Главный тренер «Динамо» СПб Леонид Тамбиев: Драку с Каспарайтисом превратили в легенду

Многие сегодня задаются вопросом: почему латвийские тренеры столь успешны и востребованы в России? Сразу три специалиста из этой небольшой прибалтийской страны нынче возглавляют российские клубы КХЛ, да и наставник нашей национальной сборной Олег Знарок имеет к Латвии непосредственное отношение. Пожалуй, секрет латышей в том, что они, пройдя знаменитую советскую школу хоккея, сочетают в себе и российский опыт, и европейский менталитет.

Леонид Тамбиев, чей игроцкий путь был очень похож на карьеру Олега Знарока (оба после Риги поколесили по Европе), в качестве главного тренера тоже встал у руля «Динамо» — правда, не московского, а питерского. В городе на Неве Тамбиев — лучший снайпер в истории сборной Латвии, участник двух Олимпиад и 11 чемпионатов мира — начинал карьеру форварда, играя в Высшей лиге СССР за СКА в одном звене с Андреем Андреевым. Сюда же четверть века спустя он вернулся на тренерскую работу.

В обстоятельном разговоре с корреспондентами «Спорта День за Днем» Леонид Григорьевич вспомнил ленинградскую спортроту, туринскую драку с Каспарайтисом, жесткие тренерские принципы Тихонова, гол в ворота Ирбе, характеры Озолиньша с Балдерисом, особенности швейцарского воспитания, итальянскую экзотику, австрийских «придурков» и многое другое.

Забил первый гол — и женился

— Работа с питерским «Динамо» — это уже второе ваше пришествие в Петербург. Что запомнилось в первый приезд на берега Невы, в так называемой службе в СКА много-много лет назад?
— Тогда, в конце восьмидесятых, Юрзинов и Воробьев работали в рижском «Динамо». И передо мною встала дилемма в связи с призывом в армию. В «Динамо» меня не оставили — посчитали, что мелковат. Физиологически я был позднего развития. Уехал в Ленинград. Спасибо Питеру за то, что дал шанс продолжить хоккейную карьеру. Я начал во Второй лиге, в СКА-2, через год Геннадий Дмитриевич Цыганков, спасибо ему, взял меня на сбор с главной командой, и затем я уже стал играть в Высшей лиге. Если бы не спортрота СКА, я бы тогда, скорее всего, закончил с хоккеем. Как многие перспективные ребята, призванные в армию, в которых в то время по какой-то причине не поверили.

— После двух сезонов в СКА вы решили вернуться в Ригу. Рижское «Динамо» на тот момент перестало сущест­вовать, и на смену ему временно пришла «Пардаугава». Почему в Питере не задержались дольше?
— Мне в Ленинграде все нравилось. В меня здесь поверили. Моя жена хоть и из Москвы, но познакомились мы с ней здесь. В Ленинграде и свадьбу сыграли — во время сезона, в сентябре. Прошло уже два матча, я в них отыграл неплохо, гол забил. Но Цыганков был категорически против свадьбы — орал, кричал. Но свадьбу-то уже не отменить. Потом он меня две недели так «лечил», гонял. В Ярославле, помню, все трибуны стадиона «Локомотив» пришлось оббегать. Потом, правда, он опять в меня поверил, поставил в состав. А покинул я Ленинград потому, что СКА не остался в Высшей лиге. Мы играли переходные матчи и вылетели. Рижане же были на ходу, занимали ведущие позиции. Это и сыграло главную роль в моем возвращении в Латвию. Хотя здесь предлагали и неплохие условия, но спортивная составляющая перевесила. К тому же соскучился по дому.

 

— От ленинградской спортроты остались воспоминания?
— В спортроте мало времени провел. Запомнились люди из того состава. Сергей Черкас, Женя Павлов, Юра Цыплаков — с ними встречаемся сейчас иногда — это мой год призыва. С ними служили и играли. Пересекались с Вовой Алексушиным, Маратом Салимовым. А в самой спортроте, которая находилась в Сертолово-2, бывал мало. Все время провел на Звенигородской, на Пяти углах. На базе СКА. Недавно проезжал те места — не был там с 1990 года. Фасад остался тот же. Ностальгия нахлынула... Все-таки два года провел там.

— А с кем в тройке играли в те годы?
— В СКА-2 у нас с Игнатовичем хорошо получалось — тоже нападающий из Риги. А в Высшей лиге — с Сашей Виноградовым. В плане же становления мне очень многое дали опытные хоккеисты — такие как Андрей Андреев, с которым много играл в звене. Я был молодой, а ему уже за тридцать. Он мне очень помогал. С Мишей Паниным поиграл. В тройке с Андреем Андреевым и Сергеем Лапшиным немало матчей отыграл. В те годы в СКА было много выдающихся хоккеистов. Кравец, Маслов, Цветков, Хализов, Евдокимов… Очень опытная команда. Я, молодой парень, конечно, мечтал сыграть с такими мастерами.

