Главный тренер «Тобола» Омари Тетрадзе: А ведь Тотти хотели отдать в аренду «Парме»

Чемпионство с «Аланией», игра за «Рому» с Франческо Тотти, служба в греческой армии, разборки с Сержем Бранко и отставки из «Анжи» с «Волгой» после выхода из ФНЛ в премьер-лигу — «Спорту День за Днем» было о чем расспросить, а Омари Тетрадзе было о чем рассказать нам на сборах в турецкой Анталье.

Тетрадзе встречает своей фирменной открытой улыбкой, уточняет, хватит ли запланированного часа на беседу, отмечает что-то в блокноте и отключает телефон. Работа тренерского штаба казахстанского «Тобола» расписана по часам, и главное — попасть в окно этого режима, между разбором тренировки и летучкой наставников с планированием вечернего занятия. «У нас сейчас очень ответственный сезон, — уточняет Омари Михайлович. — В этом году клубу исполняется 50 лет, и аким поставил задачу постараться попасть в тройку по итогам сезона. Условия для работы созданы, теперь все зависит от нас».

Начало чемпионата Казахстана у «Тобола» вышло что надо! 8 марта команда Тетрадзе разгромила дома «Атырау» — 3:0.

У Аршавина — второе рождение

— Омари Михайлович, в «Тоболе» за последние годы успели поработать Равиль Сабитов, Сергей Петренко и Вячеслав Грозный. Клуб как-то географически ориентирован на специалистов с построссийской историей?
— Вряд ли это позиция клуба: если вы в общем посмотрите на казах­станский турнир, то увидите очень много знакомых игроков и тренеров — тут многие россияне выступают. «Тобол», кстати, команда с положительным построссийским опытом: в 2010 году под руководством Равиля Сабитова клуб стал чемпионом страны. Правда, после не все получалось. По итогам прошлого сезона закончили на седьмой строчке, и сейчас задача-минимум — подняться выше. Но плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом, так что будем выходить и играть на победу в каждом матче в надежде попасть в призовую тройку.

— Самый известный россиянин в чемпионате Казахстана — выступающий за «Кайрат» Андрей Аршавин…
— Да, в Казахстане, пожалуй, два клуба, которые могут позволить себе приобретение игрока такого уровня. Это «Кайрат» и «Астана» (согласно опубликованной в казахстанской прессе зарплатной ведомости Аршавин — самый высокооплачиваемый футболист «Кайрата». — «Спорт День за Днем»). Андрей — квалифицированный футболист, и алмаатинцы совсем не ошиблись с его трансфером: на данный момент Аршавин — один из лучших в лиге, именно вокруг него строится игра команды.

 

— В последнее время у журналистов появились мысли, что на игру Андрея могут обратить внимание и в тренерском штабе сборной России.
— Думаю, что это возможно. Если сравнивать по всем параметрам аршавинские последние выступления за «Зенит» и игровой год в Казахстане… Я бы сказал, что это небо и земля. Человек как второй раз родился в футболе. Заметят ли это в тренерском штабе российской сборной, вопрос другой.

— Как, кстати, с финансами в футбольном Казахстане? Оптимизируются клубы?
— Они строго оптимизированы, потому что ориентированы на бюджеты, которые выделяют для них области. В этой лиге всего два част­ных клуба — «Кайрат» и «Астана», там президенты тратят свой капитал. В остальных — бюджетные деньги. Содержание позволяет свободно играть в лиге и, самое важное, не выходить за рамки в затратах. Лига вообще очень строго выверена: здесь, может, и меньше платят, чем в России, но все стабильно. Задержки в месяц-полтора встречаются, но такого, чтобы клуб не мог рассчитаться с игроками по причине отсутствия денег, нет.

— Допускаете, что в Казахстане вдруг появится клуб, желающий купить игрока уровня Халка? В Китай же еще лет семь назад тоже никто не верил.
— Почему нет? Допускаю. Финансовый потенциал огромный. Вопрос, кто первый стартанет. «Психанет», как часто говорят. Это не фантастика совсем.

— Недавно Валерий Георгиевич Газзаев, которого вообще можно рассматривать как открывателя «окон Овертона», упомянул в одном выступлении об идее объединения чемпионатов России и Казахстана.
— Да, я читал. Идея право на жизнь имеет, но надо бы понимать, как это будет выглядеть на практике. В част­ности, сколько команд из Казах­стана будет представлено в высшей лиге при таком объединении. Ведь надо учитывать, что в стране 12 стабильных клубов элиты, за которыми стоят регионы, плюс 3–4 клуба первой лиги, которые тоже хорошо организованы и полны амбиций. За каждой командой — болельщики, отношение которых к «общему турниру» тоже надо узнать. Тут надо подумать очень хорошо. И о российской лиге, и о казахстанской. Учесть все мнения и нюансы.

— А кто из игроков казахстанской или российской высшей лиги, на ваш взгляд, готов к тому, чтобы уйти в большую футбольную Европу?
— Сложный вопрос, потому что для ответа надо залезть в голову футболисту. Уйти в Европу несложно, там проблематично заиграть. Уровень предполагает смену отношения к себе и к своей работе. Контролировать придется все — от тренировок до поведения в быту и так далее. Если говорить об очевидных кандидатах, то тот же Акинфеев легко ложится в формат английской премьер-лиги и, уверен, был бы там одним из лучших. Дзагоев в Европе вряд ли будет незаметен. Но для перехода надо созреть ментально, иначе получится, как у Аршавина в «Арсенале»: начал отлично, а потом потерялся. Забраться на вершину иногда не так сложно, как удержаться на ней. Так и тут — «уйти в Европу» легко, а вот играть там постоянно, а не просто числиться в зарплатной ведомости на порядок сложнее.

Колечко для мамы и синие спортивки

— Ваш собственный путь в большую Европу начинался с грузинского села Велиспири. Численность жителей — 64 человека. И там был футбол?
— В Велиспири футбол тоже был: это же Грузия, в этой стране мяч — везде (смеется). А село действительно очень маленькое. Там родился и вырос мой отец, и я оттуда родом. Каждое лето мы собираемся с братом и семьями приезжаем в старый отцовский дом в гости. Прекрасно проводим время. Велиспири мало изменилось за годы — все те же прекрасные природа и люди. И футбольной секции до сих пор нет, хоть и гоняют мяч дети. За футболом — в Тбилиси.

— Вы там начинали? Как попали на карандаш к «Динамо»?
— Да, семья переехала из села в город, когда был совсем маленьким. И я попал в школу «Аваза», которую тогда возглавлял Михаил Месхи-старший. Там меня заметили. Ничего сверхъестественного в том, что я оказался в именитом по нынешним меркам месте, не было: в советское время много внимания уделялось детско-юношеским школам, и сами они профессионально относились к отбору учеников. У нас были турниры городов, районов, республик, спортивных сообществ. Минимум один-два раза в год — какие-то международные соревнования. Наверное, с такой системой и связано, что каждый из клубов высшей советской лиги в то время имел в основном составе по семь-восемь своих воспитанников. Да и тренерский цех был особенный: люди любили работать с детьми и знали, как это делать.

— Экипировку сами покупали?
— Родители у меня были небогатые, и, что лукавить, определенные проблемы с приобретением экипировки были. Как справлялся? Старался не обращать внимания на окружающих меня мальчишек: у нас в школе были ребята в «адидасе», что само по себе оценивалось как знак качества. А у меня были синие тренировочные тонкие спортивки — те же, что в школе «на физре». В них ходил на тренировки и, кстати, сейчас вспоминаю, что они очень удобные. Но это все было не важно вообще. По футболу я с ума сходил.

— А помните свою первую зарплату?
— Да. Первые 219 рублей, полученные в 1987-м в дубле тбилисского «Динамо». Я купил маме кольцо. Мы пришли в магазин, и она сама выбрала. Я был очень горд.

— Как получилось, что в тбилисском «Динамо» Омари Осипов стал Омари Тетрадзе?
— Это замечательная история про то, какие тогда были времена. Мой отец Михаил Осипов по национальности — грек. Мать отца и моя бабушка — грузинка Тетрадзе. В то время в тбилисском «Динамо» было правило, что в команду принимались только игроки с грузинскими фамилиями. А так как клуб был во мне заинтересован, начали смотреть, что сделать, чтобы все-таки меня заявить. Вариант с Осипидзе не проходил (смеется). Ну и тут вспомнилось, что фамилия бабушки вполне критериям соответствует. Отец посоветовался со старшим братом, и они приняли решение «переоформить» меня на бабушку. Так появился Омари Тетрадзе.

