Генеральный секретарь БК «Зенит» Станислав Еремин: «Второй матч на посту тренера — и тут в зал врываются автоматчики»

(Фото: РИА «Новости»)

Петербург — город незлопамятный. Когда-то знаменитый тренер Станислав Еремин забрал отсюда Андрея Кириленко и увез в Москву. Тогда это казалось несправедливым, но впоследствии выяснилось, что все было сделано правильно. Об этом, а также об автоматчиках на сирийском баскетболе, адъютанте Сталина и многом другом «Спорту День за Днем» рассказал генеральный секретарь «Зенита», заслуженный мастер спорта и заслуженный тренер России Станислав Еремин.

Не видел себя президентом РФБ

— Для начала — о текущих проблемах. Не кажется ли вам, что российский баскетбол стал похож на квартиру профессора Преображенского, в которую ворвался Швондер и его соратники?
— Да, к сожалению, за последние годы, несмотря на успешный проект лиги ВТБ, наш баскетбол очень много растерял, и это особенно видно по отношению телевидения и СМИ к нам. Сами виноваты. На мой взгляд, с уходом из жизни Александра Гомельского не нашлось достойной, сравнимой по масштабу и харизме личности. Я не так хорошо знаю президента РФБ Юлию Аникееву. Мне кажется, она обладает многими чертами руководителя, менеджера, но дело в том, что ее выборы у многих из баскетбольной общественности вызвали определенное отторжение. Да и ряд первых решений на посту президента, на мой взгляд, были не совсем верными. Поспешными. Мир баскетбола практически сразу после назначения Аникеевой разделился на две части. Но вражда — это вредно. Какой выход? Если президент не найдет консенсуса с клубами, нужна новая фигура, новая личность, которая могла бы всех объединить.

— Вы сами не желали возглавить РФБ?
— Я не думал об этом и не рассматривал свою кандидатуру, потому что не отношу себя к политикам. Готов делиться опытом, помогать. Но в президентской гонке РФБ участвовать я не хотел.

Отбить любовь на колоннаде

— Вы стали генеральным секретарем «Зенита». По сути, лицом команды.
— Давайте не будем завышать мою роль в «Зените». Возможно, по баскетбольным меркам я человек узнаваемый, но сегодня герои первого плана — это ребята, выходящие на площадку, и, конечно, главный тренер Василий Карасев. Карасев — очень перспективный тренер, и в нашем случае важно, что он сам питерец. Большую роль играет руководство футбольного клуба «Зенит» — Александр Дюков и Максим Митрофанов. Что меня особенно радует и внушает оптимизм — если первые встречи с руководством показывали, что мы для них — определенная нагрузка, обуза, то сейчас я вижу, как генеральный директор Митрофанов загорелся этим новым делом. Для сильного и молодого менеджера довести проект с нуля до высокого уровня — хороший стимул. Это внушает надежду на то, что баскетбольный клуб пришел в Петербург всерьез и надолго. Я считаю этот проект нужным и, если буду полезен, готов работать здесь долгое время.

— Вам комфортно в Петербурге?
— Петербург — это очень красивый, романтичный город. Может быть, погода не самая приветливая… Помню, как привез сюда жену с сыном поздней осенью в холодную промозглую погоду. После экскурсии по колоннаде Исаакиевского собора они сказали, что Питер им не очень нравится. А если серьезно, Питер нельзя не любить — столько мест, а что за люди здесь живут! Простые, приятные. Я не хочу хаять Москву, у меня там почти вся жизнь прошла, но это город для того, чтобы зарабатывать и тратить. Просто жить — тяжело. Петербург тоже большой, но здесь комфортнее. Еще мне очень нравится Казань.

— Вы переехали в Петербург с семьей?
— Нет, семья в Москве. Младший сын Георгий учится, а старший сын Максим вместе с внуком — в Америке. Я уже больше пятнадцати лет живу вне Москвы, так что моя семья к этому привыкла.