Первое, что купил за границей, — бутылка колы

— Тяжело было выдержать конкуренцию в столь именитом составе?
— Поначалу — да. Но выжил. Вообще много осталось приятных воспоминаний. Те же первые мои поездки за границу со СКА — в Финляндию, Швецию. Второй запоминающийся момент — игра в Риге. Не мог заснуть перед этой игрой — хотелось доказать свою состоятельность. Мы неудачно в тот сезон выступали, но рижское «Динамо» обыграли, а я забил гол Ирбе. Так что Ленинград после Риги для меня второй родной город.

— Что за границей произвело самое сильное впечатление?
— В Финляндии, помню, первое, что купил, — бутылку колы. Нам выдали суточные — я, помню, приобрел себе джинсы и какую-то рубашку. Приоделся, короче. До последнего, кстати, не верил, что меня возьмут в эту международную поездку на предсезонные встречи.

— СКА в сезоне-1986/87 взял бронзу. Многие лидеры той команды остались. Почему, на ваш взгляд, началось падение армейцев — скатились в борьбу за выживание, затем последовал вылет?..
— Игроки и вправду собрались очень хорошие. Не мое дело судить их, но, мне кажется, те опытные хоккеисты, на которых делалась ставка, немного остановились в росте, перестали прогрессировать. И, при всем уважении к Геннадию Цыганкову — очень порядочному человеку, великому защитнику, — он был по характеру мягкий. Где-то дисциплины нам не хватало. Хотя, повторюсь, мастера играли в той команде большие. Но в любом случае мне эти два года в СКА очень много дали. Тогда произошло мое становление как игрока. И огромное спасибо Цыганкову — он ко мне очень хорошо относился, поверил в меня.

— Даже свадьбу простил. Кстати, бытует мнение, что сезон женитьбы идет у хоккеиста насмарку. С учетом вашего тогдашнего опыта и нынешнего, тренерского, согласны с этим утверждением?
— Согласен, что многие посторонние вещи ребятам мешают. Я молодым игрокам всегда говорю, что для них на первом плане должны быть три составляющие — сон, тренировки и питание. А в таком возрасте, когда девушки отвлекают, лучше сразу расставить акценты. Говорю парням: потерпите 8–9 месяцев, давайте во время чемпионата посвятим себя хоккею. А в моем случае… Да, может быть, случился спад — на неделю-две. Но считаю, что тот сезон новичка отыграл прилично. Та Высшая лига, до массового отъезда звезд в НХЛ, была еще очень сильна. Мне посчастливилось застать, пожалуй, последний сезон, когда все эти великие мастера еще здесь играли. Забросить шайбу тогда было очень сложно. На следующий год многие уже уехали за океан.

— Кто из звезд конца восьмидесятых — начала девяностых больше всего запомнился тогда на льду?
— Помню свой первый гол, который забил ЦСКА, обыграв Владимира Константинова. Запомнился матч с «Торпедо» здесь, в стареньком дворце на Ждановке. Я как центрфорвард играл против Михаила Варнакова. Это мегаигрок! Невероятно сложно было ему противостоять.

Полковник в папахе звал в прапорщики

— Кто из нынешних игроков КХЛ по уровню соответствует тому союзному первенству?
— Тогда все были игровиками — чувствовали не только хоккей, но и другие командные виды. Хоккей шел не такой атлетичный, но все ребята были думающие — здорово играли в пас. Из нынешних выделяются Радулов, Ковальчук, Шипачев, Мозякин, Зарипов… Те, кто умеет «играть на рояле». Когда к ним шайба идет, у них уже готово не одно решение, а два-три возможных варианта продолжения атаки. У этих ребят хоккейные рефлексы уже до такой степени выработаны, что они «спиной видят» ситуацию. В той, советской лиге подобное считалось обычным делом и мастеров было, конечно, намного больше. Сейчас же упор делается на «физику», на стиль «бей — беги». Много тех, кто таскает рояль, мало умеющих на нем играть.

— К слову, большинство игроков СКА в то время были офицерами. Вам не предлагали погоны надеть?
— Предлагали. Помню, мы жили с женой на базе на Звенигородской, куда к нам зашел полковник в папахе. Предложил стать прапорщиком, продолжить службу в СКА. Но, повторюсь, перевесило то, что Рига была в «вышке», а СКА вылетел. Да и домой тянуло. Поэтому и уехал.

— Уважаемые маршалы и генералы Ленинградского военного округа после поражений не приезжали на базу? Не грозили сослать в Сибирь?
— На базу — нет. А вот во время матчей с ЦСКА, с московским «Динамо», бывало, заходили в раздевалку генералы.

— Через год после вашего возвращения в Ригу СССР распался и Латвия стала самостоятельным государством. Вас там не считали предателем?
— Нет. Наоборот, обрадовались, что мы с таким опытом поможем сборной Латвии. У нас во всей стране сильных игроков было меньше, чем в одной только Москве.

— А не возникала ли уже тогда мысль уехать за границу?
— Сложилась непростая ситуация. Я вернулся в рижское «Динамо» и на первой же тренировке порвал связки колена и выбыл на полгода. После тяжелой операции опять встала дилемма: играть или не играть? Но характер и упорство помогли вернуться в спорт. А через два года я все равно уехал за рубеж.