В «Алании» играли, как за родину

— Год в тбилисском «Динамо» — и в 1991-м переход в его аналог. Почему решили продолжить карьеру в России?
— Хотелось уровень повыше. За юношескую сборную я играл под руководством Бориса Петровича Игнатьева. Ему и позвонил, когда решил сменить турнир. Он помог с трансфером. Тогда тренером московского «Динамо» был Семен Альтман, затем Валерий Газзаев. Два года в этой команде были очень хорошими для меня. Состав у нас был по-настоящему звездный: Кирь­яков, Симутенков, Чернышев, Кобелев, Колыванов… Позже еще и Добровольский. Это была веселая команда и по-человечески, и по игре. И уже тогда мы должны были претендовать на золото, но все никак не получалось. Даже не могу объяснить причину. А сейчас «Динамо» в первой лиге. Как они вообще вылететь умудрились?!

— Сломанная в 1993-м в Москве челюсть имеет отношение к «веселости» команды того образца?
— (Смеется.) Нет, это чистая случайность. Упал — очнулся — гипс. Ну в общем, конечно, не случайность, но произошло все в совершенно безобидной ситуации. Мы только вернулись со сборов, была неделя в Москве перед следующим сбором. Встретился с друзьями, и мы пошли пить пиво в тогдашнюю гостиницу «Москва». Там был валютный бар, и я угощал ребят, потому что валюта была только у футболистов. Ну вот, после встречи спускаюсь к машине, а там патруль. Я в длинном динамовском плаще, почему-то небритый. Милицейские осмотрели машину, нашли в ней маленький складной некриминальный нож, решили повезти меня в участок. И там понеслось, скажем так, «по беспределу». Итог — сломанный нос. Но ничего, выжил.

— Будь вы футболистом наших дней, были бы героем новостей постоянно?
— Нет, это единичная история (смеется). В то время были куда более очевидные герои. Я никогда не слыл любителем громких заведений, клубов или ресторанов. Больше в спокойные места ходил, чтобы пообедать и пообщаться. Но пошалить, как и все молодые того времени, раз в год — это да, мог. Только раз в год. Постоянные тусовки — не мой характер.

— После «Динамо» в 1995-м вы вроде как переходите в столичный «Спартак» и даже выигрываете с красно-белыми Кубок Содружества. Но не подписываете контракт. Что произошло тогда?
— История такая, что на словах мы оговорили условия еще до начала тренировок. Потом были предсезонная подготовка и игры — Кубок Содружества и мини-турнир в Германии. После подошел к Романцеву и спросил: «Олег Иванович, давайте уже подпишем контракт». Он ответил утвердительно, затем позвал к себе и протянул распечатанные бумаги: «Вот, Омари, посмотри и ставь подпись». Я читаю, а там совсем другие цифры и условия, нежели те, на которые договаривались. Дело даже не в суммах было, чест­но. Я хотел в «Спартак», потому что команда тогда выступала в еврокубках и мне было интересно себя попробовать в таких турнирах. Но я сам по себе человек, которому достаточно данного слова. И когда в данном слове — одно, а на листе другое… Это меня обижает. В общем, вернул контракт неподписанным, вежливо поблагодарив Олега Ивановича.

— …И появилась «Алания».
— Предложение «Алания» сделала в то же время, что и столичный «Спартак». Условия там были лучше, чем у москвичей, не скрою, но меня сбили с толку еврокубки. В итоге, когда Валерий Георгиевич повторил приглашение, я его принял и ничуть не жалею, что так повернулась судьба. Я был самым счастливым человеком в мире, когда мы в 1995-м стали чемпионами. Чувствовал себя самым несчастным, когда в 1996-м у нас отняли заслуженное чемпионство, поменяв регламент и придумав «золотой матч», который мы проиграли. Это было время, полное футбольных переживаний и эмоций.

