Главный тренер «Искры» Зоран Гаич: Надо верить в Бога и в Россию

Одинцовская «Искра», пожалуй, самый интересный проект этого волейбольного сезона. Серьезные инвестиции позволили подмосковному клубу напичкать свой состав звездами, самой яркой из которых стал лучший игрок мира бразилец Жиба, и ворваться в число фаворитов чемпионата. Делать из богатой команды сильную был приглашен экс-главный тренер сборной России Зоран Гаич. О том, как тяжело ему это дается, в какой волейбол он хочет научить играть свою команду и почему все время думает о море, сербский тренер рассказал в обстоятельном разговоре с корреспондентом «Спорта».

Игру спасли от забвения

— Волейбольный сезон наконец-то вошел в рабочий график: три месяца интенсивных игр — и чемпион будет известен. С каким настроением вы брались за работу после Нового года?
— Мы прекрасно понимаем, что это очень тяжелый сезон для нас. Собрались вместе без подготовительного периода, потом был огромный перерыв в чемпионате — 35 дней, когда у команды забрали игроков сразу для трех сборных — России, Германии и Бразилии. В первой половине сезона коллективу надо было сыгрываться. «Искра» — радикально измененная команда, и только тот, кто не понимает спорта, может называть нас фаворитом. В Кубке России мы заняли только третье место. Уступили в Кубке ЕКВ по необычной системе «золотая партия», хотя по старым правилам мы бы прошли дальше. На наших игроков легла большая психологическая нагрузка, и я это ощущал. Но мы выдержали. Мы прогрессируем и идем дальше.

— Текущий сезон проходит под знаком очередных волейбольных инноваций. Так, в чемпионате России победа теперь приносит три очка, а два даются, если она была добыта на тай-брейке. «Искра» уже дважды страдала от этого...
— Да нет, просто сыграли 3:2 — и потеряли по одному очку. Я всячески за это изменение — оно повышает концентрацию игроков. Это очень способствует зрелищности. Играть надо до конца.

— Последние десять лет волейбол — самый открытый вид спорта для новых идей. Вы согласны, что изменение правил начисления очков спасло мировой волейбол от гибели?
— Абсолютно согласен. Во-первых, сократилась продолжительность матча, и хотя бы более или менее стало понятно, сколько он может идти, — огромный плюс для телетрансляций. Во-вторых, волейбол стал более страстным. Я считаю, что это самое революционное изменение в истории всех командных видов спорта. До сих пор помню свою реакцию, когда узнал о новых правилах. Я был категорически против, как и все спортсмены, играющие в классический волейбол, — вы же знаете, что волейболисты очень консервативные люди. Но прошел месяц, состоялась пара игр, и я понял: это отличный ход.

— Что вам больше всего не нравится в современном волейболе?
— Ошибки судей. Ошибаются все — и президенты, и тренеры, и игроки. Но! Если мы с игроками — профессионалы, то и судьи должны быть профессионалами. Я тренирую своих парней два раза в день, пять дней в неделю, чтобы в субботу сыграть матч. А если арбитры с понедельника по пятницу сидят в офисе и ни разу не заходят в зал, то как они тогда могут быть в форме в субботу?

— В вашей карьере есть судейская ошибка, которую вы до сих пор не можете простить?
— Это не совсем ошибка судей. 1998 год, мировой чемпионат. После финала Югославия — Италия двух наших соперников ловят на допинг-контроле. Анализы показывают, что они действительно пользовались запрещенными препаратами. Их наказывают на два года, но золотые медали нам не отдают. Хотя мы буквально только что стали свидетелями того, как Мэрион Джонс призналась в употреблении допинга и вернула пять золотых медалей.

— Итальянцы вас тогда вчистую обыграли?
— Они нас убили — 3:0. Вы же знаете, что такое допинг. У нас в Югославии тогда даже витаминов не было. Когда через два года мы выиграли олимпийское золото, все кричали: «Ура! Югославия — лучшая в мире!» А я говорил, что мы завоевали первое место еще раньше. Потому что и чемпионат мира выиграли мы.

Казанские деньги и московский «спирит»

— Когда в российском спорте серьезного результата добивается команда из Казани, почти наверняка это связано с колоссальными финансовыми вливаниями. Волейбольный чемпион прошлого сезона — казанское «Динамо-Таттрансгаз»...
— Деньгами в спорте никто ничего не выигрывает. У Казани была связка Болла и Тетюхина — парней, которые умеют выигрывать. Конечно, их бы не было в Казани без денег, но одними зарплатами результата не добьешься. Футбольный «Реал» (Мадрид) в начале 2000-х имел деньги, но не мог выиграть ни одного трофея в течение пяти лет. В команде должен быть дух, «спирит» — это намного важнее денег.

