Ход конем по голове

(Фото: РИА «Новости»)

Шахматы во всем мире почитают интеллектуальным видом спорта. Пожалуй, ни в одном виде спорта Советский Союз долгие годы не доминировал так, как в шахматах. Чего стоит одна лишь легендарная питерская школа, давшая миру Александра Толуша, Бориса Спасского, Виктора Корчного, Марка Тайманова, Александра Халифмана и многих, многих других. Эти великие гроссмейстеры еще и обаятельны, ярчайшие личности. К примеру, Марка Евгеньевича Тайманова коллеги в шутку именовали «лучшим пианистом среди шахматистов и лучшим шахматистом среди пианистов».

Но шутки в сторону, гросс­мейстер Тайманов (замечу попутно, еще и блистательный журналист и телекомментатор), выпускник Консерватории, много лет собирал аншлаги, концертируя вместе с Любовью Брук, и на пике шахматной карьеры достигал четвертого места в мировой табели о рангах.

Развод по-питерски

Александр Казимирович Толуш — коренной петербуржец «с дореволюционным стажем», фронтовик, яркий приверженец атакующего стиля — был еще и прекрасным тренером, воспитавшим чемпионов мира Людмилу Руденко и Бориса Спасского. Гроссмейстер даже в очень непростые времена всегда выглядел подчеркнуто элегантно, предпочитал солидный стиль в одежде.

Солидность он обрел не сразу. Чему свидетельство — яркая история, рассказанная автору этих строк одним из старейших питерских мастеров.

Шахматы в стране начали возрождать буквально сразу же по окончании войны. Время было трудное. Но в Ленинграде стартовал турнир. За день до его начала в Городской шахматный клуб заглянул ереванский мастер Евгений Загорянский, слывший человеком относительно (по меркам времени) зажиточным. Вскоре он увидел поразившую его картину. В вестибюле хорошо всем тогда уже известный Толуш играл в шахматы с каким-то пижоном-неумехой. Играл на деньги (десять рублей партия), давая сопернику фору — ладью, и неизменно быст­ро выигрывал. Пижон совсем не разбирался в шахматах.

Загорянский не без зависти наблюдал, как червончики один за другим перекочевывают из кармана незнакомца в карман Толуша. Но тот вскоре не выдержал: «Я больше не могу играть с вами! — раздраженно сказал он сопернику. — Мне очень нужны деньги, но я не могу терпеть вашу какофонию вместо шахмат». С этими словами Толуш направился к выходу. За ним семенил пижон, кричавший, что хочет отыграться. Толуш был непреклонен. Загорянский почувствовал, что пробил его час. Он сказал: «Я готов сыграть с вами». «И ставка останется десять рублей партия?» — уточнил незнакомец. Загорянский согласно кивнул. «И тоже с форой в ладью?» — напирал пижон. Загорянский поспешно расставлял фигуры. И тут произошло совсем уж неожиданное. Преобразившийся пижон легко и уверенно выиграл партию. Затем еще и еще. Не понимая, что происходит, Загорянский, пошатываясь, покинул клуб.

Куда вернулся вечером следующего дня. Ведь начинался турнир. Загорянский понял все, увидев на сцене вчерашнего соперника. Он сидел за столиком, а рядом с ним красовалась табличка «Мастер Константин Кламан». Так вот кому он давал фору в ладью!

Негодуя, ереванец бросился к прогуливавшемуся по сцене Толушу: «Александр Казимирович, как вы могли?!» Толуш смерил Загорянского взглядом и назидательно произнес: «Надо знать в лицо ведущих шахматистов Ленинграда».

Неизменно элегантный Толуш приходил на тот турнир, закрашивая чернилами дырки на носках. Это — если не в качестве индульгенции, то уж в качестве извинения по крайней мере.

День и ночь гуляла вся «Европа»

А с Константином Кламаном Толуш дружил. Что, впрочем, не мешало двум этим веселым шахматистам и между собой выяснять иногда отношения весьма своеобразно. Перед последним туром чемпионата Ленинграда Толуш лидировал, ничья делала его победителем, а соперником был Кламан, у которого уже не было турнирных задач.

Перед началом партии Константин предложил другу: «Обед в “Европе“ на две персоны — и ты чемпион Ленинграда». «Да я у тебя и так выиграю», — мгновенно отбрил соперника несколько высокомерный Толуш. Партия сложилась в пользу Кламана. На доске возникла ситуация, когда один точный ход приносил Константину победу, но Толуш надеялся, что соперник этого хода не видит. «Обед в “Европе“ на ЧЕТЫРЕ персоны — и ты чемпион Ленинграда», — едва слышно прошептал Кламан. Толуш отрицательно покачал головой. Кламан написал выигрышный ход на манжете, показал лидеру-сопернику и одними губами произнес: «Обед в “Европе“ на ВОСЕМЬ персон — и ты чемпион Ленинграда».

Говорят, в тот вечер знаменитый ресторан на крыше гостиницы «Европейская» гудел как никогда. Так шумно отмечал свой триумф чемпион Ленинграда Александр Толуш. Или его друг Константин Кламан. Те, кто вошел в тот самый октет, долго еще с восторгом вспоминали банкет.