— Что в той «Алании» особенного, что при прочих равных делало ее сильнее «Спартака»?
— Это была команда профессионалов и единомышленников. Валерий Георгиевич тонкий психолог, и он подбирал состав так, чтобы по ментальности игроки были приблизительно одинаковыми и в то же время, чтобы все они понимали, что их ментальность близка к осетинской. Мы были из разных культур и разных религий, но объединяло то, что пока мы там играли, мы чувствовали себя как люди, которые играют не только за клуб, но и за родину. Наверное, поэтому даже сейчас не только болельщики принимают нас как своих, но и мы искренне переживаем в разных странах за то, что происходит с «Аланией». На это действительно очень больно смотреть. Столько труда было вложено в то, чтобы сделать ее имя брендом, чтобы удерживать ее всеми возможными силами… Многие об Осетии и узнали только благодаря «Алании». И тут… раз. Одно движение — и ее уже почти нет на футбольной карте.

Прерванная ария Антониоли

— Как после «Алании» появился вариант с «Ромой»?
— Вот это мне точно тяжело сказать, потому что я о нем узнал последним. В 1996-м мы сыграли «золотой матч», я продлил контракт с клубом и отправился в отпуск. Ничем не занимался, отдыхал-загорал… Приезжаю обратно, а мне говорят — «Рома».

— За которую вы в итоге провели всего 15 матчей.
— Честно… не собирался, не хотел уезжать да и, наверное, не был готов к такому повороту. Иногда думаю, что, знай заранее, совершенно по-другому провел бы и отпуск, и свои последние игровые туры. Гонял бы себя, не расслаблялся ни на секунду, привыкал бы к мысли, что иду на другой уровень. Все взаимосвязано в футболе: я приехал в Рим неподготовленным, а там никто не церемонился — сразу бросали в бой. А когда мышцы к повышенным нагрузкам не готовы, одна-две игры, и организм не выдерживает. Я поиграл совсем ничего и получил злополучную травму.

— Сидели на лавке в неплохой компании — Тотти тоже отходил от травм.
— Да, Франческо в одно время даже хотели отдать в аренду в «Парму», чтобы он там хоть понемножку начинал играть. Передумали в последний момент, стали выпускать отрезками, и как итог этого доверия мы сегодня видим Тотти. Звезду.

— В 1998-м «Рому» возглавил весьма противоречивый человек Зденек Земан. С одной стороны, в его честь сочиняли в Италии песни, с другой — чуть в тюрьму не загремел…
— Это когда Липпи просил для него пять лет за наговор на Дель Пьеро? Земан обвинил того в употреблении допинга. Было дело… (смеется.) На самом деле наставник он был отличный.

— Тотти до сих пор играет, а Земан до сих пор тренирует.
— Мы шутили, что если прошел у Земана подготовительный период, то хватит на всю карьеру. Я записывал конспекты тренировок еще в те времена и сейчас иногда к ним возвращаюсь. Тогда нам невероятно сложной казалась беговая работа на сборах. Сейчас смотрю свежим взглядом и не вижу в ней ничего сверхъестественного. Да, где-то в соревновательном периоде он, бывало, перебарщивал. Может быть, поэтому, с какой бы командой Земан ни работал, стартовые 5–7 туров она выигрывала, а потом попадала в яму. Это, скорее всего, связано с тем, что на соревновательном этапе он беговые нагрузки добавлял постоянно, в результате чего организм игроков просто не выдерживал. Но в целом ничего страшного в его тренировках не было — все играли тогда и по сей день живы и здоровы. Кстати, при Валерии Георгиевиче в «Алании» мы не меньше бегали. И попробуй не добеги сантиметры — тарелки летали.

— А с кем дружили из того состава «джалоросси»?
— Со всеми. Я и хотел со всеми дружить. Это было как попасть на другую планету. Одно дело — российские клубы того времени, и совсем другое — рай «Ромы». Там было все — великолепная база, семь или восемь полей, номера, рестораны, тренажерка, профессиональные комплексы и совершенно другое отношение футболистов и к работе, и к досугу. Это затягивало мгновенно, хотелось быть частью процесса. В команде не было никаких групп или диаспор: мы вместе ходили раз в полгода на теплые семейные ужины, которые устраивал президент клуба, а между тренировками ездили пообедать в городе компанией, которая собиралась спонтанно. При этом похождений или загулов даже в мыслях не было.

