Главный тренер «СКА-Карелии» Сергей Шенделев: «Раньше был иностранцем в Германии, а теперь — иностранец в России»

Легендарный защитник СКА Сергей Шенделев, недавно возглавивший армейский фарм-клуб, интервью дает редко. Как признался сам Сергей Викторович, он привык все в жизни доказывать делом, а потому вытащить его на разговор журналистам непросто. И все же корреспонденту «Спорта День за Днем» это удалось. Сергей Шенделев вспомнил о своей игроцкой карьере, подчеркнув, что в нашей стране сохранил верность СКА. Помимо Питера он поиграл в северо­американской АХЛ и в Германии, вернувшись в Россию на тренерскую работу с немецким гражданством.

Наказание — крайняя мера

— Вы уже два сезона проработали с командой Высшей лиги в качестве помощника главного тренера. Теперь встали у руля команды. Как чувствуете себя в новой роли?
— Интересная работа, которая ставит новые цели и задачи. Ответственность за результат лежит на всем тренерском штабе, но в большей степени — давит на плечи главного тренера. Ему отвечать за результат и принимать самые важные решения.

— Доводилось ли вам раньше быть главным тренером?
— Нет, не доводилось. Волнение есть, но серьезных страхов нет. Спортсменам присуще волнение перед новой задачей, но оно не чрезмерное.

— Говорят, у вас довольно мягкий, спокойный характер…
— Кто же такое говорит? Пожалуй, не соглашусь. Возможно, такое впечатление может сложиться в процессе общения. Но в работе, когда стоят серьезные задачи, все иначе: у меня строгое отношение к себе и к подопечным. Если есть взаимопонимание, тогда я действительно веду себя интеллигентно, спокойно. Если же тренерские указания не выполняются, игроки нарушают дисциплину, то наказания следуют.

— Раньше тренеры не церемонились. Наказывали за провинность жестко…
— Наказать — не главное, это крайняя мера. Важнее донести до игрока то, что от него требуется. Хотя о тренерских наказаниях мне есть что вспомнить.

— С шиной, привязанной к поясу, в гору бегать заставляли?
— С колесом бегать можно было и за небольшие ошибки. Но самое сложное — бежать с ним с горы, так как оно могло под ноги попасть, и вниз спуститься — как на «ватрушке» зимой. Провинившиеся игроки часто оставались тренироваться после игры, когда их товарищи шли в баню или отправлялись домой. Много наказаний было.

— Вы долгое время играли в Германии. У вас взгляд на хоккей европейский или советский?
— Профессиональным спорт стал только сейчас. Во времена Союза нас постоянно контролировали, за нами следили. Об этом многие игроки рассказывали. Обыденная тема. Потом, в девяностые, когда мы уезжали — кто в НХЛ, а кто в Европу — приходилось самим отвечать за свою жизнь. Поддерживать спортивную форму, соблюдать режим. Дисциплинироваться.

— То есть вы рассудительный человек, здравомыслящий, и планшетники по раздевалке в гневе швырять не станете?
— Если будет повод, то ребята все сами увидят (улыбается).

— Почему на закате карьеры вы приняли решение отправиться в Германию?
— Мне было уже двадцать девять лет. Трезво оценил свои возможности и решил, что лучше рассчитывать не на НХЛ, а на Европу. Не скрою: попытки заиграть за океаном у меня были. Но в итоге принял решение выступать в чемпионате Германии. Я не был звездным игроком, как Фетисов или другие ребята, и в восьмидесятые за главную сборную не играл.

— Но тогда НХЛ буквально боготворили…
— Я никого не боготворил. Хотя попытка была — поехал в «Бостон Брюинз».

Мою первую шайбу немцы продали за пять тысяч марок

— Почему не получилось заиграть за океаном?
— Много разных причин. Не был задрафтован, в сборной или ЦСКА не играл. Впрочем, этот этап своей жизни вспоминать не хочется. Могу лишь рассказать, что в сезоне-1991/92 уезжал в Америку. Мне часто говорили, что я сильнее многих, но, не будучи задрафтованным, не мог получать много игрового времени по определению. Как тогда, так и сейчас: если ты не выбран на драфте, ехать туда пытать счастья не имеет смысла. В Германию же прилетел по приглашению после чемпионата мира в Мюнхене в 1993-м. Со мной подписали контракт.