— Почему дети не пошли по вашим стопам?
— В свое время я насмотрелся на усталые невыспавшиеся лица маленьких детей, которых родители привозили к шести утра на тренировки хоккейного ЦСКА, пытаясь сделать из них великих спортсменов. Я принял решение дать своим детям свободу выбора. Стараюсь не навязывать им свою волю и рад, что старший сын нашел и реализовал себя в США. Сейчас он один из сильнейших фотографов Атланты. Мне особенно нравится, что он не останавливается на достигнутом. Когда последний раз был в гостях, услышал от него такую фразу: «Папа, я буду первым в Штатах». Он никогда не хвастается, но намекнул на свои достижения: «Я зашел на сайт футбольного ЦСКА и посмотрел их посещаемость. На моем сайте посетителей чуть больше». Младший сын Георгий — моя отцовская любовь, при отличной учебе покорил меня своим упорством и характером. Увлекся воркаутом. Солнце, луна, эндо, подъемы с переворотом — все эти термины теперь у меня на слуху. Постоянно слышу от него упреки: «Папа, почему ты не отдал меня в гимнастику». Не знаю, может быть, он стал бы там чемпионом.

На награждении в трех джинсах

— Вы начинали карьеру в Свердловске вместе с другими классными баскетболистами.
— Действительно, вместе со мной тогда играли очень талантливые люди — Ваня Дворный, Володя Азаров, Валера Коростылев, Анатолий Концевой. С этими ребятами мы жили в общежитии. Общежитие — школа жизни. Она людей или поднимает, или опускает. Некоторые спиваются и падают вниз, но я свидетель того, как простые рабочие ребята увлекались серьезной литературой, наукой. Конечно, без соблазнов не обходилось. Не секрет, что игроки занимались коммерцией. Видел, как Иван Дворный привез первые джинсы. Их можно было поставить на пол, и они стояли колом. Еще привозили пластинки, махер. Когда раскрывали сумки, вся комната через несколько минут была в махере. К сожалению, сейчас Ваня серьезно болен, и мы все очень за него переживаем. Все знают, что Дворного за контрабанду посадили в тюрьму. Видите, как бывает: кто-то проскочил, а над кем-то устроили показательный суд. В то время все что-то покупали за границей, потом продавали. Это был дополнительный заработок. Поверьте, в нынешних реалиях баскетболисты уровня Дворного были бы миллионерами.

— Случались, наверное, и смешные случаи при перевозке джинсов и других товаров?
— Да, были забавные истории. Как-то раз мы прилетели с чемпионата Европы, и сразу из аэропорта нас забрали на награждение. Один из наших чемпионов, ставший впоследствии богатым человеком, стоял в трех джинсах, когда ему давали звание заслуженного мастера спорта. Было жарко, он стоял, потел, но терпел. Больше двух пар тогда привозить было нельзя — приходилось выкручиваться.

— Веселое, видимо, было время.
— Я не знаю никого из нашего времени, кого нельзя назвать жизнелюбом. Но жизнелюбы бывают разные: одни это делают в ущерб работе, другие — в свободное время, когда есть возможность. Да, мы выпивали. Но что это значит? Раз в неделю бутылку вина в выходной день — разве это проступок? А то и раз в месяц. Некоторые говорят — у вас было такое время, такие возможности, такие девочки! Какие девочки, вы о чем? При том графике тренировок времени не оставалось ни на что. Один из моих жизненных принципов — делай в жизни все что хочешь, чтобы не лишаться этой возможности в будущем. Что было счастьем в наше время? Иван Едешко как-то правильно дал определение. Счастье — это когда ты купил икру, фотоаппарат, запрятал это все, «пропер» через таможню, продал, на эти деньги купил какой-то товар, прилетел обратно, прошел таможню, сел в такси, достал «Мальборо» и закурил.

Почему Кондрашин не взял Еремина?

