Хорватов мы обыграли в раздевалке

Часто можно было слышать от наших тренеров, что они не очень любят ходить на послематчевые пресс-конференции: мол, скажешь что-нибудь в горячке, в эмоциях, еще не придя в себя от футбола и от результата, – и потом греха не оберешься. Вылетевшее словцо будет долго вспоминаться по поводу и без. Валерий Газзаев, помнится, еще работая в «молодежке», сказал, что он категорически против того, чтобы тренер национальной команды совмещал эту работу с клубной. И когда он вслед за ЦСКА возглавил и сборную, ему на первых порах приходилось жить, наталкиваясь на частые напоминания о той фразе.

Год, проведенный в роли пресс-атташе сборной, обогатил новыми впечатлениями, открыл доступ туда, где раньше бывать не доводилось: в техническую зону, в раздевалку, в автобус. Семин, Бородюк, теперь Хиддинк – люди достаточно эмоциональные, но еще ни разу не довелось увидеть, как они теряли контроль над собой, над ситуацией после матча. Хотя бывало всякое: при Семине сборная не сумела выиграть ключевые встречи в Риге и Братиславе, при Бородюке уступила Бразилии – когда судья засчитал игру рукой Роналдо и отменил верный гол наших, при Хиддинке случилась обидная (не по футболу – по результату) ничья с хорватами.

Пятнадцать–двадцать минут, отделяющие приход тренера на пресс-конференцию от финального свистка, – то самое время, в которое эмоции проявляются наиболее зримо, ощущаемо. Помнится, как в прошлом году гордо шла по коридору президент Латвии – высоко задрав голову, держа мяч, подаренный ей командой. Для латышей матч был во многом политический: нельзя было проиграть России, и они справились. Нам же была нужна только победа, которой не было – и грустно молчавший у двери в раздевалку Долматов казался памятником той осечки, выражение его лица отражало общее настроение.

После игры с Хорватией ситуация была… рабочей. Наверное, так. То есть непонятной. Билич, высокий, модный, неформальный – с серьгой в ухе, спросил, где можно тут перекурить перед тем, как пойти к прессе, и, «стрельнув» сигаретку у Просинечки, скрылся с ним за тяжелой дверью на лестнице. Генсек хорватской Федерации футбола, человек степенный, уже седой, услышав вопрос: «Кто сегодня не проиграл, наши или ваши?» – на­долго замер на полпути, размышляя над ответом. Мимо пробегали массажисты с мокрыми футболками в руках – на обмен, для памяти, непонятно только, в чью коллекцию.

Потом были две пресс-конференции. