Геннадий Белоусов: «Чтобы прыгать тройное сальто, спортсмен должен учиться лет десять»

Несмотря на четвертьвековую историю, фристайл в России все еще воспринимается как диковинка. На этапе в Москве зрители удивлялись, глядя на трамплины, и ахали, наблюдая за лыжниками. О том, откуда у нас берутся тренеры, как взращивается новое поколение и рассчитывается безопасность для него, еженедельнику «Спорт день за днем» рассказал главный судья турнира, экс-старший тренер сборной России и вице-президент Федерации фристайла Геннадий Белоусов.

С: Кажется, что лыжной акробатике совсем не место в Москве…
Наверное, однако мы проводим этот турнир уже не в первый раз. Правда, пойти дальше по этой дорожке уже невозможно: чемпионат мира нам тут не провести.

С: Почему?
Потому что он проводится комплексно – все дисциплины сразу: могул, акробатика… Главное – ски-кросс! Это вполне горнолыжная дисциплина, и она не для Москвы: длина трассы должна быть около километра, плюс большой перепад высот. Если рассуждать о России вообще, то чемпионат мира можно будет проводить потом в Сочи, но до этого еще далеко: сперва Олимпиада, потом уже расписан 2015 год и 2016-й… вообще получается, что можно задуматься о проведении ЧМ в Сочи только в 2017 году, не раньше.

С: Кстати, о Сочи. С вами советуются по поводу того, какими должны быть трассы?
Слово «советуются» тут не подходит по двум причинам. Во-первых, я имею непосредственное отношение к строительству трасс в Сочи. Строительство планируют закончить к концу года. Правда, говорить об этом подробно не имею права: все вопросы о ходе работ мы должны перенаправлять в оргкомитет. Но могу сказать о второй причине: трассы для фристайла имеют очень жесткие нормативы, от которых отойти невозможно. Это сделано во избежание травм.

С: Которых в вашем виде спорта, конечно, все равно немало.
Да, у нас один из самых опасных видов спорта, но все же он не единственный: рядом стоят сноуборд, горные лыжи. Мы понимаем все риски и стараемся спортсменов обез­опасить: например, в зоне приземления мы специально вспахиваем снег, чтобы лыжнику было мягче приземляться. Кроме того, можно вернуться к нормативам трасс: почему мы им, собственно, так строго следуем? Потому что они рассчитаны если не кровью, то серьезным болезненным прошлым. Вот, например, угол наклона того же приземления – 37–38 градусов, потому что это так называемый «угол скатывания»: если будет круче, спорт­смен не сможет встать; будет более пологим – он расшибется. А этот угол самый безопасный. Именно поэтому о трассе в Сочи нечего беспокоиться на предмет ее качественности и «соответствия международному уровню»: будет ровно так, как надо.

С: Как еще вы можете обезопасить спортсмена? Элементы кажутся очень опасными.
Конечно, спортсмены у нас травмируются, не будем отрицать. Но не надо думать, что мы не страхуем их от этого. Ведь чтобы начать прыгать тройное сальто, спортсмен должен учиться лет десять! И не на снегу: любой элемент проходит долгий путь к лыжному трамплину. Сперва его отрабатывают на ковре, потом на батуте, затем, летом, – в бассейне на специальном трамплине – аналоге зимнего. Спортсмены там съезжают на лыжах по трамплину и после выполнения трюка падают в воду. Здесь есть свои опасности и свои травмы, но в целом образовывающаяся воздушная подушка смягчает неудачное приземление.

С: И в России есть подобные бассейны?
Пока нет. Такой нам обещали сделать в Новогорске. Пока же приходится ездить в Швейцарию, в Канаду, в Чехию. Когда такой будет у нас, я не могу сказать, но знаю, что уже заключен контракт с канадским специалистом, который примет участие в проектировании этого сооружения.

С: В России вообще можно тренироваться?
Да, у нас есть центры фристайла начального уровня. В Ярославле есть школа – одна из новых наших точек, ей всего четыре года, но там сильная акробатическая школа. Не лыжная акробатическая, а обычная. Когда я был главным тренером, ко мне обратился тренер оттуда и попросил помочь становлению ярославской школы. Теперь двое ребят в нашей сборной – оттуда.

Прыгуны и акробаты

С: К вам часто приходят из других видов спорта?
Постоянно. Это обычная практика в нашем виде. К нам приходят из акробатики, батута, прыжков в воду, а в могул и ски-кросс тянутся горнолыжники. Допустим, белорусская школа фристайла начиналась как раз с прыжков воду – оттуда пришли и тренеры, и спорт­смены.