— Ваш рост — 181 сантиметр. Будучи игроком, вы получили прозвища Мормышка, Максимка. Гомельский как-то назвал вас Малышом. Не обижались?
— Мне не нравилось, когда пытались исказить фамилию или имя. Так что «погонял» у меня не было. На прозвища вроде Мормышки не обижался. Но честно скажу: при таком росте сам бы себя в «Уралмаш» не взял. Вес — 72 килограмма. Рост маленький.

— Чем же вы брали?
— Поначалу было тяжело. Когда я только пришел в «Уралмаш», впервые увидел настоящего мастера спорта. А через месяц уже играл против ЦСКА. Против легенд. Чем брал? Не было во мне какой-то расчетливости, прагматизма. Многих сегодняшних молодых губит расчетливость: а что я получу, а если вдруг не получится, дайте мне сначала время, а вот потом я… Нужна стопроцентная бескорыстная самоотдача и горящие глаза. У нас в «Зените» сейчас спортивный директор — Андрей Спиридонов. Надо было видеть, как он в свое время сидел на скамейке и горел. Он ведь у меня играл. Иногда поворачиваешься, смотришь на скамейку и думаешь, кого выпустить. А думать не надо — Спиридонов уже вскочил и испепеляет тебя взглядом. Когда я был молодым игроком, наверное, меня отличало то же самое.

— Еще у вас был отличный пас. Но ведь вы все время ходите в очках. Как вы мгновенно ориентировались в игре при плохом зрении?
— Когда я был игроком, со зрением было все в порядке. Очки я начал носить, когда стал тренером. Объясню почему. Наверное, в то время я еще мог ходить без очков. Но смотрел на других тренеров и думал: они такие заумные, в очках. Мне казалось, что надо выглядеть так же серьезно. Зрение испортилось лет в 45. А про пас вы правильно заметили. В баскетболе всегда ценились люди с хорошим пасом. Но не нужно понимать это упрощенно. Необходимо уметь читать игру, не просто отдавать передачу, а видеть продолжение, геометрию атаки. Сильнейшим своим качеством я считал даже не пас, а умение перехватывать. Здесь нужно сказать спасибо партнерам, ведь любой перехват — риск. Хочу еще рассказать про один момент, он связан с легендарным ленинградским тренером Владимиром Кондрашиным. Когда он закончил карьеру, а я был на подъеме, мы с ними однажды провели достаточно откровенный разговор. Он сказал так: «Стас, знаешь, почему ты играл в ЦСКА, а не в Питере? Я ведь думал тебя пригласить, но терпеть не мог малышей. Может быть, я тогда ошибся». Для меня это был один из величайших комплиментов. Это означало, что я чего-то заслуживаю.

Карьера в ЦСКА чуть не началась с трибунала

— После Свердловска вы отправились в ЦСКА. Приехали в Москву — а команды нет.
— В Свердловске я защитил диплом, мне предложили остаться в аспирантуре. Меня признали лучшим защитником России в СССР. «Уралмаш» дал квартиру. Казалось, впереди — светлое будущее. И тут в общежитие на уазике приезжает военком и говорит: «Еремин, собирайся, пришла директива Министерства обороны откомандировать тебя в распоряжение ЦСКА». Для районного военкомата это было шоком. Мне сказали, что в течение двух дней я обязан прибыть в Москву. Выдали мешок формы, а я не знал, что с ним делать. Никакой подготовки не прошел. Не знал даже, как честь отдавать. Но поехал — делать было нечего.

— Первые дни в Москве были тяжелыми?
— Я приехал в столицу в конце июня. В гражданской форме, в белом пиджачке, с длинными патлами. Было шесть вечера. Как думаете, на кого я попал в ЦСКА, когда прибыл туда? На бывшего адъютанта Сталина. Полковник Родионов. Матерый волчара. Он спросил меня: «Ты кто такой?» Отвечаю: «Еремин». Он снова: «Кто такой, рядовой или гражданский?» Рядовой, говорю. Полковник: «Кругом! Через четыре часа явитесь по форме. Иначе — трибунал». Я вышел и присел на лавочку. Такого психологического удара не ждал. Представьте, лучший защитник, звезда на взлете, и такое падение.