— Вернемся к тренерской теме. Помимо Цыганкова важнейшую роль в вашей судьбе сыграл Василий Тихонов, тренировавший вас в юниорской команде Риги, а затем — в Финляндии…
— Да, Василий Викторович мне очень многое дал. По юниорам его сумасшедшие нагрузки на тренировках закалили. В Финляндии — тоже. Как и все большие тренеры, он был человеком сложным. В той же Финляндии серьезно нагружал и от меня как от иностранца очень много требовал. Но потом наши пути с ним разошлись — после ряда конфликтных ситуаций. Пошли трения, и я решил уехать. Он по натуре максималист. Жесткий, требовательный. Хотел, чтобы я забивал в каждой игре. В Финляндии тогда был очень сильный чемпионат. Играли Рафальски, Скрастиньш, Потайчук, Андриевский… Ян Каминский со мной в «Лукко» выступал. В то время в России денег не было, а в Финляндии платили очень прилично. И многие сильные хоккеисты поехали туда.

Школа Тихонова и канадский клан

— Сравнить хоккей тех времен с нынешним, кахаэловским можно?
— Сейчас игра стала более быстрой, силовой, но мастеров и личностей стало меньше. Из молодых выделяются Артемий Панарин, Никита Гусев. Гусев — неординарный игрок. Интересно мальчишка играет. С обводкой хорошей. Про Панарина и говорить нечего. А в основном сейчас, к сожалению, однобокие все.

— А тренеры, такие как Тихонов, жесткие, в нынешнем хоккее нужны?
— Думаю, да. По прошествии времени с Василием Викторовичем встретились. Обнялись. И когда сам стал тренером, я начал лучше его понимать. Он был в хорошем смысле фанатиком своего дела, требовательным — спрашивал со всех одинаково. Папина школа. Наверное, все-таки нужен индивидуальный подход к каждому хоккеисту. Мне уже тридцать стукнуло, когда я в Финляндии под его руководством играл. Трудно было выдерживать эти тяжелые тренировки, потому и уехал в Германию, в «Изерлон».

— Там попроще?
— Отчасти, хотя немецкая лига тоже была довольно сильной, как и сейчас. После двух с половиной лет, проведенных в Финляндии, хотелось поменять обстановку. Хотя в Рауме мне и семье очень нравилось. Маленький уютный финский городок, полный дворец, все тебя на улице узнают. Потом пожалел, что на год уехал в Германию. Очень специфическая там лига. Много канадцев. Когда один-два североамериканца в раздевалке — одно, когда их дюжина — совсем другое. Тяжело с ними общаться.

— Драться с канадцами приходилось?
— Нет, но шипение в свою сторону на тренировках слышал не раз. Если жестко сыграешь, начинали возмущаться. У канадцев такая клановость — друг за друга стоят. Мы там с Сашей Кузьминским играли. Но, повторюсь, хоккей в Германии мне не очень понравился. Какой-то он непонятный.

— Вообще за карьеру часто скидывали перчатки?
— Я никогда не искал драк, но за себя постоять мог. Вообще же был техничным игроком, забивным. Драться просто так — зачем? Если только по делу, за команду, за вратаря — это понятно. А в драке ради драки не видел смысла.

— А знаменитую драку на Олимпиаде в Турине помните? Тогда даже анекдот ходил. Мол, подрались российский хоккеист Дарюс Каспарайтис и латыш Леонид Тамбиев.
— Да, потолкались на «пятаке», расписали потом журналисты этот момент, сделали из него легенду (смеется). Каспер начал, я его толкнул, у него шлем с головы и слетел. Потом раздули этот эпизод в прессе. Ничего серьезного там не было.

— Против таких жестких защитников, как Каспарайтис, тяжело играть?
— Конечно. Все время нужно быть начеку, с поднятой головой играть. У Дарюса зверское чутье на эти силовые приемы. Так бьет плотно, причем по правилам. Уникальный хоккеист!

Озолиньш был в раздевалке вместо тренера

— Кроме Каспарайтиса, можете выделить защитника, против которого было особенно сложно играть?
— Если брать Латвию, выделю двоих. Карлис Скрастиньш, царствие ему небесное (в 2011 году погиб с командой «Локомотив» в авиакатастрофе под Ярославлем. — «Спорт День за Днем»). Карлис — эталон профессионала. Настолько незаметный на льду, но при этом проделывавший колоссальный объем работы. И броски блокировал, и шайбу отбирал, и передачи грамотные делал. Ну и, конечно, Сандис Озолиньш. Огромный талантище! Все видел на площадке: подключался в атаку, шикарные пасы раздавал. Все делал правильно. Лидер с сумасшедшей аурой. Потому и рижское «Динамо» попадало в плей-офф, пока он в команде находился. Он в раздевалке вместо тренера был.

