Экс защитник сборных СССР и России Ахрик Цвейба: «Разваленная скала, гнев Лобановского и японский порядок»

Общаться с Цвейбой раньше не доводилось. И когда бывший тренер Ахрика в челнинском «КамАЗе», а ныне наставник петербургской «Руси» Валерий Четверик сказал, что такая возможность есть, но ограничивается она текущими сутками, без колебаний скорректировал планы. Все-таки упустить возможность взять интервью у человека, познававшего футбольную науку у Нодара Ахалкаци, Валерия Лобановского, Давида Кипиани, Валерия Газзаева и Германа Зонина, ездившего на последний крупный турнир в истории сборной СССР и выступавшего в Японии во время паломничества легенд мирового футбола, было бы ошибкой.

Садиться на тренерскую скамейку надо было раньше

— Ахрик, какими судьбами в Питере?
— Во-первых, я приехал к друзьям. С Валерием Васильевичем Четвериком общаемся с тех пор, как я играл в 90-е у него в «КамАЗе». Через него познакомился с Александром Казимировичем Якимцом, создавшим вместе с Четвериком футбольный клуб «Русь». Есть у меня здесь и другие друзья, которых с удовольствием увидел. Кроме того, побывал на матче молодежных составов «Зенита» и «Локомотива», где играет мой сын Сандро.

— Чем нынче занимаетесь?
— Просматриваю молодых игроков и рекомендую их в клубы. В общем, агентской деятельностью. Мне облегчает возможность предложить талантливого игрока и обсудить его перспективы знакомство с тренерами и руководителями. Ведь с некоторыми из них в свое время выходил на поле.

— Работаете на российском рынке?
— Не только. Еще на украинском, да и в Европе есть связи.

— Почему не выбрали тренерскую стезю?
— Я задавал себе этот вопрос. Тренерская работа насколько сложна, настолько и интересна. Когда заканчивал играть в московском «Динамо» в 2001-м, Газзаев предлагал стать тренером дубля. Но это подразумевает такой же кочевой образ жизни, как у футболиста, а я за карьеру так наездился и налетался, что хотелось от всего этого отдохнуть. Жалею ли о своем решении? Скорее принимаю как факт. Если и стоило начинать, то надо было делать это раньше. А теперь уже поздно.

— С Газзаевым продолжаете общаться?
— Конечно. Я вообще со всеми своими наставниками поддерживаю отношения, при возможности встречаюсь и общаюсь с удовольст­вием. А вашему земляку уважаемому всеми нами Герману Зонину через вашу газету передаю: «Герман Семенович, ваш воспитанник вас помнит и ценит, желаю крепкого здоровья и всего наилучшего». Несмотря на то что он трудился в тбилисском «Динамо» всего пару сезонов, все равно внес в грузинский футбол свою тренерскую специфику.

Шутки Зонина как средство для расслабления

— В чем она заключается?
— В Грузии исторически так сложилось, что тренеры делали упор на технику и тактику. Работа Зонина строилась на скоростно-силовых упражнениях, но при этом технической и тактической подготовке мы продолжали уделять много внимания. Когда я почувст­вовал, что могу все выполнять на более высоких скоростях да еще на протяжении всего матча, понял: мои возможности увеличиваются, я прибавляю в мастерстве. Благодаря Герману Семеновичу попал в список кандидатов в сборную СССР.

— Как переносили его нагрузки?
— Поначалу было тяжеловато. Но скорее из-за того, что организм просто не привык к такой работе. Когда же процесс адаптации прошел, я стал гораздо спокойнее выдерживать эти тренировки. Хотя Зонин был требовательным, жестко следил за дисциплиной, его новшест­ва переносились легче из-за того, что вызывали интерес. Занятия стали очень интенсивными, но зато короткими. А еще помогало чувство юмора Германа Семеновича. Он такие вещи порой говорил, что атмосфера разряжалась сама собой.

— Какие из его шуток запомнились?
— Спрашивает меня: «Что твое имя означает?» Я отвечаю, что на Кавказе Ахрик — это «скала». Проходит время, я провожу неудачный матч. И Зонин, разбирая его, выдает: «А от скалы-то нашей одни развалины остались» (смеется). Другим игрокам тоже частенько перепадало. Вообще вспоминаю с большой теплотой это время.