— Что было дальше?
— Баскетбольное руководство ЦСКА находилось в отпуске, тренеров тоже не было. Ситуацию выправило то, что один из спортивных начальников ЦСКА, узнав, что я мастер спорта, отправил меня в учебную роту. Там был майор Мастак. Почему Мастак? Потому что он через каждое слово говорил «мастак». «Мастак, ты, в таком плане, мастак, знаешь, мастак…» Он сказал, чтобы в семь утра в казарме меня не было, а в девять вечера обязательно был. В остальное время в казарме находиться я не имел права. Военную форму я с собой не взял, мне передали ее из Свердловска только через неделю. Могу сказать, что успел «хлебнуть» учебки за то время, что провел в казарме. Еще вспоминаю историю, которая произошла в казарме в самый первый день, когда я только прибыл туда.

— Расскажите.
— История как в «Джентльменах удачи». Меня привели в казарму, и я в своем белом пиджачке сел на чью-то нижнюю полку. Рота была на ужине. Через какое-то время они вернулись. «Это еще кто такой?» В роте — сплошные боксеры, борцы. И сразу на меня такой наезд. Меня выручили товарищи, которые уже тогда служили. В частности, баскетбольный тренер Сергей Казаржевский. Он сказал: «Да вы что, это Стас Еремин!» Если бы не он, неизвестно, что бы случилось. А так — пронесло, и мне даже досталась нижняя шконка. Так началась моя карьера в ЦСКА.

— Почему после первого сезона захотели вернуться обратно?
— Знаете, я никогда не думал о больших высотах. Я простой уральский парень, менталитет у нас немного другой. Для меня был большой шок, когда пришлось переезжать из Свердловска. Только потом я понял, что благодаря ЦСКА стал «белым человеком», клуб дал мне известность, финансовую независимость. Но что я видел тогда, когда приехал? Особой дружбы не было, команда такая, что на площадке собирались, а за пределами каждый сам по себе. Я был одинок, было тяжело адаптироваться. Тем более первый год получился не таким уж удачным. Я мало играл, меня часто не выпускали, да и отношение было соответствующее. Мелькала мысль вернуться. Но потом за дело взялся Александр Гомельский, который поверил в меня. Ему я многим обязан. Чтобы уговорить меня остаться, он приглашал к себе домой на семейные ужины. Володя Гомельский — известный комментатор, который вместе со мной играл, приглашал в театр, знакомил с девочками, чтобы я, так сказать, прижился. Надо отдать должное Александру Яковлевичу — если что-то было нужно, он добивался этого любыми путями. Вспоминаю, как он, полковник, надевал свою форму и шел в какой-то ЖЭК решать мои проблемы. Только для того, чтобы я остался в ЦСКА. Да, у меня была мысль вернуться, но когда я посоветовался с игроками «Уралмаша», многие из них сказали: «Стас, ты что, дурак, такую возможность нельзя упускать». И я остался в Москве. Самое главное, что великий тренер Александр Кандель тоже поддержал эту идею.

Едешко — заложник легендарного паса

— Вы успели поиграть бок о бок с великими баскетболистами. Кто произвел наибольшее впечатление? Может, Мэджик Джонсон?
— Нет. Если взять одного игрока, то это югослав Дражен Петрович. Уникальный талант. Он делал из соперников «мартышек». Когда шел на тебя, ноги просто сами убегали в сторону. Ты понимаешь, что надо сделать одно, а делаешь другое. Это было не из-за финтов, нет. Петрович забивал и так и сяк. Держать его было невозможно. Мне кажется, он мог обыграть один в один любого. Я видел, как он тренировался. После общей тренировки — еще два часа в пустом зале. А вообще мне повезло: я держал Мэджика Джонсона, играл против Ларри Берда, Дока Риверса. Но не забывайте, тогда им было не так много лет, звездами они стали потом. На мой взгляд, в тот период Тараканов и Мышкин были ничуть не слабее. Еще мне повезло, что имел честь работать с Сабонисом, Кириленко, Марчюленисом, Куртинайтисом, Волковым и другими.