С: А откуда пришли вы?
Из лыжных гонок. Когда фристайл появился в России (для меня это был 1987 год), я уже не был спорт­сменом. Мне предложили попробовать, ну я и пошел.

С: Откуда же вы брали методики тренировок?
Вообще в нашем виде спорта различаются профессии личного и старшего тренеров. Все-таки последний больше организатор. Я сам у бортика никогда не стоял, притом, что был старшим тренером сборной профсоюзов СССР, потом тренером молодежной команды, потом взрослой… Я возглавлял нашу сборную команду на протяжении почти 10 лет, и для этого мне было необязательно самому прыгать или учить прыгать. Вот, например, именно в это время Владимир Лебедев стал бронзовым призером Олимпийских игр в Турине. Просто у старшего тренера другие задачи: работа с людьми, с тренерами, с организаторами.

С: Тогда расскажите, что происходит с нашей командой сейчас. У вас была и есть возможность долго за ней наблюдать.
Сейчас идет смена поколений, как и во многих других видах. До 2008 года было нелегко с финансированием, а спорт без денег не может существовать. Мы старались, что-то выигрывали, однако потом все равно оказалась некая «дыра». Правда, меня уже у руля не было. Я не хочу сказать, что снимаю с себя ответственность за результаты в Ванкувере, просто тогда вплотную с командой работали уже другие люди.

С: Что же меняется сейчас?
Приходят новые специалисты. Дмитрий Кавунов – нынешний тренер, очень мой близкий друг, он воспитал олимпийскую чемпионку Лину Черязову, работал с американской и канадской национальными командами. Сейчас он тренирует американку, она выступала тут, в Москве…

С: Он ее личный тренер? А как же сборная России?
Одно другому не мешает. Вспомните фигурное катание. Это нормальная практика, когда швейцарец тренирует австралийцев, а россиянин – канадцев. Тут же обоюдная польза: таким образом тренер набирается опыта, что-то берет от иностранных методик тренировок, и потом это может привнести к нам.

Иностранная кровь

С: Можно ли говорить о том, что есть некая русская школа, отличная от всех прочих?
Сложный вопрос. Безусловно, есть некоторые традиции, заложенные в советское время. И то, что взросло в постсоветском мире – в украинской, белорусской, казахской командах, это либо бывшие тренеры сборной СССР, либо бывшие спорт­смены. Я был недавно на Азиатских играх в Алма-Ате, так там национальную команду возглавляют мои бывшие воспитанники. И если можно говорить о чем-то русском, присутствующем во фристайле, то это не стиль, не прыжки и не скольжение – это методики подготовки. Однако неспроста у нас сейчас руководят дисциплинами фристайла все-таки иностранцы. Даже Дмитрий Кавунов – у него нет российского гражданства, зато есть двойное – США и Узбекистана, и в США он проработал больше 10 лет. Могулом в России заправляет канадец Стивен Фиринг. А тренером по ски-кроссу является австрийский специалист Марио Рейфетцедер. Видите, три олимпийские дисциплины – три иностранца.

С: Чем обусловлен такой выбор?
Недостатками в работе наших тренеров. Да, базис у нас есть. Но его мало! В спорте высших достижений тренеру постоянно надо быть на острие – знать все новинки в области технологии, фармакологии, всего! Участвовать в обсуждениях, быть своим человеком в тренерской среде. У нас это не всегда получается – не все даже владеют английским языком. А это же язык общения во фристайле.

С: Этому федерация уделяет внимание?
Да, сейчас есть бесплатные курсы для ее работников. Но каждый решает сам, ходить на них или нет – никто заставлять не будет. Надо самому выбирать, как ты будешь работать дальше, если уже сейчас в команде иностранные тренеры.

С: Кстати, как они-то обходятся? У них есть переводчики?
Нет, специальных нет, но им помогают те, кто хоть немного знает язык. Один перевел одно, другой – другое….

С: А своя смена, школа у России имеется? Есть где учиться новому поколению с нуля, а не переходить из батута?
Есть базы в Кировске, Санкт-Петербурге… У нас не существует общих баз по фристайлу, есть школы по отдельным видам – допустим, по могулу или по акробатике. Там учатся ребята, которые участвуют в турнирах и могут попасть в молодежную сборную страны. У той – свой график, свои сборы, не зависящие от планов взрослой команды. Но и они тренируются за рубежом. К крупным турнирам мы готовиться пока в России не можем. Но в этом есть и хорошие стороны: надо же команде акклиматизироваться перед важными соревнованиями. Сейчас главная задача – наладить цепочку «школа – молодежная сборная – взрослая сборная». И тогда, уверен, у России большое будущее.