Киевский шок

— Когда узнали, что тбилисское «Динамо» выходит из чемпионата СССР?
— В начале 1990 года сборная СССР отправилась на сбор в немецкий Руйт. Месяц там тренировались, после чего двадцать пять человек из сорока тренировавшихся полетело в Америку на Кубок «Мальборо». Возвращаемся, и прямо в аэропорту Лобановский мне говорит: «Ахрик, если хочешь продолжать расти как футболист, вот мой телефон. У тебя есть шанс попасть на чемпионат мира. Съезди в Тбилиси, все узнай сам, а мы готовы тебя ждать». Валерий Васильевич уже наверняка знал, что грузинские клубы собираются проводить отдель­ный чемпионат.

— Что ответили?
— Поблагодарил за доверие и сказал, что мне действительно надо поехать и все прояснить. Возвращаюсь в столицу Грузии и узнаю, что местные клубы в самом деле собираются выходить из чемпионата СССР. Однако все оказалось не так просто. Меня стали уговаривать остаться, обещали машину подарить. Президент Федерации футбола Грузии Нодар Ахалкаци просил не уезжать. Но я решение для себя уже принял. И вскоре позвонил в Киев Лобановскому.

— Как он отреагировал?
— Я сразу прочувствовал на себе размах профессионализма в его клубе. Валерий Васильевич был предельно конкретен: «Скажи номер рейса, тебя встретят». Прилетаю, меня уже ждет машина, везет в номер люкс гостиницы «Киев». Тут же полностью выдают всю экипировку. Я был поражен. Но оказалось, это было еще начало.

— Заинтриговали.
— Так как город я поначалу не знал, в клубе делали все, чтобы избавить меня от лишних хлопот. Водитель отвозил куда надо, привозил. В Тбилиси я привык форму стирать самостоятельно, а тут после тренировки не успел раздеться, как ее сразу забирают в стирку. Перед следующим занятием она уже висит на месте чистенькая и наглаженная. Для меня все это было в диковинку.

О Пеле и Лобановском

— Валерий Васильевич только с виду казался замкнутым и неприступным?
— Все, что касалось дела, он всегда был готов обсудить. Вызывал в свой кабинет, объяснял подробно требования. А каких-то задушевных разговоров действительно не практиковал. Были, конечно и шутки, но скорее в общем процессе, когда игроки и тренеры находились вместе. При этом после двадцати минут общения в его кабинете выходил с таким настроем, что, казалось, готов горы свернуть за этого человека. Я до сих пор поражаюсь умению Лобановского создавать такую ауру в команде.

— Высказывались мнения, что он обладал экстрасенсорными способностями воздействия на игроков...
— До сих пор не понимаю, что это было.

— Что представляли собой тренировки Лобановского?
— Перед занятиями он собирал нас и для экономии времени рассказывал, что предстоит делать. После чего минут десять-пятнадцать нас разминали Колотов или Пузач, а уже потом появлялся сам Лобановский. На всех занятиях мы выполняли упражнения, направленные на универсализм. Я защитник, но сначала оказываюсь в центре поля и должен разобраться, как правильно сыграть там, потом уже в нападении должен суметь и обвести, и выйти на ударную позицию, и ударить. От нападающих тоже часто требовалось правильно занять позицию у своих ворот и сыграть в отборе. В общем, независимо от амплуа, от каждого игрока требовалось владеть моделью действий на любой позиции. На тренировках Лобановского в полной мере можно было прочувствовать принцип Суворова «Тяжело в учении — легко в бою». Противоборство со стороны партнеров по команде было колоссальным, зато, выходя на матч после такого тренинга, чувствовал, что готов летать по полю.

— В гневе Лобановского видели?
— Да, бывало. Причем Валерий Васильевич никогда не прибегал к оскорблениям. Зато у него были непередаваемые мимика и дикция. Помню, Ване Яремчуку доставалось за передачи поперек поля (смеется). В такие моменты Лобановский, не спеша, но доходчиво и со своеобразной интонацией, доносил до Яремчука, что если такое продолжится, то он надолго сядет в запас. Уникальная личность. В футболе есть знаковые фигуры — например Марадона или Пеле. Тренер Лобановский такая же глыба, как они.

— Жалели, что поработали с ним всего полгода?
— Конечно! Я ведь был молодой, и мне хотелось больше общаться с мэтром. Жаль, что так мало знал его.

Роковой стык с Яремчуком

— Какая зарплата была в Киеве?
— Я получал тысячу рублей, а премиальные нам тогда уже платили долларами. Кроме того, мне подарили квартиру около Бессарабского рынка площадью сто квадратных метров и 190-й «мерседес». И это по меркам начала 90-х круто!