— Знаю, что в новообразованной немецкой лиге вы забросили первую шайбу. Как это произошло?
— Играли в равных составах, я бросил от синей линии…

— Шайба эта, наверное, хранится в вашем домашнем музее?
— У меня ее сразу забрали — после того как я ее подписал. И продали на аукционе.

— Заработали?
— Нет, конечно. Все деньги получила команда. Эту шайбу продали за пять тысяч марок, но мне не досталось ни копейки. Зато вырученные деньги пошли на благотворительность.

— На тот момент это были большие деньги?
— Скажем так, одна пятая моей зарплаты.

— Признайтесь, в девяностые в Европу ехали, чтобы заработать? Ведь отечественный спорт переживал не лучшие времена…
— Что скрывать, в то время в Союзе не было таких зарплат и контрактов. Наверное, уезжали действительно на заработки.

— Нападающий Максим Сушинский вспоминал те годы как очень тяжелые. Говорил, что порой приходилось думать о том, чем кормить семью…
— Так и было. Да, сложилась трудная ситуация. Потому люди и уезжали. Но не только на заработки — клубы ведь тоже компенсацию получали. Искали возможности выжить.

— К тому времени у вас уже была семья?
— Да. Сыну Климу было три года.

— Клим стал хоккеистом?
— Не захотел сам, а я не видел в нем большого потенциала. Поэтому и настаивать на его карьере не стал. Ребенок или молодой человек должен сам хотеть играть в хоккей. Он закончил СПБГУ, получил экономическое образование, а сейчас заканчивает второй вуз, получает второе высшее, но уже техническое. Ему больше головой работать нравится. Видимо, я своей работой отбил у него охоту заниматься спортом.

— У вас двойное гражданство?
— Гражданство у меня немецкое. Это не давало никаких плюсов лично мне, но клубу было на руку, так как они тогда могли взять еще одного иностранца.

— А казачок-то, выходит, засланный?
— (Смеется) Раньше я был иностранцем в Германии, а теперь — иностранец в России. Закончил играть в сорок лет. И уже очень давно живу здесь. Конечно, за время жизни за рубежом во мне многое изменилось. Прежде всего пришлось пересмотреть отношение к работе. Как я уже говорил, стал более организованным. У нас была довольно размеренная, спокойная жизнь. В России в то время не было ничего в магазинах, нас это не коснулось.

Звали в «Спартак», но я не поехал

— В Германии вообще хоккей смотрят? Ходят на матчи?
— Конечно, спорт номер один там футбол. Но хоккей развивается. Много болельщиков, команд. И клубы живут за счет любителей игры, а не благодаря спонсорам. Зарабатывают на зрителях. Если команда привлекает людей, у нее нет финансовых проблем. Что заработали, на то и живут.

— Говорят, грамотное общение с прессой — одна из главных составляющих успеха у болельщиков?
— Если честно, я очень редко даю интервью. И меня непросто вытащить на разговор. В Германии стал общаться с журналистами только через несколько лет. Во-первых, не знал языка, а во-вторых, считаю, что все надо доказывать делом. На первом месте — результат команды. К тому же у нас была интернациональная команда — и чехи с американскими паспортами, и другие иностранцы. Около пяти национальностей, и все общались, находили общий язык. Но журналисты в раздевалку не заходили, однако уже тогда существовала микст-зона.

— Вы стали главным тренером «СКА-Карелии» довольно неожиданно. Почему из команды ушел Михаил Кравец?
— Не до конца знаю ситуацию. Как я понял, это было личное решение Михаила. Он поставил перед собой задачи, которые считает приоритетными. Обсуждать его уход не считаю правильным. В любом случае желаю ему удачи в работе на новом месте и хороших спортивных результатов.

— Знаю, что вы были близкими друзьями с Алексеем Гусаровым. Или я что-то путаю?
— Нет, вы ничего не путаете: играли вместе в молодежной команде, на чемпионате мира и в СКА. Мы дружили и сейчас дружим. Хотя порой наши хоккейные пути и расходились. Борис Михайлов забрал его в ЦСКА, уходя из СКА. Но все это время мы общались, поддерживали связь. Мы по характеру как-то сразу сошлись. Но наша дружба все же больше на расстоянии.

— У хоккеистов так всегда: и любовь, и дружба — все на расстоянии.
— Может, вы и правы.

— Как вы отнеслись к переименованию армейского фарм-клуба и смене эмблемы?
— Мне кажется, это правильно. Нужно носить армейскую звезду на груди — где бы ты ни играл. Я сам воспитанник СКА, одиннадцать сезонов отыграл за армейцев. И никогда не принимал предложения от других клубов. Пошел бы только в ЦСКА, если бы позвали. Были у меня предложения из «Спартака», но я не поехал. Только СКА и только победа! Красно-синие цвета, только Питер, только СКА!

— Уважаю. Вы прошли всю систему СКА и только потом уехали?
— Именно так. Уехал за границу из СКА.

— С чувством выполненного долга?
— Об этом не мне судить, а болельщикам.

Юдин будет работать с защитниками или растить тафгаев

— СКА называли младшим братом ЦСКА. Обижало?
— Не вспомню, в каком году, но великий ЦСКА мы обыграли. Единственной команде в чемпионате это удалось. У Шестакова Андрея, комментатора нашего, спросите — он все помнит. Если бы мы были младшим братом, то не победили бы. Нужно учитывать и тот факт, что многие великие игроки на закате карьеры переходили из ЦСКА в СКА: Цыганков, Анисин, Попов, Волчков… Даже Лученко, кажется, полсезона провел, а было им всего по тридцать лет или около того.

— По нынешним меркам — в самом соку…
— Но тогда конкуренция была больше, а команд — меньше. Попасть в клуб Высшей лиги было очень сложно. Если ты не проходил в состав, приходилось очень много тренироваться. И команду СКА любили. Несмотря на сложную ситуацию в стране, в «Юбилейный» народ ходил. Сейчас же смотреть, как поддерживают команду, — вообще одно удовольствие! Приятно приходить в Ледовый и видеть, как любят команду в городе. Надеюсь, что команда вознаградит болельщиков и всех, кто работает на благо клуба, завоевав однажды Кубок Гагарина.

— Не буду лукавить: у «СКА-Карелии» дела идут неважно. И должность тренера команды — по сути, расстрельная…
— Есть комплекс вопросов и задач, которые надо решать и пересматривать. Думаю, что в новом сезоне команда будет играть по-другому. Вы говорите «расстрельная должность»? Так она у тренеров всегда такая! И вы это сами прекрасно видите. Сейчас у нас команда молодая. Мы должны работать прежде всего на перспективу. Много ребят влилось в систему из московского «Спартака». Мы их тоже будем просматривать. Для меня важно, что команда Высшей лиги — этап перехода ребят в КХЛ. Нам тоже давали шанс. Я сам в СКА заиграл уже в восемнадцать лет.

— Но фанаты СКА не очень любят спартаковцев. Они болезненно реагируют на то, что в команде появились москвичи…
— Это личное дело болельщиков. Ребята пришли в СКА и хотят за него играть. И здесь не должно быть разницы, откуда они. В данный момент они игроки системы СКА.

— Вашим помощником является Александр Юдин. Что вы можете сказать о нем как о тренере?
— У него есть опыт игрока, тафгая. Думаю, он может и будет приносить пользу команде. На данный момент Александр будет заниматься защитниками. Впрочем, мы пока точно не распределили роли. Могу сказать одно: он будет работать с защитниками или растить тафгаев (улыбается).

— Его, наверное, «детишки» побаиваются?
— Сказать, что побаиваются, нельзя, а вот уважение к нему испытывают — это точно.

— Чего вы ждете от себя и от команды в новом сезоне?
— Наверное, более скоростной, азартной игры, которая доставляла бы удовольствие болельщикам. Что касается задач, то их поставит руководство. Наше дело — воспитание молодежи. Помочь ей как можно быстрее адаптироваться к взрослому хоккею и попасть в КХЛ. Надеюсь, и новое название с эмблемой помогут нашим ребятам почувствовать себя единым целым с главной командой.

Личное дело

Сергей Шенделев

Заслуженный мастер спорта. Защитник.

Родился 19 января 1964 года в Ленинграде.

Бронзовый призер чемпионата СССР сезона-1986/87 в составе СКА.

В составе сборной России принимал участие в чемпионатах мира 1993, 1994, 1995 годов, в Олимпийских играх 1994 года.

Чемпион мира 1993 года.

Автор первого гола в истории немецкой лиги DEL — 1994 год.

Лучший защитник немецкой оберлиги сезона-1999/2000.