— «Искра» теперь тоже достаточно богатая команда, и все ждут от нее результата уже этой весной. Вы чувствуете дискомфорт по этому поводу?
— Не особенно. Хотя и пытаюсь охранять своих игроков от такого давления. Будем откровенны, самое большое преимущество в чемпионате имеет московское «Динамо». Там собраны игроки, которые шесть лет играют вместе. Причем не только в клубе, но и в сборной. Пока мы все находимся в разных клубах, они сыгрываются друг с другом в сборной. Это имеет гораздо большее значение, чем казанские деньги.

— Задача «Искры» на этот сезон — чемпионство?
— Задача «Искры» — выйти в ­финал.

— Самый обсуждаемый игрок вашей команды — звездный бразилец Жиба, считающийся лучшим волейболистом планеты. Его дебютом в России далеко не все были довольны: да, игрок хороший, но не такой уж и небожитель.
— Жиба — лучший игрок мира в сборной Бразилии. Его сборная имеет определенную тактику и стиль, и в ней Жиба функционирует как лучший. Но когда берешь игрока в другую команду, у которой совершенно другой стиль, он не будет показывать то же самое сразу. Бразилия — команда, которая играет в самый скоростной волейбол в истории нашего вида спорта. А у нас играют наоборот. Если бы Жиба пошел играть в Испанию или Грецию, то там у него не было бы никаких проблем.

Не умею охранять свою работу

— Россия — единственная команда, которая может обыграть Бразилию на Олимпиаде?
— Раньше разница между первой и четвертой командами была большая, между первой и восьмой — очень большая, между первой и двенадцатой — огромная. Сейчас разрывы сократились. Если у фаворитов нет одного игрока, то они играют с соперником на равных. Преимущество России в том, что в команде очень много молодых волейболистов — ваша сборная на подъеме. Бразилия же мучительно пытается задержаться на своем уровне. Но тот, кто на взлете, всегда сильнее того, кто стоит на месте. Однако играть в хороший волейбол — это одно, а уметь выигрывать — совершенно другое. Это особое качество, которое не связано с подачей, приемом и блоком. Так вот, бразильцы умеют. Сербы, испанцы тоже умеют. Поляки — отчасти. Россияне на правильном пути, и у них огромный резерв, чтобы вскоре начать побеждать.

— Что особенно важно в работе тренера волейбольной сборной?
— Коммуникация с игроками. Общение должно идти с обеих сторон: и от игрока к тренеру, и от тренера к игроку. В отличие от многих своих команд в сборной России у меня этого не получилось. Игроки были закрыты. Зря. Те, кто был открыт, получили больше пользы от нашей совместной работы.

— Вы когда-нибудь сталкивались с подлостью в волейболе?
— Подозрения есть, но их я озвучивать не буду. Я воспринимаю волейбол как творческий процесс. Мне интересно провести такую тренировку, чтобы она доставила всем удовольствие. Если же в команде есть безразличные люди, я стараюсь от этого уйти, мне нравится работать с единомышленниками. К тому же есть такая вещь, как умение охранять свою работу. В этом я дилетант. Я могу наслаждаться волейболом, а не думать, кто и что говорит за моей спиной. Это мой огромный минус.

— Продолжить работать со сборной России вам помешал именно этот недостаток?
— Может быть. Но на эту тему говорить не хочу.

— Кого вы считаете лучшим российским волейболистом?
— Все ваши игроки далеки от своих предельных возможностей. Главное качество российского волейбола — огромное количество игроков, которые могут прогрессировать, у молодых — чудовищный резерв. Испания уже на зубах, в Италии новых игроков нет, в Польше — только один-два игрока появится, у сербов — тоже. А в России их много. И я считаю, что это результат того риска, на который мы пошли в 2005 году и дали дорогу молодым игрокам. Чтобы они прогрессировали и достигли уровня, который позволит обыграть Бразилию на Олимпийских играх в Пекине.

Вывез семью из страны за день до бомбежки

— Разговаривая с сербом, тяжело не касаться политики. Вы, надо полагать, внимательно за ней ­следите?
— К сожалению, я должен делать это последние десятилетия. Потому что последние сто лет у нас в Сербии политику делают дилетанты.

— Что думаете по поводу Косова?
— Считаю, что Косово оккупировано НАТО и его надо осво­бодить.

— Вы как-то сказали, что совершенно не жалеете, что Югославия распалась: мол, лучше быть хорошими соседями, чем плохими ­братьями.
— Я думаю, наш король сделал огромную ошибку, когда в 1918 году объединил все эти народы в одну страну. Хорватия и Словения триста-четыреста лет были в Австро-Венгрии, а сербы были на стороне турков. Объединять народы, которые долгое время воевали друг с другом, нельзя! После этого дилетантскую ошибку продолжила коммунистическая партия вместе с Иосифом Брос Тито, который делал много плохого для сербов и вообще был ужасным человеком. Агония, в которой находится сейчас Сербия, — результат ошибок, накопившихся с 1918 года.