— Давайте вспомним Беловых. Не секрет, что Сергей обижался на Александра и Ивана Едешко за финал Олимпиады в Мюнхене, ведь им досталась почти вся слава.
— Не совсем корректно сравнивать, кто из них лучше, кто хуже. Они все великие. Наряду с Кириленко — самые лучшие в отечественной истории. Да, я слышал, что порой Сергей Белов резко высказывался о своих партнерах, но все это было сгоряча. Причина обид понятна, судите сами: Сергей набрал в финале Олимпиады 20 очков — больше всех, — но слава досталась Ивану Едешко и Александру Белову. Ваня мой друг, и я всегда ему говорю, что он стал заложником этих трех секунд. Он ведь в тысячу раз более великий, чем этот легендарный пас. Пас — лишь случайность. Едешко — художник, гениальный распасовщик, но об этом уже не все помнят.

— Ваша карьера была замечательной, но играть вы закончили довольно рано.
— Может быть, 34 года не такой уж ранний возраст. Дело в том, что я получил тяжелую травму перед Олимпиадой-1980. Приседал со штангой — получил смещение позвоночного диска. Это потом появились мануальщики, способные легко справиться с таким недугом. Тогда вызвали специалиста из Питера, который исколол меня иголками. Моя спина стала как доска — я ничего не чувствовал. В итоге поехал на Олимпиаду со сборной и отыграл достаточно неплохо. Но через месяц я попал в госпиталь. Организм дал сбой — пошли разные проблемы. Последний год игровой карьеры лучше не вспоминать — это было уже совсем не то. Никогда не думал, что после ухода на покой перестану бегать, бросать, играть, но настолько тяжело мне дались последние годы карьеры, что на площадку уже вообще не тянуло.

— В качестве игрока вы не успели застать времена, когда баскетболисты стали получать шестизначные суммы. Не завидовали?
— Для меня деньги не самое главное. Мне они нужны, чтобы жить. У меня нет никаких излишеств, не стараюсь иметь все самое лучшее. Деньги — просто гарант собственной свободы и свободы моей семьи. Могу честно сказать: никогда у меня не было чувства зависти к коллегам. Я за других переживаю. Например, Алжану Жармухамедову недавно исполнилось 70 лет, он олимпийский чемпион, но сейчас находится в тени. Не скажу, что он бедный человек, однако у него столько заслуг… Этот человек достоин большего.

Думал, что на матче теракт

— Вы только начали тренерскую карьеру, и вдруг сразу — работа в Сирии. Почему именно эта экзотическая страна?
— Для начала скажу, что все видели во мне тренера. Разыгрывающий — это и есть тренер на площадке. Бывало так: наставник дает одну установку, но мы решаем по-другому, действовали по-своему. Но когда я первый раз сел на тренерскую скамейку, сразу понял: ничего в этом не понимаю. Внутри команды ты отвечаешь прежде всего за себя, а когда ты тренер, нужно держать ответ за весь коллектив. Теперь о Сирии. Попасть в такую страну тогда было настоящим шиком. Считалось, что там свобода, к тому же зарплата хорошая. Когда поступило такое предложение, я спросил совета у Сереги Белова, и он сразу ответил: «Даже не задумывайся, езжай». И я поехал. Для меня это был переломный момент в жизни, пришлось столкнуться с множеством трудностей.

