Экс вратарь ЦСКА Вениамин Мандрыкин: Младший сын спрашивал: «Почему папа так долго болеет?»

Уже семь лет, как бывший вратарь сборной России (Вениамин Мандрыкин провел в ней два матча) учится жить с ограничениями. Тяжелая авария в 2010 году, случившаяся, к сожалению, по его вине, потребовала долгого и трудного восстановления. Увы, оно получилось неполным: Мандрыкин не может ходить. В интервью «Спорту День за Днем» Вениамин рассказал, как смотрит на мир после перелома позвоночника.

«Последнее, что помню, — въехал в бордюр правым колесом»

— Как ваше самочувствие? Есть ли какие-то позитивные моменты?
— Нет, ничего не изменилось. Как говорили врачи, первые три года может что-то улучшаться, идти восстановление, а потом наступает предел — и все, живешь с тем, что есть.

— Что вы смогли улучшить за эти три года?
— Начал двигать руками — для меня это был прорыв, потому что первые три года после того, как пришел в сознание, я даже голову не мог повернуть. Потом стал работать руками — и все, восстановление закончилось.

— Как проводите свой обычный день?
— Дома в основном, особо никуда не выйти.

— На футбол не приглашают?
— Зовут, конечно. Вот когда ЦСКА новый стадион построил, например, приглашали. Но для того, чтобы мне попасть на стадион, существует довольно много организационных хлопот — специальный автомобиль для транспортировки, другие проблемы. Да и мне самому будет тяжело физически провести целый день «на ногах», если говорить образно. Больше намучаешься, чем получишь удовольствие. Я слежу за всем по телевизору, правда, наш чемпионат смотрю мало, только центральные игры.

— С футболистами ЦСКА как-то поддерживаете отношения?
— Сейчас реже, чем раньше. Да и команда уже поменялась, я там знаю только старожилов — братьев Березуцких да Игнашевича с Акинфеевым. Игорь заезжал пару лет назад на Новый год. Вова Габулов тоже навещал, ребята из других клубов.

— Как-то финансово ЦСКА помогает?
— Нет, да мне и не надо ничего.

— Вспомните день аварии. Можно ли было ее избежать?
— Если бы я знал, то избежал бы, конечно. Любой человек, когда попадает в такую неприятность, сказал бы так же. Я же не самоубийца. Произошло так, как произошло. История сослагательных наклонений не любит.

— Когда пришли в сознание?
— Последнее, что помнил в момент аварии, — не справился с управлением и въехал в бордюр правым колесом — машина перевернулась, а после падения на крышу я потерял сознание. Проснулся поздновато, где-то через полтора месяца после аварии, был в медикаментозной коме. После разговора с врачами осознал, что меня ждет новая жизнь, что полного восстановления не будет.

— Как вы восприняли эту новость?
— Главное, что выжил. Голова работает, головной мозг не пострадал, только ограничения в подвижности. Я это принял и начал жить по-новому.

— Что для вас было самым тяжелым после того, как узнали об этом?
— Были трудности физического характера — первые четыре месяца я дышать сам не мог, был на аппарате искусственного дыхания. Тяжело было уйти от этого аппарата и начать дышать самому.

— Кто на первых порах помог больше всего?
— Конечно, родные и близкие — мать, сестра, дети, которые постоянно приходили ко мне.

— Как дети реагировали на ваше состояние?
— Старший, который пошел в первый класс, уже все понимал, расспрашивал, интересовался, как может такое быть. Младший сын спрашивал: «Что папа так долго болеет? Я когда болею — врач укол сделает, и выздоравливаю».

— Сейчас, когда дети подросли, чувствуете их внимание к себе?
— Конечно, они приходят, рассказывают свои новости, про школьные успехи. Уже привыкли. Они тоже понимают мое состояние. Человек такое существо, которое ко всему приспосабливается. Люди, например, говорят, что и в тюрьме тяжело только первый месяц, а потом привыкают.

Характер закаляется в горах

— Болельщики вас вспоминают?
— Фанаты приходили, поздравляли с днем рождения, на десятилетие победы в Кубке УЕФА тоже приходили — специально майку сделали с надписью в честь той победы. Я же в социальных сетях ни с кем не общаюсь. Возможно, если бы там был — общения было бы еще больше.

— Вы как-то говорили, что для вас самое сложное — это недостаток внимания.
— Да нет у меня недостатка в этом. Если бы я искал общения и не находил — тогда да. Но я особо не ищу. Поэтому мне и социальные сети не нужны. Интернет — это зло. Я имел в виду, что если бы у меня был недостаток в общении, это бы меня расстраивало.