— Говорят, Озолиньш в политику хотел податься…
— Да, слышал, но что-то там у него не получилось. Сейчас Сандис в Риге. Было бы прекрасно, если бы он вернулся в хоккей. Я счастлив, что мне с ним удалось поиграть в одной команде. Даже в одной пятерке — на Олимпиаде в Турине. Озолиньш с Трибунцовым в защите, и мы с Семеновым и Ниживием — в нападении. Хорошее звено. Озолиньш же после дисквалификации тогда вышел — долго не играл, только тренировался. Мы все думали: в какой он форме? А приехал Сандис в Турин — и словно не было этих нескольких месяцев дисквалификации. Предстал на Олимпиаде тем же волшебником. Лидер, двойное сердце на льду, суперпередачи…

— В Латвии Озолиньш — суперзвезда?
— Конечно. Балдерис — лучший нападающий, Озолиньш — лучший защитник. В 40 лет так играл! Я, когда в Риге работал, уговаривал его продолжать играть. Чтобы молодые ребята смотрели на живую легенду и учились, как нужно работать, тренироваться.

— Вы же и с Балдерисом в чемпионате Латвии успели в одной команде поиграть…
— Да. Мастерюга сумасшедший! Я сейчас иногда с ним в матчах ветеранов играю. Ему 63 года, но у него те же волшебные руки. Хелмут все такой же голодный до гола. Пока не забросит шайбу, не успокоится. Прирожденный снайпер!

— Пару лет назад все восхищались голом Микса Индрашиса, забитым из-за ворот — в духе финна Гранлунда. Говорят, Балдерис такие на тренировках легко исполнял…
— Честно говоря, не видел. А Микс у меня в МХЛ такой же трюк провернул, забив «Татранским Волкам».

— Индрашиса, кстати, называют одним из самых талантливых молодых латвийских игроков. Есть ли у него шансы уехать в НХЛ и проявить себя там?
— Микс — однозначно самый талант­ливый из этой плеяды. Такая пластика, такие руки и чутье на гол — при столь высоком росте. Но для НХЛ, где маленькие площадки и очень много силовой борьбы, он, на мой взгляд, мягковат.

— А как же Панарин? Тоже не обладает внушительными габаритами, но за океаном не затерялся…
— Артемий все-таки покрепче. И более резкий.

В Хабаровске чуть не стал космонавтом

— Вы всю карьеру провели в Европе. А посещали мысли попробовать силы в Северной Америке?
— Был момент, когда мог уехать. После чемпионата мира в Турку в 1997 году, где я четыре гола забил. Приглашали за океан, в тренировочный лагерь. Но я отказался, поскольку у меня был действующий контракт в Финляндии. К тому моменту мне исполнилось 27 лет, уже второй ребенок родился. Ехать в Штаты в лагеря, искать счастья вряд ли имело смысл.

— Не поехали покорять Америку больше по бытовым, как Вячеслав Быков, причинам или все-таки по игровым?
— И по тем и по другим. Меня тогда североамериканский хоккей не прель­щал. В Европе, где был хороший уровень хоккея, все устраивало.

— В общем, не жалеете, что в Новом Свете себя не испытали?
— Нет. Хотя Ян Каминский, чемпион мира 1993 года, с которым я играл за «Лукко», выступал за «Айлендерс». Я смотрел на Яна и понимал, что ничем не хуже его. Думал: если он заиграл в НХЛ, то я чем хуже?

— Зато вы проехали почти всю Европу…
— Да, много стран объездил за карьеру. В Россию потом вернулся — в нижегородское «Торпедо» и хабаровский «Амур». В Хабаровск поехал, чтобы заработать.

— А в «Торпедо» стали лучшим бомбардиром…
— Точно. Мы тогда пробились из Высшей лиги в Суперлигу. Геннадий Цыгуров меня пригласил в нижегородскую команду.

— В Хабаровске перелеты замучили?
— Да. Чуть космонавтом не стал (улыбается). Из-за этих перелетов и ушел из «Амура». Тяжело стало, забивать перестал… Платили там, правда, хорошо. Да и черной икры наелся на всю жизнь (улыбается).

— В Европе вы кроме Финляндии и Германии поиграли в Италии, Дании, Швейцарии. Итальянский и датский хоккей — экзотика?
— В Дании поначалу нравилось, но потом эта размеренная и скучная жизнь приелась. После двух проведенных там лет понял: если еще останусь — вообще закончу с хоккеем. Когда не нужно рвать жилы, выжимать максимум, прогресса не будет. Хотелось что-то поменять, какого-то взрыва. Приехал в Финляндию, где совсем другой уровень.

— Время в «Лукко» — лучшие годы вашей карьеры?
— Однозначно! Расцвет карьеры нападающего — 27–28 лет. К тому же все получалось, выиграл «Золотой шлем». Потом поехал в Швейцарию, в Базель, где тоже очень понравилось. Сильная лига и уровень жизни достойный. Два с половиной года провел там.

Швейцарских воришек отправили пасти коров

— Что из швейцарской жизни можно поставить в пример?
— Могу рассказать случай. Мы играли в «Куре», и там как-то случилась кража из раздевалки. Полотенца пропали или что-то такое. Поймали воришек — ими оказались два швейцарца, молодые ребята, лет по 19. Думал, сейчас их выгонят, материть будут, орать на них. Ничего подобного! Знаете, как их наказали? На две недели в горы отправили коров пасти. Каждый день с 4 утра до 5 вечера. Вот такое наказание — без унижения человеческого достоинства. Но ребята четко усекли, что воровать нельзя. Такое вот швейцарское воспитание.