— Что было самым трудным?
— Мне повезло. Я уехал в неведение. Никто не видел, как я работаю. Поначалу ведь ничего не понимаешь, допускаешь катастрофические ошибки. У многих карьера не сложилась, потому что они сразу начинали с топ-клуба, были на виду у всех. В Сирии я набил первые шишки, достиг определенных успехов. Там я мог экспериментировать. Вообще мне повезло. Но было сложно — это арабский мир со своими устоями и правилами.

— Случались экстраординарные ситуации?
— Было несколько типичных для того времени историй. Например, если игрок опаздывал на тренировки, ставился стул посередине площадки, выходил майор и механической машинкой выстригал часть головы. Это была хорошая встряска, настоящий позор для провинившегося. В следующий раз никто не опаздывал. Хорошая дисциплинарная мера. Но это еще что! Расскажу о другом случае. Второй или третий матч в моей тренерской карьере. Идет календарная игра чемпионата. Три тысячи зрителей на трибунах. И вдруг вбегают автоматчики. Весь народ разбегается по углам, игроки уходят с площадки. Я думал — теракт. Оказывается, местный кагэбэшный генерал просто решил сам потренироваться. Именно в этом зале и в это время. И это конец XX века! Цивилизованный мир! Никого со стадиона не выпускают. Что делает генерал со своей свитой? Оставляет одно баскетбольное кольцо, вешает волейбольную сетку, ставит футбольные ворота. Дальше генерал переодевается и начинает играть во все игры подряд. Целый час. Я сдуру начал хихикать, но меня толкнули и сказали: «Ты что творишь, тебя потом не найдут». Оказывается, такие случаи уже были.

— Вы общались с сирийцами с помощью переводчика?
— Сам или через помощника. На английском. В первое время я так жаждал работать, что тренировал и девушек, и юношей, и мужчин. Потом уже сосредоточился только на парнях. Через два года генерал, с которым я общался только через переводчика, сказал на чистом русском: «Станислав, спасибо за работу». И так далее. Оказывается, он выходец из России.

Греческий подвиг при  отравлении — одна из причин популярности

— Сделаем скачок во времени. Вы — тренер ЦСКА, забираете из Петербурга юного Андрея Кириленко. Его ведь не хотели отдавать.
— Это жизнь. Что значит, не хотели отдавать? Да, ему было 17 лет, ну и что? Я и сейчас считаю, что это было лучшим продолжением его карьеры. К сожалению, сейчас я не могу открыть всех секретов. Скажу лишь, что прибыл в Петербург, встретился с Андреем и переговорил. Никаких уговоров не было. Сказал так: если перейдешь в ЦСКА, дам игровое время. Понимаю, что для питерцев это было плохо. Но он все равно уехал бы, пусть через год. В итоге Кириленко стал звездой. Получается, все было сделано правильно. Поначалу на меня обижался олимпийский чемпион Валера Тихоненко, которому я стал давать меньше времени на площадке, выпуская Андрея. Но потом, через несколько лет, сам став тренером, Тихоненко сказал мне: «Георгич, ты все сделал правильно».

— Спустя два десятка лет раскроете тайну, кто отравил ЦСКА в Греции в 1995 году?
— История трудная. Было отравление галоперидолом. То, что нас пытались обвинить в применении каких-то стимуляторов, — это полный бред. Я даже сейчас не знаю каких-то громких случаев, когда баскетболисты что-то употребляли. Не думаю, что в истории с отравлением виноват кто-то из руководителей или тренеров «Олимпиакоса». Моя версия — это были люди из низшего административного звена, которые боялись потерять работу и деньги в случае поражения. Но все это недоказуемо. Что касается самого матча, мы остались перед игрой впятером. Несмотря на то что с нами в составе делегации было достаточно много руководителей вместе с Александром Гомельским, никто не мог принять на себя решение отказаться от игры. Нам угрожали огромными финансовыми санкциями в связи с потерей телевизионного времени, рекламой и прочего. Речь шла о суммах в несколько раз больше нашего годового бюджета. Тогда такие риски брать на себя было невозможно. Тем более позиция ФИБА и судей была категорически однозначной — если не выйдем на матч, будем финансово наказаны. Жалею ли я сейчас, что вывел команду? В душе жалею, переживаю, но русские привыкли решать проблемы с помощью подвига. Мне кажется, ребята, которые вышли на паркет и сражались при 15-тысячной аудитории против полной команды «Олимпиакоса», герои. Им пришлось играть вчетвером против пятерых. Греческий тренер убрал одного игрока, только когда судьба матча была решена. Может быть, если бы тогда не было этого подвига со стороны игроков, у ЦСКА впоследствии не было бы такой популярности. Они показали себя настоящими мужиками.