— Где вы были, когда НАТО бомбило Югославию?
— Я работал в «Олимпиакосе», а моя семья была в Нови-Саде. Но за день до бомбардировки я увез их оттуда. Как я узнал, что сейчас начнут бомбить? Это было понятно. Из моих близких никто не пострадал. В том смысле, что никто не был убит. Эти злодеи уничтожали мосты, крупные предприятия и лишали будущего целое поколение.

— После победы на Олимпиаде-2000 вам и правда не дали отпразд­новать этот успех на родине?
— Отпраздновать по-настоящему не дали. Наша победа случилась как раз между двумя выборами — людям было не до того. Мы летели из Австралии и очень хотели увидеть тысячи радующихся людей в аэропорту. Но когда вышли из самолета, увидели несколько сотен людей и несколько тысяч полицейских. Из-за этого олимпийская победа была неполноценной.

Греческие фанаты — это опасно

— Вы любите футбол?
— Не то чтобы очень. Я дружу с Муслиным и, если он позовет, могу прийти на стадион. Был на «Локомотиве», заезжал в Химки — уже когда Муслин вернулся в Россию. У «Химок», кстати, очень интересный стадион — с церковью прямо у трибуны. Правда, они сейчас строят новый. Мне его показывали: храм будет очень красивым.

— Вы знаете, как тепло футбольные болельщики «Спартака» относятся к сербам?
— Да, знаю. Мы с сыном как-то ходили на матч «Локомотива» и «Спартака», и на спартаковской трибуне вывесили баннер «Русские и сербы — братья навек». «Славо, я не понял, ты же вроде «Локомотив» тренируешь», — сказал я Муслину после игры. Но сын потом мне все объяснил: и то, как они любят Видича, и то, что дружат с фанатами «Црвены Звезды». Вообще, я чувствую, что в России к сербам относятся с искренней симпатией. И, поверьте, это взаимно. Один сербский король, умирая, завещал сыну: «Надо верить в Бога и в Россию».

— Вы бывали на футболе в ­Сербии?
— Бывал. Но у нас с футболом дела обстоят ужасно: молодежь продают, поэтому играть некому. Ходил на стадион, когда работал в Греции: не трибуны, а сумасшедший дом! В Греции такие болельщики, что их нельзя недооценивать. Скажем, какую бы команду «Олимпиакоса» ты ни тренировал, всегда должен следить за фанатами других афинских клубов. Даже если речь идет о волейболе.

— За вами когда-нибудь вели ­охоту?
— В 1993 году я работал в «Арисе», и на дерби с ПАОКом была ужасная драка. Да-да, драка на волейболе. Успокаивать болельщиков пришлось спецназу. Противостояния «Арис» — ПАОК и «Олимпиакос» — АЕК — это как гражданская война, как у балканских народов. Когда я работал в «Олимпиакосе», за два часа до афинского дерби болельщики АЕКа оккупировали весь зал и не давали нам выйти из раздевалки. Я, как это принято у славян, решил погеройствовать. Пошел в сторону фанатов, чтобы поговорить. Но один из наших ребят одернул меня со словами: «Коуч, не надо!» — и резко потянул назад. В этот момент туда, где секунду назад была моя голова, полетел огромный камень. В итоге встречу отменили. Не могу объяснить такую ненависть. Неуправляемые люди.

— Вы живете в Москве со всей семьей. Что чаще всего готовит вам ваша супруга?
— О, кухня у нас очень интересная. Мясо во всех видах, рыба. Правда, коронное наше блюдо — плесковицу — приготовить в домашних условиях очень тяжело. Для нее нужно специально кормить свинью, потом прибавить к свинине чуть-чуть ягненка и теленка. Так что в Москве мы едим ее в сербских ресторанах. Благо с ними здесь все в порядке.

— Говорят, сербы едят столько мяса, сколько ни одна другая европейская нация.
— Очень похоже на правду. Сербская кухня — это мясо, мясо, мясо. Если ты приходишь в ресторан и не заказываешь мясо, тебя сразу спрашивают: «Ты что, болен? Тебе, наверное, надо к врачу».

— Где вы привыкли отдыхать? Куда обычно ездите к морю?
— Знаете, раньше я никогда не думал о морском отдыхе, потому что десять лет жил на море — в Салониках, Афинах, Стамбуле. Но переехав сюда, я стал понимать, почему русские весь год думают об отпуске и поездка на море для них, как хадж в Мекку. В России прекрасно все, но есть один маленький минус. Уж очень холодная зима.