— Как так?
— Во-первых, в «Роме» футболист чувствовал себя в первую очередь работником клуба — это был акцент на тяжелый труд, и каждый очень старался попасть в состав. Во-вторых, даже если бы кому и взбрело в голову позажигать в ночном клубе в городе, это могло стать опасным путешествием — болельщики разнесли бы такого игрока по косточкам. И не только словесно.

— Понятно, что удивляло все. Но что больше всего?
— Отношение игроков к делу. Меня поразило, насколько футболисты профессионально относятся к своей работе. Каждый знал назубок все условия контракта, соблюдал их. Главной составляющей были рабочие требования. Каждое лишнее движение — штрафные санк­ции. Все детали расписаны досконально. Соответственно и требовательность игроков к самим себе была на порядок выше, чем то, что я видел до тех пор. Алдаир приходил на тренировку за два часа до начала, сам тейпировался, сам себя готовил и к моменту начала занятия ему не нужна была разминка. Остальные приезжали за полтора часа, самое позднее за час до начала и делали то же самое. В итоге само занятие по времени занимало час с небольшим. На поле пахали все. При этом атмосфера за пределами газона была фантастическая. Подшучивали друг над другом, не было никакого деления на старичков и новичков, звезд и не звезд.

— Самая запоминающаяся история о Франческо Тотти?
— Однажды в раздевалке, помню, вратарь Франческо Антониоли буквально съел нам мозг: он не меньше получаса так эмоционально, как могут только итальянцы, рассказывал нам, что у жены скоро будет день рождения и надо готовить что-то особенное. Через слово звучало «сюрприз», «сюрприз». Закончилась эта ария на Тотти — второй Франческо хлопнул ветерана по плечу и стал хохотать: «Тебе уже сорок лет скоро, а ты все сюр­призами живешь!» Эта фраза потом стала крылатой, мы просто меняли в ней в зависимости от того, над кем шутили, возраст и предмет.

Каска падала на лицо

— Почему в 2000-м, пройдя сбор с «Удинезе», вы все-таки сменили Апеннины на Грецию и ПАОК?
— Я не собирался переходить в «Удинезе», просто тренировался вместе с ними, чтобы восстанавливаться после серии операций. Когда такое нагромождение — крестообразная, два мениска, — никогда нет уверенности, что снова заиграешь. Итальянцы пошли мне навстречу, и я провел с ними сборы, в ходе которых понял, что колено держит и я еще попылю. Наверное, можно было постараться найти новый контракт в Италии, но на тот момент я посчитал, что будет очень сложно играть на таком уровне с моими кондициями. И тут появилось предложение от ПАОКа.

— А что за история про службу в греческой армии?
— (Смеется.) Я ее прошел. Дело в том, что, приглашая меня, в ­ПАОКе знали про мои греческие корни: это давало возможность получить двойное гражданство и греческий паспорт. Но надо было сначала, соответственно конституции страны, отслужить в армии три месяца. В итоге руководство штаба пошло на уступки: меня отпускали на тренировки, а вечером я приезжал в часть и там ночевал. Но время уступок закончилось перед принятием присяги: тут я участвовал во всех репетициях и сам бежал на все стрельбы.

— Стреляли хорошо?
— Выдавал, кстати, замечательную меткость (смеется). Правда, стреляя, ничего не видел, говорю честно: у них такая огромная каска, что каждый раз, когда прицеливался, она падала мне на лицо. Хорошо, что по нужным мишеням попадал. Чистая удача. И без жертв.

— С тем ПАОКом вы завоевали Кубок Греции, а затем сборная страны, в составе которой были поигравшие вместе с вами Георгиадис и Кафес, стала чемпионом Европы — 2004. Просто так подобные победы не случаются, кто бы что ни говорил.
— Это не случайность, конечно. Сам греческий чемпионат и тогда был сильный, и сейчас не подарок. Да, там, как и везде, есть ведущие клубы, которые всегда на слуху, но при этом остальные весьма боеспособны. Это ровный турнир. Потенциал сборной того созыва чувствовался во время всего подготовительного цикла. Рехагелю надо было найти ключ, выбрать оптимальную тактику для этого подбора игроков, и он блестяще справился. Можно сколько угодно говорить, что сборная Греции на Евро-2004 все время играла от обороны, «доводила» до углового и прочее. Но как итог — ребята выдержали натиск, дважды обыграли фаворитов турнира португальцев и в итоге стали чемпионами. Представьте, насколько сложно им самим было придерживаться тренерской линии: все игроки той команды были техничными парнями с южным темпераментом. Так что греки-2004 — пример того, что победы в турнире любого уровня сложности можно добиться при сплаве желания, веры в свои силы и строгого общего тактического плана.