— Быков к тому времени уже закончил карьеру?
— Закончил. Но во Фрибурге, где под сводами арены его свитер висел, Вячеслав оставался кумиром.

— Италия после этого воспринималась курортом?
— Да, мне было уже 36 лет. Поехал, как говорят, обманывать хоккей. Италия — экзотика. Тренировки вечером, целый день свободный. Спагетти, вино. Когда после игры идешь в бар — это нормально. Готовят здорово, архитектура великолепная. Мог бы еще там поиграть, команда неплохо выступала, да вот беда — обанкротилась. После этого поехал в Австрию, в «Цельтвег», где мне, наоборот, очень не понравилось. После этого и закончил.

— А что так? В Австрии низкий уровень?
— Не только уровень. Все вместе — люди, город, команда… Понял — не мое. Какие-то придурки там играли. С одним молодым даже пришлось подраться, на место поставить. Словом, насколько мне понравилось в Италии, настолько не понравилось в Австрии, где только и ждал конца контракта, а удовольствия от хоккея не получал.

— Российские клубы на вас не выходили?
— Когда играл в «Торпедо», случилась пара конфликтов — не с самим Цыгуровым, а с руководством клуба. Отказался в паре сомнительных мероприятий участвовать. Не хочу вдаваться в подробности. А так… Меня десять лет в России не было, тут и забыли, наверное, все про хоккеиста Тамбиева… В свое время мог в казанскую «Итиль» перейти. У меня ведь и фамилия, и корни татарские. Но я отказался — поехал в Данию. Через год играли с казанцами контрольный матч, я три шайбы забросил. Моисеев опять меня позвал, и я снова отказался. В Россию, честно говоря, в то время не хотел возвращаться, хоть и предлагали хорошие деньги. А уже потом, когда за «Торпедо» играл, снова Казани в товарищеском матче пару шайб забросил, тогдашний начальник «Итили» Виктор Левицкий сказал: «Нет уж, Леонид, в третий раз тебя звать не будем» (улыбается).

— Мы так и поняли, что вам самому не хотелось ехать в Россию. Вы отлично играли на международных турнирах за сборную Латвии и должны были получать какие-то предложения от российских клубов...
— В 31 год получаешь не слишком много предложений. Контрактов, ради которых стоит все бросить, не было.

На Олимпиаде объелись гамбургерами

— Вы, конечно, слышали о допинговых скандалах, произошедших в сборной Латвии после сочинской Олимпиады-2014. На запрещенных веществах попались два форварда — Виталий Павлов и Ральф Фрейберс...
— Павлов ни в чем не виноват. Дело было так. Пожилой доктор сборной Латвии получил старые, проверенные витамины с новыми добавками, подпадавшими под запрет. В силу возраста он не вчитался в состав препарата, написанный мелким шрифтом. Виталий принимал лекарство в полнейшем неведении, а в итоге получил двухгодичную дисквалификацию. Мне жаль Павлова. Он пострадал по недоразумению. Антидопинговые власти не стали ни в чем разбираться. Сразу наказали. Обстоятельств истории с Фрейберсом не знаю. Возможно, он осознанно принимал допинг.

— Вам лично доводилось сталкиваться с допингом в хоккее? В НХЛ нередки подобные истории. Как раз тренер сборной Латвии на Олимпиаде-2014, Тед Нолан, был замешан в одной из них во время работы с «Айлендерс» в середине 2000-х...
— Я такой ерундой не занимался. Вообще к врачам лишний раз не бегал. На массажный стол впервые лег в 28 лет! Сейчас ко мне приходят молодые хоккеисты и просят отпустить на массаж. Я говорю: «Вы что, так сильно устали?! Без массажа никак?»

Раньше профессиональный спорт был чище, свободнее от всякой шелухи. Мы играли деревянными клюшками. Пластиковые я застал под самый занавес карьеры. Форма была простенькой, а хоккей — настоящим. Полным личностей.

— Личности имелись в сборной Латвии, однако вы до сих остаетесь ее лучшим бомбардиром...
— Я хорошо помню свой первый чемпионат мира в 1997 году в Финляндии, когда Латвия заняла седьмое место. По-моему, это был сильнейший состав сборной за всю историю. Еще выступали выдающиеся игроки советской школы: Олег Знарок, Александр Белявский, Александр Керч... Если бы не досадный проигрыш Италии (4:5), та команда добилась бы большего. Я сыграл на одиннадцати чемпионатах мира, но они стираются из памяти. Олимпиады — другое дело.

— Вы играли за Латвию в Солт-Лейк-Сити-2002 и Турине-2006...
— Выступление на Олимпийских играх ни с чем не сравнить. Там особая атмосфера, которую не передать словами. Игры — это праздник спорта. Всех переполняют чувства. Сидишь в столовой, слышишь объявление о победе нидерландского конькобежца и видишь, как все голландцы встают из-за столов и хором поют гимн, держа руки на сердце. Это невероятно! Это надо видеть. Особенно хорошо помню Турин, куда приехали сильнейшие энхаэловцы. Соревнования проходили под угрозой терактов. Меры безопасности — невероятные. Проверки сумасшедшие. Невозможно было фляжку с водой пронести без проверки. А еще на территории Олимпийской деревни находился бесплатный «Макдоналдс». Мы как его увидели — обрадовались как дураки. Хватали гамбургеры без разбора. Я кричу ребятам: «Вы чего делаете? Играть же надо!» Два дня до отвала наедались в этом «Макдоналдсе». Только потом успокоились.