— Нынешний спортивный директор «Зенита» Андрей Спиридонов тогда играл за ЦСКА. Он выпил много отравленной воды, но соблюдал православный пост и не сильно пострадал. Чудо?
— Вы знаете, Андрей иногда говорит, что из-за того случая потерял здоровье. Так что это повлияло. Я тоже, кстати, пил, пусть немного, но тоже пил эту воду.

Может, Вовку почитаем на ночь?

— Завершим разговор на творческой ноте. Вы любите поэзию Маяковского?
— Байка про Маяковского вышла именно из общежития, о котором я уже рассказывал. В то время как другие играли в карты и пили, мои старшие товарищи по комнате вечером говорили: «А может, Вовку почитаем на ночь?» Читали Маяковского, Шукшина, позднее я полюбил Чингиза Айтматова. Очень благодарен тому времени, оно закалило характер и помогло чего-то достичь в дальнейшей жизни.

— Какие фильмы предпочитаете?
— С юмором. Наверное, это излишнее чувство юмора порой мешает мне по жизни. В самые тяжелые моменты юмор помогал, а когда иногда сам над собой пошутишь, решаются какие-то кризисные моменты. Их было бы тяжело пережить без этого. Поверьте, в жизни каждого спортсмена таких периодов немало, да и в тренерской карьере тоже.

Личное дело

Станислав Еремин

Заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер России, полковник российской армии в отставке.

Карьера игрока:

1969–1974 — «Уралмаш» (Екатеринбург)

1974–1985 — ЦСКА (Москва)

В сборной СССР играл с 1979 по 1984 год, был капитаном.

Достижения игрока:

Бронзовый призер ОИ-1980

Чемпион мира — 1982

Чемпион Европы 1979 и 1981 годов, бронзовый призер ЧЕ-1983

Чемпион СССР 1976–1985 годов

Обладатель Межконтинентального кубка 1975, 1977, 1979 годов

Карьера тренера и менеджера:

1986–1988 — главный тренер «Техат-Реад-Аскари» (Сирия)

1989–1992 — второй тренер ЦСКА (Москва)

1992–2000 — главный тренер ЦСКА

2000–2006 — главный тренер БК УНИКС (Казань)

2006–2007 — генеральный менеджер БК УНИКС

2007–2010 — генеральный директор и главный тренер БК «Тримф» (Люберцы)

2010–2011 — главный тренер БК «Красные Крылья» (Самара)

2012–2013 — вице-президент УНИКС

С 2014 года — генеральный секретарь БК «Зенит» (Санкт-Петербург)

Был главным тренером сборной России с 1999 по 2002 год.

Достижения тренера:

Серебряный призер чемпионата Европы среди юниоров — 1990

Серебряный призер чемпионата мира — 1998

Бронзовый призер чемпионата Европы — 1997

Чемпион России сезонов-1991/92— 1999/00

Серебряный призер чемпионатов России — 2000/01, 2001/02, 2003/04

Бронзовый призер чемпионатов России — 2002/03, 2004/05

Обладатель Кубка России — 2002/03

Чемпион NEBL (Северной Лиги) — 1999/00 и 2002/03

Чемпион лиги ФИБА-Европа — 2004