Запустил в Бранко стулом. Но не попал

— После теплой Греции возвращение в 2002-м в Россию было тяжелым?
— Я хотел играть дома. Изначально получил предложение от Валерия Георгиевича в ЦСКА, но надо было сначала расторгнуть контракт, и в итоге не срослось. Затем хотел примкнуть к «Ростову», опять не успел — они уже укомплектовались. Родная «Алания» всегда была в мыслях, и в итоге снова приехал во Владикавказ.

— Вообще с того времени у вас карь­ера как кубарем пошла: «Алания», «Анжи», «Крылья». Полоса невезения?

— Я бы так этот период не называл. Если Бог послал — значит, надо было через все это пройти и выдержать удар. В «Алании» не получилось продолжить, потому что появился новый президент клуба Михаил Шаталов, который очень своеобразно понимал рамки давления на футболистов. Я тогда уехал из Владикавказа с очень плохими эмоциями. Никогда не думал, что буду такое чувствовать к родному месту. Хорошо, что Сергей Такоев позже вернулся на должность главы «Алании» и благодаря ему отношение к ней у всех опять изменилось в лучшую сторону. Вообще, как много этот человек сделал для того, чтобы клуб оставался уважаемым в элите российского футбола, видно будет, наверное, спустя долгие годы. Керменыч — одна из сильнейших фигур среди управленцев, которых я видел за свою игровую и тренерскую карь­еру. После «Алании» немного поиграл за «Анжи» в первой лиге, а потом Гаджи Муслимович возглавил «Крылья» и пригласил меня играющим тренером. Тогда и пришла в голову мысль, что, наверное, пора уже вешать бутсы на гвоздь. Желания играть было хоть отбавляй, и старался я, но… всему свое время.

— Серж Бранко был самым странным легионером в вашей карьере?
— (Смеется.) Понимаю, на какую историю намек. По-человечески Бранко вроде бы был неплохим парнем, но в тот период как с ума сошел. То, как он себя вел, кого угодно вывело бы из себя. Гаджиеву — за шестьдесят, взрослый седой тренер. Ну кто ты такой, чтобы с ним разговаривать матом, бросаться на него? Меня такое поведение, конечно, не оставило равнодушным, но с пистолетом я за Бранко, как потом написали, не гонялся. Стулом запустил, да.

— Где было дело?
— В столовой, Серж начал неуважительно разговаривать с Гаджиевым, и я швырнул в него первое, что попалось под руку. Жаль, не попал. Больше — ничего. К сожалению, думаю, что дело было даже не в каком-то временном умопомешательстве, а в том, что его по­просили спровоцировать конфликт в команде. Ему позволили себя так вести. Возможно, он просто поддался чьему-то влиянию.

Тайны за семью печатями

— Ваша полноценная тренерская карь­ера началась в 2007-м с «Анжи». Три хороших сезона, и вдруг вы объявляете об уходе в полной информационной тишине, без видимых проблем.
— На самом деле так и было, разве что проблем не было видно извне, но они накапливались внутри меня. В 2010-м мы сыграли дома 0:0 в первом туре с нальчикским «Спартаком», и я попросил об отставке. Тогдашний президент клуба Магомедсалам Магомедов просил поменять решение, но у меня были свои причины — и футбольные, и нефутбольные. Не хочу вспоминать… Был определенный натиск, была скопившаяся усталость, и в итоге решил сделать паузу. А Магомедову всегда буду благодарен. Если бы он в свое время в меня не поверил, моя тренерская карьера, может быть, и не началась бы вовсе.