Знарока не боятся, а уважают

— Вы играли в сборной плечом к плечу с Олегом Знароком. Могли тогда себе представить, что он возглавит сборную России?
— Нет, я бы в это не поверил! Хотя Олег всегда отличался сумасшедшей силой характера. Боец до мозга костей. Лидер раздевалки. Пока он находился в сборной, всюду царил порядок. Каждый уважал старших. Премиальные платились по графику день в день. Еще будучи хоккеистом, Знарок стал вожаком, лидером с непререкаемым авторитетом.

— Игроки его очень боятся — как тренера...
— Не думаю, что боятся. Уважают! Олег отлично создает микроклимат в команде. Умеет вдохновлять. Обладает харизмой. Хоккеисты верят в него и идут за ним. Знарок всегда говорил в лицо, что думал. Шел напрямик к цели.

— Можно ли так работать со звездами калибра Евгения Малкина и Александра Овечкина?
— Знарок находит такие слова, надавливает на нужные нотки, и в него верят любые спортсмены. Я присут­ствовал на его тренировках и ощущал безумную энергетику. Он ничуть не изменился с тех пор, как закончил игровую карьеру.

— Тандем Знарока с Харийсом Витолиньшем оказался очень успешным. Говорят, они дополняют друг друга. Знарок — мотиватор, а Витолиньш — организатор...
— Они совершенно разные люди. Это правда. Харийс — типичный латыш. Флегматичный, спокойный, уравновешенный. Безэмоциональный. Зачастую из него слова не вытянешь, хотя в нем все-таки есть русские черты. А Знарок — настоящий русский человек. Открытый и чувст­вительный. Как видите, их тандем работает. Сейчас повсюду тандемы. Каждому человеку нужно, чтобы его кто-то дополнял. У Знарока есть Витолиньш, у Вячеслава Быкова — Игорь Захаркин. Для тренера хороший помощник — половина успеха. Найти его трудно. Мне, как видите, пока не удалось. Правда, у меня в динамовском штабе есть очень хороший видеотренер. Мы вместе со времен работы в карагандинской «Сарыарке», но это немного не то. Я нахожусь в поисках хорошего помощника.

Угольная шахта как способ воспитания

— Когда вы поняли, что станете тренером?
— Я долго готовил себя к тренер­ской работе, на протяжении всех по­следних лет игровой карьеры. Спортсмен должен серьезно готовиться стать тренером. Анализировать работу действующих специалистов. Думать, размышлять, приобретать определенные навыки. Нельзя просто взять и начать тренировать по чьей-то просьбе или по финансовым соображениям.

— А многие атлеты идут в тренеры потому, что ничего, кроме своего вида спорта, не знают...
— Этого я не понимаю! Конечно, я сам не великий тренер, но уверен в своей правоте. Тренер — огромная ответственность. Под твоим руководством люди, которые в тебя верят и которым ты должен что-то дать. Не важно, работаешь ты в клубе КХЛ или в молодежной команде.

— Вы убили в себе игрока?
— Окончательно. Игрока во мне больше нет. Остались только воспоминания, которые вы во мне всколыхнули. В первые два-три года работы мне хотелось выйти на лед, прокатиться перед 18-летними подопечными, повыпендриваться... А потом я понял, что они просто не смогут повторить за мной. У меня громадный опыт, у них же — почти никакого. Теперь я совсем другой.

— А Индрашиса сделать его вышеупомянутый знаменитый финт вы надоумили?
— Ну нет! Он сам. Я так не смогу! В мое время мало кто подозревал, что можно забивать в таком стиле.

— Вы поработали с молодежью в Риге и Петербурге и со взрослыми мужчинами в «Сарыарке». Почувствовали разницу?
— Работая со взрослыми мужиками, нужно тщательно следить за своим языком. Надо взвешивать каждое слово. Нельзя разводить длинные дискуссии. Обострять отношения можно только тогда, когда иначе никак. Вести себя с молодежью и со взрослыми нужно по-разному, но менять стиль хоккейной работы мне не приходилось.

— Вы прославились на весь Казахстан, отправившись с хоккеистами «Сарыарки» на экскурсию в угольную шахту имени Костенко под Карагандой и показав игрокам труд людей, от которых зависит их благополучие...
— Было дело. Нас пригласили, и я сразу согласился. Некоторые игроки начали противиться. Я спросил их: «Вы что, из семей профессоров? Президентов, министров? Нет. Вы все — дети работяг». После окончания экскурсии все были очень довольны. Долго находились под впечатлением. Мы спустились на 700 метров под землю! Прониклись адским трудом шахтеров.

— Иногда кажется, что современные российские спортсмены, получающие колоссальные зарплаты, совершенно оторваны от жизни простых людей и многого не понимают...
— Я считаю, чтобы тебя понимали, ты должен быть искренним. Настоящим. Когда мы спустились в шахту, я был с командой и наглядно показал ребятам, что такое труд обычных людей. Они все поняли.