— Не секрет, что футболисты в ваше время уже зарабатывали хорошие деньги. Те средства, которые вы тогда заработали, позволяют до сих пор себя чувствовать уверенно?
— Да, позволяют. Многие друзья и знакомые предлагали организовать фонд помощи мне из-за того, что не могу работать. Я отказался, потому что ни в чем не нуждаюсь, прокормить себя могу. Мне будет неудобно и стыдно, если болельщики ЦСКА будут платить деньги в этот фонд, потому что есть те, кто в этом нуждается больше.

— За годы, прошедшие после аварии, вы изменились, что-то переосмыслили в жизни?
— Я стал больше думать не о себе. Это не значит, что до аварии я думал только о себе, нет. Я всегда думал о родных и друзьях и помогал им. Но раньше я жил в постоянном жестком ритме — тренировки, выезды, игры, сборы. А сейчас всего этого нет, и думаешь о близких и тех, кто тебя окружает. Как им помочь? Как им улучшить жизнь? Я вообще понял, что человеку мало чего надо. Вся эта суета, желание заработать больше и больше — это не очень хорошо.

— Вы рано потеряли отца. Что самое главное от него взяли?
— Когда мы жили во Владикавказе, он любил брать меня с собой на прогулки в горы. И всегда по­вторял, что надо доходить до цели. Помню, мне тогда было лет шесть, с утра с ним выходили на очередной перевал, а к вечеру надо было обязательно вернуться, чтобы в ночь не оставаться — все-таки небезопасно. Я помню, что уставал, но отец говорил: «Хоть медленно, хоть на четвереньках надо идти. Останавливаться нельзя». И вот я преодолевал себя, доходил до цели.

— А сейчас какие цели вы перед собой ставите?
— Чтобы моим близким было хорошо. Стараюсь всячески помочь детям в учебе, даю наставления, советы.

Несмотря на конкуренцию, с Акинфеевым были приятелями

— Помните тот день, когда впервые встали в ворота профессионального клуба?
— Конечно, это был 1998 год. Тогда была еще высшая лига, я вышел на замену в составе «Алании» в конце матча с «Жемчужиной». А полный матч сыграл уж в следующем году с «Сатурном». Спасибо Валерию Георгиевичу Газзаеву за то, что поверил и дал шанс дебютировать.

— Вспомните золотой сезон 2003 года. Чем он вам запомнился?
— У нас была новая команда, сплоченный коллектив получился, несмотря на то что оказывалось серьезное давление, потому что никто не ждал другого результата, кроме победы. Но у нас и уверенность была большая в своих силах. А вообще редко такое бывает, когда команду собирают с нуля и она сразу выстреливает.

— Вы конкурировали в ЦСКА с Игорем Акинфеевым, который не очень любит общаться с прессой. Расскажите о нем?
— Раз не общается, значит, не очень хочет. Вы знаете, несмотря на то, что мы были конкурентами, у нас были замечательные отношения. Когда со мной случилась авария, он ко мне несколько раз домой приезжал.

— Сейчас созваниваетесь?
— Да нет. Я стараюсь никому не звонить. Зачем? Навязываться не хочется. Я все понимаю, я сам играл, времени у футболистов на отдых практически нет. Иногда просто хочется прийти и на диване полежать – ни видеть никого и не слышать.

— Вами же интересовались европейские команды. Когда был самый реальный шанс уехать в Европу?
— Когда был в «Алании», находился две недели на просмотре в «Бордо». Тренировался, по игре подошел, но клубы не договорились. В те времена все хотели уехать за границу, потому что для русских футболистов это был шаг вперед.

— А почему сейчас не уезжают?
— Потому что в средние европейские клубы наши игроки не хотят идти. Во-первых, потому что они и не сильнее наших лучших клубов, а по финансам даже уступают им. А в топ-клубы наших игроков не зовут. Я уверен, что если топ-клуб захочет купить игрока, то он его купит.

— В ЦСКА вы были не только во время триумфа, когда выиграли Кубок УЕФА, но и поучаствовали в позорном матче с «Вардаром». Что там случилось?
— Все понимали, что мы обделались. Это был наш шанс попасть в Лигу чемпионов. Выяснять отношения не было смысла. Такие поражения бывают не только в футболе, но и в любом спорте. Я не скажу, что кто-то не хотел, или играли на одной ноге. Просто бывают такие матчи, это не объяснить – только футболисты могут понять.

— А какую-нибудь историю связанную с победой ЦСКА в Кубке УЕФА вспомните?
— Про сам кубок не расскажу, расскажу другое. Тогда же ЦСКА постоянно обыгрывал «Спартак». А после победы в Кубке УЕФА на третий день нас ждало главное дерби страны. Конечно, отметили мы победу в кубке хорошо. Самолет, шампанское – все как полагается. Все думали, что у «Спартака» все шансы нас обыграть, учитывая наше состояние. И тут мы их обыгрываем 3:1, Вася Березуцкий заходит в раздевалку: «Если они нас и пьяных не обыграли, значит никогда в жизни не выиграют!».