем понравилась Рига, так это ощущением роскоши. Я приехал туда как раз перед кризисом 2008 года. Казалось, попал в страну миллионеров! Все передвигаются на БМВ, на «мерседесах», включая молодежь. Только потом стал понимать, что люди живут там полностью в кредит. Дома, квартиры и так далее. Когда произошел обвал, многие потеряли то, что имели.

В России такого не было. На тренировки я с удовольствием ездил на местном трамвае. Потрясло, что он ходит по расписанию минута в минуту. Написано, придет в 12.38, в это время трамвай и подъезжает. Очень удобно было планировать график. Никто не заезжал на машинах на трамвайную линию.

Был бы не против остаться в ФК «Рига», но появились интересные варианты с продлением карьеры в России. Ездил на просмотр, да только что-то не сошлось у агентов. Моим представителем был уже Павел Андреев. В итоге я оказался в белгородском «Салюте», где, как когда-то в «Сибири», вынашивали наполеоновские планы.

— В ФНЛ вы выступали за «Металлург-Кузбасс», «Сибирь», «Салют-Энергию» и «Волгарь». Несколько лет в российской глубинке что-то дали вам? Это не потерянное время?
— Я не жалею об опыте, приобретенном в ФНЛ. Теперь знаю инфраструктуру других российских городов, а не только Петербурга и Москвы. Сам ведь никогда не поехал бы туда как турист. Там совершенно другая жизнь. Рад, что много путешествовал по России, обрел большое количество новых знакомых. В том числе из мира бильярда, который я всегда любил.

Веселая история запомнилась из периода выступлений в Белгороде. У нас был выезд, кажется, в Хабаровск. Обычно ездили на автобусе до Москвы, а из столицы летели на самолете в Хабаровск. Но в этот раз клуб пробил нам чартер. Сперва мы обрадовались, потом сильно пожалели. Во-первых, самолет был маленьким, человек тридцать туда поместилось. Кроме того, он летел со скоростью всего 400–450 километров в час, а в ходе полета должно было быть три дозаправки…

В общем, рейс в Хабаровск запомнил на всю жизнь! Я вообще летать не боюсь, но этот пропеллерный самолет настолько сильно трясло и болтало, что некоторые игроки со всей силы вжимались в кресла и чуть не вырывали их со страха. К тому же в Иркутске после транзитной остановки произошло землетрясение. Потрясло город как следует. После этого реально страшно было садиться в наш маленький самолет и взлетать на нем. Вся поездка, автобус плюс перелет, заняла дня полтора. Выходили на поле в Хабаровске, когда у нас была ночь. Но как-то умудрились не проиграть, сыграли вничью — 2:2.

— В 2010 году вы должны были перейти в «Нижний Новгород», однако получили тяжелую травму, после которой и завершили карьеру. Как развивались события?
— До сих не могу понять, в какой момент это произошло. Думаю, катализатором всему стали тренировки команды зимой, в минус двадцать. В «Нижний Новгород» позвал его новый главный тренер Александр Григорян. Он проводил по два-три занятия в день. Тренировались мы на улице в холод, потом переходили в зал. Там тоже были специфические упражнения: на одной ноге прыгаешь и набиваешь мяч. В результате на пятый-шестой день у меня здорово опухло колено, хотя прежде никаких проблем с коленями не имел. В местной больнице сделали МРТ. Причем я так понимаю, что там МРТ только-только появился, они даже не знали, как им пользоваться. Мне поставили диагноз — некроз кости. Иными словами, кость отмирает. Я сразу же позвонил врачу «Зенита» Михаилу Гришину, по его совету сделал МРТ уже в Петербурге. Доктора сказали, что у меня порвана связка. Сделали артроскопию, почистили колено, зашили. Прошло 10 дней, и я поехал на следующий сбор с «Нижним Новгородом». Там в предпоследней игре неудачно приземлился и колено опять опухло. Теперь меня отправили на обследование в Москву, в Российскую академию наук. Президент клуба, бывший судья Игорь Егоров послал к знакомому врачу, который раньше делал ему пару операций. Московский доктор дал свое заключение: порваны передние крестообразные связки. Мне сделали операцию — сезон выпал. Только к августу начал бегать с главной командой. У «Нижнего Новгорода» не было денег отправлять меня на реабилитацию в Германию, поэтому я восстанавливался сам, делал, что знал. Конечно, это самая большая моя ошибка. Лучше бы потратил свои деньги, но полетел в Германию. Естественно, клуб не стал автоматически продлевать истекший контракт, а предложил поехать на сбор и там проверить меня. Но Григорян уже ушел из команды и пригласил тренироваться с «Химками». Опять зима, искусственное поле, я побегал, попытался проявить себя, но после года пропуска не получилось.

Поговорил с Колесниченко, который работал в «Сконто», и поехал восстанавливаться в Ригу. Слетал наконец-то и на реабилитацию в Германию, где познакомился с Павлом Могилевцем и актером Евгением Мироновым. Они тоже лечились в немецкой клинике. Очень удивился, что Могилевец, такой молодой и худой, уже вынужден ложиться на операцию. Тренировался со «Сконто» и даже сыграл пару матчей, выходя на замену. Но чувствовал, что все это не то. Вдобавок занимался разводом со второй женой в Риге. На негативной волне и вернулся в Петербург. Понимал, пора делать крутой поворот в своей жизни.

Меня теперь не так просто узнать

— Что это за клиника в Германии? Немецкие врачи?
— Я переписывался с воспитанником команды «Зенита» 1982 года Денисом Бушуевым, который в свое время уехал в Германию. Он посоветовал клинику в Берлине. Там работают два врача, один с Украины, а второй из России, занимающиеся узкопрофильными направлениями — лечением коленей и тазобедренных суставов. К ним летают многие футболисты премьер-лиги. Проводятся операции, процесс реабилитации. В то время все это стоило в районе 15–17 тысяч евро. Тем не менее и лечение в Германии мне в полной мере не помогло.

— Вы всегда выделялись на поле бойцовскими качествами. Столь отчаянная манера игры и привела к травматизму под занавес карьеры?
— Думаю, нет. Наверное, мне даже продлило карьеру то, что я в детстве играл не в зенитовской школе, а в «Звезде». Футболисты, которые тренировались на старом ковре в манеже на улице Бутлерова, имели больше проблем. Разве что Кержакову повезло обойтись без серьезных травм, но у него другая конституция тела, низкие рычаги. Я же играл на гаревом поле, в грязи, но зато сберег до определенного момента колени.

— Как вам кажется, на сколько процентов удалось реализовать себя в футболе?
— Наверное, даже Лео Месси и Криштиану Роналду не скажут, что реализовали себя на все сто процентов. Все игроки бывают чем-то недовольны. Но как есть, так и есть. Отыграл восемь лет на хорошем уровне. Носил футболку «Зенита», какой-то след оставил. Мне кажется, этого вполне достаточно. Тем более ушел из спорта более-менее здоровым человеком.

— Когда болельщики вас узнавали в последний раз?
— А это сейчас не так-то и просто. Встретил тут недавно Славу Малафеева. Увидел, как он паркует машину возле своего офиса. Подошел поздороваться. «О, Боча, тебя и не узнать!» — говорит. (Боча — прозвище Николаева. — «Спорт День за Днем».) Ничего удивительного, я же прибавил десяток килограммов.