В Латвии нельзя отчислять игрока

— Как в целом работалось в Казахстане?
— Нормально. Я благодарен руководству «Сарыарки» и главе клуба Аргыну Нигматуллину за предоставленный шанс поработать на высоком взрослом уровне. За год работы я прикипел душой к карагандинской команде. Мне больно смотреть на то, как слабо она сейчас выступает, несмотря на великолепную инфраструктуру и хорошо выстроенный менеджмент клуба. Казахстан — специфичная страна, но профессионализм там ценят. «Сарыарка» верила в меня.

— Однако вас оттуда некрасиво уволили, расторгнув контракт по окончании сезона-2014/15, несмотря на неплохое выступление в плей-офф ВХЛ...
— Не хочу затрагивать эту тему. Скажем так, я не люблю кулуарных дел и не стал ни перед кем прогибаться. Меня возмущает, когда кто-то из руководства приходит в раздевалку после матча и начинает говорить, как играть и что делать.

— Значит, вам не нравится, когда руководство вмешивается в тренерские дела?
— Я считаю, в команде может быть только один вожак. Тренер. Ответственность за спортивные результаты лежит на нем. Его авторитет нельзя ронять. Когда руководство вмешивается, авторитет моментально падает. Отсюда все проблемы. Рулевому надо дать поработать. Хотя бы полсезона.

— Столько дали в СКА Андрею Назарову...
— Могу сказать, что Назаров — требовательный, серьезный специалист. Не стоило писать о нем столько всего критического. Хоккеисты тоже читают спортивную прессу! Когда наставника в СМИ ругают, его авторитет падает. Терпеливее нужно к тренерам относиться...

— После работы в ВХЛ с «Сарыаркой» не стал ли переход в эмхаэловское питерское «Динамо» для вас шагом назад?
— Во-первых, не сделаешь шаг назад — не сделаешь два шага вперед. Во-вторых, на базе «Динамо» в следующем сезоне должна появиться команда ВХЛ. Я задумываюсь об этом, но считаю работу в «молодежке» достойным вызовом. Уровни МХЛ и ВХЛ не так уж сильно разнятся, да и КХЛ отделяет не пропасть. Возьмите тренера «Авангарда» Евгения Корноухова. Он работал с «Омскими Ястребами», затем вошел в штаб взрослых омичей и сейчас прекрасно справляется. Если человек профессионален, он справится с работой на всех уровнях. Я работы не боюсь. Получаю задачу — начинаю работать. Выстраиваю под себя команду, чтобы была зубастой и крепкой.

— Вас устраивает то, как функционирует система Молодежной хоккейной лиги?
— Лига работает нормально, только хотелось бы конкретного, четкого регламента и большего количества игр. В остальном лига хорошая. Дер­жит высокий уровень и прогрессирует.

— Вы мечтаете со временем попасть в КХЛ или практиковать за границей?
— В КХЛ поработать хочется. Это высокий уровень. За границей едва ли. Я недостаточно свободно владею английским языком, да и российский хоккей мне ближе, чем европейский или американский.

— Майк Кинэн по-русски не говорит и воспитан в другой среде, однако добился в России успеха...
— Я же не Майк Кинэн. У меня нет такого опыта.

— Вы латвийский тренер. Ваши соотечественники добиваются в России успеха, начиная со Знарока с Витолиньшем и заканчивая Скудрой и Аболсом. Откуда такой высокий КПД у тренеров из Латвии?
— Мы вышли из рижского «Динамо», которое никогда не было избаловано хорошими игроками. У нас был маленький выбор. Клуб не мог скупать звезд. Каждый рижский тренер вынужден работать с тем, что дают, и поэтому он бережно относится к каждому хоккеисту. В Латвии не до жиру. Мало людей, мало денег. Приходится раскрывать тот потенциал, который есть. В рижской «молодежке» отчислил одного хоккеиста — и понимаешь, что взять на его место некого. Кроме того, в Латвии хоккей — народный вид спорта. У латышского хоккея сумасшедшая история. Все в стране живут хоккеем, гоняют шайбу и болеют за свою команду. Это маленькая страна, которую можно объехать на машине за пять часов, но зато она вся влюблена в наш вид спорта.

Женщина в «Динамо» — к удаче

— Как вы относитесь к женщинам в хоккее?
— Ну как... Хоккей — олимпийский вид спорта. Должно быть равенство полов. Если женщинам нравится, пусть играют! Сборные США и Канады играют так, что диву даешься. На уровне мужчин.

— Мы не просто так спрашиваем. Кажется, питерское «Динамо» — единст­венный хоккейный клуб в России, возглавляемый женщиной...
— Это нормально! У меня хорошие отношения с нашим президентом Натальей Вячеславовной Скарлыгиной. Она переживает за клуб. Много работает. Мы выстраиваем систему клуба — ступенька за ступенькой. Динамовская школа хорошо функционирует. Для работы созданы отличные условия. Достойная база, здоровое питание, качественный инвентарь. Грех жаловаться.