— Для сравнения — сколько в Тбилиси зарабатывали?
— Там триста рублей, и при этом ни квартиры, ни машины.

— И только? Применительно к закавказским командам доводилось слышать совсем другие цифры...
— Я вам говорю правду. Никого не хочу обижать, но каждый год мне там обещали, что будет машина. А вы представьте себе, что это такое для молодого пацана — самостоятельно поехать покататься (улыбается). О квартире же речь и вовсе не заходила. В итоге за пять лет работал там с пятью тренерами, каждый что-то обещал, но все это время я продолжал жить на базе и ничего не менялось. Условия там и в Киеве — это небо и земля.

— Правда, что в сборной СССР Юрий Морозов мог запросто сказать на тренировке Лобановскому: «Ладно, хорош гонять пацанов» — и тот сразу же сбавлял нагрузки?
— (Смеется.) Вполне возможно. Сам я таких слов не слышал, но, зная, что они были примерно одного возраста, единомышленники и вообще на одной волне, допускаю, что иногда могло быть именно так. Морозов, кстати, тоже запомнился своим юмором, интереснейший человек! По масштабу личности Лобановскому нисколько не уступал. Вообще тренеры сборной — Лобановский, Морозов и Мосягин — словно мозаика, дополняли друг друга.

— Вы ведь отправились со сборной СССР на чемпионат мира в Италию. Проясните, что помешало там сыграть?
— Дело было на тренировке. Валерий Васильевич «напихал» Ване Яремчуку, тот после этого завелся и жестко пошел со мной в единоборство. Тогда мой голеностоп и хрустнул.

— Спасибо ему сказали за это?
— Ну что вы! Грубости с его стороны точно не было. Можно сказать, несчастный случай.

— Вы на игры ездили?
— Нет. Команда добиралась на них вертолетом, а я оставался на нашей базе в Чокко. С лангеткой на ноге и в компании Резо Чохонелидзе, исполнявшего тогда, в частности, функции переводчика, смотрел игры по телевизору.

Как в сборной СССР требовали премиальных

— Сгорали от обиды или казалось, что ваши крупные турниры еще впереди?
— Обидно было, конечно. Понимал, что имел все шансы дебютировать на чемпионате мира. Естест­венно, на сто процентов я не мог быть уверен, что вышел бы на поле, даже будучи здоровым. Но ведь после первого поражения играли и Саша Уваров, и Игорь Шалимов... Глядя на них, думал, что и я вполне мог выйти в «основе».

— Суть конфликта между игроками и руководством перед отъездом из Италии помните?
— Да, хотя сам в нем особо не участ­вовал. Ведь вопрос был в невыплате премиальных за матчи отборочного турнира, в котором я не играл.

— Кто особенно активно выступал из игроков?
— Сейчас уже не вспомню, но в первую очередь опытные возраст­ные футболисты. Они понимали, что в сборную после этого чемпионата вызываться, скорее всего, не будут, да и разговоры о развале Союза уже ходили. Ребята были возмущены, что могут не увидеть заработанных денег.

— Кто из руководства пытался уладить разногласия?
— Помню, там были Никита Павлович Симонян и Вячеслав Иванович Колосков. Но не уверен, что хоть в чем-то они были виноваты.

— А кто тогда? Не сами же по себе деньги где-то застряли...
— Можно только догадываться. Мы на форме рекламировали канадскую компьютерную фирму, может, и она перед сборной свои обязательства не выполнила... Впрочем, лично меня тогда одолевали переживания совсем по другому поводу. Я был огорчен результатом команды и своей травмой.

Свобода как неожиданность

— Чем поразила Япония?
— В первую очередь звездными именами. Ведь тогда J-лига только раскручивалась, для чего приглашала со всего мира выдающихся игроков. Где я еще мог встретиться с Литтбарски, Бухвальдом или аргентинцем Кемпесом, за игрой которого на чемпионате мира 1978 года смотрел по телевизору как завороженный?!

— Дисциплина там была жесткая, как и в Корее?
— Как раз нет. Все было достаточно лояльно и отдавалось на откуп игрокам. Для меня это поначалу было сильно непривычно.

— Даже после киевского «Динамо»?
— Да. При всей великолепной организации работы в клубе тренеры там все равно устанавливали режим. А здесь тебе дают листочек с расписанием тренировок и матчей. И как к ним готовиться, когда приезжать, что делать между занятиями — решай сам. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к свободе.

— Мобильный телефон впервые увидели в Японии?
— Да, пользоваться им тоже начал именно там. Это страна вообще потрясла технологическими достижениями. Неслучайно порой ее называют страной XXII века.