— Почему вокруг вас всегда было столько околофутбольной борьбы — то в создании коалиции кавказских команд обвинят, то в каких-то потерянных по ходу турнира очках…
— Я даже не хочу думать о причинах. Сейчас футбол такой, раньше он был иным. Но вне зависимости от этого у меня есть профессиональные взгляды, и если они не совпадают с точкой зрения руководства, то я ухожу. Есть целый блок очень болезненных вопросов для тренеров провинциальных российских клубов. К примеру, если нет важнейшего условия для работы, то под удар попасть может любой наставник, не важно, молодой или возрастной. А условие очень непростое — прямая связь с первым человеком, который отвечает в регионе за футбол. В Нижнем Новгороде это губернатор, во Владикавказе глава Осетии. Если ты хочешь создать команду без лишних разговоров и препон, то должен общаться с первым лицом напрямую, без посредников. Тогда и объяснять свою позицию можешь, и карт-бланш получать, и чувствовать себя защищенным от разных неприятных ситуаций. Если этой прямой связи нет — в любой момент можешь слететь.

— Какая из ваших тренерских работ в России была самой успешной, на ваш взгляд?
— Самому трудно судить. Наверное, был неплохой результат в «Анжи», где мы выводили команду в премьер-лигу. Но и Нижний Новгород, и «Енисей» остались в моем сердце. Обо всех этапах воспоминания хорошие — о футболе, об игроках, о персонале. Были и неприятные моменты, конечно. Но я обиду никогда не коплю. Зачем? Бог все видит и в итоге расставит на свои места. Заниматься своим делом надо всегда профессионально. Остальное — совсем не важно.

— А профессиональным, а не болельщицким взглядом сможете смотреть, к примеру, матч между сборными России и Греции?
— Ничего себе задача! Наверное, все же нет, не смогу — у меня будет ощущение внутреннего дерби (смеется). В свое время у нас в Тбилиси был один в году сумасшедший праздник футбола, главное кавказское дерби — тбилисское «Динамо» против ереванского «Арарата». А так как в городе проживало очень много армян, то самые веселые комментарии всегда можно было услышать в маленьких италь­янских двориках, где все национальности жили как одна семья. Помню дядю Ашота у общего крана во дворе после одной из побед «Арарата»: «Сосед, а ты видел вчера, как наши у наших выиграли?» Так что матч Россия — Греция будет для меня эмоционально тяжелым, потому что я всегда болею за три сборные — за нашу российскую, за нашу греческую и за нашу грузинскую.

— И последний вопрос. Лионель Месси как-то признался, что самое сложное в профессии футболистов — давать интервью.
— И это он еще не тренер! (Смеется.) На самом деле давать интервью сложно потому, что не всегда все можно говорить открыто. Есть определенные вещи, которые ни сейчас, ни, возможно, никогда огласке не предашь. Они однозначно должны оставаться внутри клубов и команд. И как бы ты ни был искренен, но сделать их общим достоянием неправильно. В футболе действительно есть тайны за семью печатями.

Личное дело

Омари Тетрадзе

Родился 13 октября 1969 года в Велиспири (Грузинская ССР)

Гражданство: Россия/Греция

Позиция: Крайний защитник

Воспитанник ДЮСШ «Аваза» (Тбилиси), ФШ-35 (Тбилиси), ФК «Динамо» Тбилиси

Карьера игрока: «Динамо» Тбилиси (19871989); «Мерцхали» Озургети (1990); «Динамо» Москва (19901995); «Алания» Владикавказ (19951997); «Рома» (Италия, 19971999); ПАОК (Греция, 19992001); «Алания» Владикавказ (20012002); «Анжи» Махачкала (20022004); «Крылья Советов» (20042005)

В Высшем российском дивизионе провел 251 матч, забил 13 голов. В первом дивизионе сыграл 40 матчей, забил 1 гол. Провел 15 игр в итальянской серии А, 54 — в греческой Суперлиге, где отметился 1 забитым мячом.

Выступал за олимпийскую сборную СССР в 1988 году (5 матчей) и за сборную России с 1992 по 2002 год (40 матчей, 1 гол)

Карьера тренера: «Анжи» Махачкала (20072010); «Волга» Нижний Новгород (20102011); «Жетысу» (Казахстан, 20132014); «Енисей» (20152016); «Тобол» (2016 — наст. вр.)

Достижения: чемпион России (1995); серебряный призер чемпионата России (1994, 1996); бронзовый призер чемпионата России (1992, 1993, 2004); обладатель Кубка Греции (2000/01); победитель чемпионата Европы среди юношеских сборных (1988).