— Президент «Динамо» Наталья Скарлыгина или гендиректор Сергей Черкас не вмешиваются в вашу тренер­скую работу?
— До сих пор не вмешивались. У нас бывают профессиональные обсуждения тех или иных вопросов в тактичной, грамотной форме. Никакого дискомфорта в «Динамо» я не ощущаю. Наш президент приходит почти на каждый домашний матч, болеет за мальчишек.

— Будут ли болеть за «Динамо» остальные петербуржцы, когда команда вступит в ВХЛ, а со временем, возможно, и в КХЛ? Ведь известен лозунг «Один город — одна команда»...
— Двум командам не должно быть тесно в таком большом городе, как Петербург.

— В мире не так-то много городов, располагающих двумя сильными хоккейными командами...
— Посмотрите, как много команд уместилось в Москве и Москов­ской области. Неужели в Петербурге не уместятся два клуба? Питер в МХЛ представляют три команды. Куда деваться их выпускникам? В «СКА-1946» и «Серебряных Львах» много талантливых парней, которые могли бы наполнить петербургские клубы.

— Однако СКА не спешит пополняться местными воспитанниками. За последние годы в «основу» пробился только Александр Барабанов...
— У нас в российском хоккее все завязано на результате. Лично я сторонник привлечения доморощенных воспитанников, но, чтобы подвести их к «основе», тренер должен иметь карт-бланш и не бояться определенных неудач.

— По идее, МХЛ должна поставлять в КХЛ и ВХЛ полностью готовых хоккеистов...
— В принципе, так и есть. Возьмите форварда рижского «Динамо» Николая Елисеева. Он из молодежной «Риги» перешел в «основу» и быстро пробился во второе звено. Правда, недавно ключицу сломал и выбыл из строя, но со временем вернется. Молодые игроки готовы выступать в КХЛ, только дайте им немного времени на то, чтобы освоиться в клубе. Перспективного игрока сразу видно. Любой тренер понимает, на кого можно рассчитывать, а на кого нет.

— Что первично в МХЛ — воспитание молодежи для основной команды или турнирный результат?
— Без побед нет спорта. Без выигрышей молодые хоккеисты не обретут уверенность. Если команда проигрывает — значит, что-то идет не так.

Вернись ползком на пятачок

— Как вам удалось за одно лето изменить психологию питерского «Динамо», вдохновить парней так, что команда закрепилась на лидирующих позициях?
— Вы нас пока не перехваливайте. Мы в начале правильного пути. Я прививаю игрокам дух победителей. Кто-то не соответствует требованиям и сам по себе отваливается. Очень много работаем с видеозаписями. Разжевываем каждую мелочь.

— В КХЛ помимо Витолиньша есть еще два латвийских тренера. Они — полная противоположность друг другу. Артис Аболс из «Лады» спокоен и уравновешен, а Петерис Скудра в «Торпедо» прославился отчаянной энергетикой и яростными жестами. Кто вам ближе?
— Они оба хорошие тренеры. Аболс мне представляется более системным и конкретным специалистом, глубоко разбирающимся в игре. Скудра больше склонен к навалу и штурму на эмоциях. Неизвестно, добился бы Скудра успеха с тем скудным подбором хоккеистов, каким располагает Аболс в Тольятти. Вряд ли. А Артис справляется. Его «Лада» еще наделает сенсаций.

— Как вы смотрите на нынешнюю российскую молодежь? Она очень любит себя...
— Все поколения разные. Один год разницы — совершенно другая психика. Когда я работал в Риге, мне казалось, что русские мальчишки все злые, жесткие, «мужикастые» и неуступчивые. На самом деле у нас очень много мягких хоккеистов. В Петербурге я таких постоянно встречаю. Удивительно, как вообще бесхарактерные люди попадают в хоккей?! Что им здесь делать? Больше всего я не люблю лентяев. От них избавляюсь в первую очередь. Часто приходится пробуждать в человеке игровую, спортивную злость. Воевать с собственными хоккеистами приходится каждый день.

— Разве можно пробудить в человеке спортивную злость, если ее изначально не дано?
— Тяжело, но можно. Через работу все возможно. Я стараюсь все время внушать парням, что они должны жить хоккеем. Иногда через крик, иногда — через убеждение. Стараюсь лишний раз не повышать голос. Больше показываю. Ребята верят в справедливость. Если тренер честен, игроки это ценят. А когда одного хвалишь, другого ругаешь за одно и то же, негативная реакция сразу вскипает.

— В вашем кабинете на стенде висит вырезка со знаменитой цитатой Виктора Тихонова: «Мы потребовали от наших нападающих стоять и биться на пятачке. Выбросили, вытолкнули тебя оттуда — вернись, хоть ползком, но вернись... Вернись и снова бейся!»
— Да, она мне нравится. Я не приверженец лозунгов. Слова должны нести конкретику. В раздевалке у нас висит другая цитата: «Великие моменты рождаются из великих возможностей». Это сказал тренер сборной США Херб Брукс в Лейк-Плэсиде, вдохновляя свою команду совершить «Чудо на льду» в матче со сборной СССР. Я говорю своим парням: «Для вас сейчас великая возможность — это финал Кубка Харламова. Попадите туда — и сможете добиться великого момента». Посмотрим, как выйдет.