— Левостороннее движение быстро освоили?
— Не так уж. Первое время чувствовал дискомфорт: очень непривычно было видеть встречные машины с правой стороны. Но потихоньку привык. Теперь, если придется, запросто и здесь с левым рулем смогу ездить.

— На дороге у бывшего советского человека казусы случались?
— Предлагать на месте полицейским «договориться» не приходилось (смеется). Запомнилось другое. Приехал я куда-то, припарковался, как выяснилось, в неположенном месте. Казалось бы — подумаешь, невелико нарушение. Но через несколько дней об этом нарушении мне напомнили официально — пришла штрафная квитанция. И оплатить ее, причем в установленные сроки, гораздо выгоднее, чем отложить на полку. К такому господству дисциплины и порядка надо было привыкнуть.

Остаться в Японии помешал советский менталитет

— При сделанных вложениях и свойственном японцам трудолюбии они в футболе когда-нибудь станут серьезной силой?
— Уверен, да. Пройдет какое-то время, и, думаю, мы сможем увидеть Японию среди сильнейших футбольных команд мира.

— Пока в это как-то не верится.
— Не все сразу. По сравнению с другими странами японцы серьезное внимание развитию футбола стали уделять относительно недавно. И заметные успехи у них уже есть. Сборная при попадании на крупные турниры уже давно не является мальчиком для битья, больше того — на чемпионатах мира дважды выходила из группы. Четырежды побеждала в Кубке Азии. А игроки из Страны восходящего солнца все чаще становятся востребованными в европейский клубах, причем вовсе не для экзотики. Разве можно такое было представить двадцать лет назад? Считаю, за это время они сделали гигантский шаг вперед.

— Какое место там отводится футболу?
— Второе, пожалуй. Все-таки сумо в Японии — лидер по популярности.

— Какая у вас была сумма контракта, когда приехали туда в 1994-м?
— Триста шестьдесят тысяч долларов в год. Что скрывать, сумасшедшие по тем временам деньги. Особенно для футболиста из бывшего СССР, где многие даже не мечтали о таких средствах.

— Почему же отыграли там всего три сезона?
— (Вздыхает.) Сказались отголоски советского менталитета. Если в другой стране человек заработал, к примеру, миллион, то уже озадачен тем, что надо бы заработать второй. А про нас не зря говорили: появился у русского, читай — советского, миллион, и он думает лишь о том, как его потратить.

— Это было актуально и для вас?
— По большому счету да. Заработал там деньги, решил свои проблемы, помог родственникам, казалось, все уже хорошо, свою миссию выполнил. Хотя сейчас понимаю, что сделал ошибку, — надо было такой шанс использовать по максимуму.

Образованный Газзаев

— С Газзаевым вы работали еще и в «Алании», где он сейчас президентствует. Думаете, вернется Валерий Георгиевич на тренерскую скамью?
— Обязательно. Футбол — такое дело, что на него достаточно подсесть, и уже без эмоций от самого ожидания игры, постоянного соревнования, радости от побед жить невозможно. Наверное, справедливо будет сказать, что бывших тренеров не существует.

— За время игры под руководством Газзаева поняли, в чем секрет его успеха?
— Газзаев — очень образованный человек. Причем в творческом поиске не останавливается никогда. Даже если какая-то методика принесла результат его команде, на следующий год уже ищет новые пути.

— Сложен в общении?
— Такого не заметил. Требовательный, это да. Следит за неукоснительным соблюдением дисциплины. Но потому он и успешный специалист, что мелочей для него не бывает.

— Но на игроках порой срывается…
— Да, вспылить, резко высказать что-то в адрес подопечных Валерий Георгиевич мог. Но ведь это не из-за желания показать свое превосходст­во или кого-то оскорбить, а из-за заряженности на максимальный результат, в пылу игры.

— К мнению футболиста он может прислушаться?
— При всей своей требовательности Газзаев доступен для диалога. Я мог зайти к нему в кабинет и высказать свои пожелания, сказать, например, что готов к игре, хотя он в этом мог сомневаться. И ведь не просто выслушивал меня, но в самом деле принимал это во внимание. Считаю, мне с тренерами повезло. Как, кстати, повезло и питерским мальчишкам, что в их городе есть такие фанаты и профессионалы, как Александр Якимец и Валерий Четверик, создающие возможности, чтобы ребята прогрессировали и были востребованы. Побольше бы футболу таких людей!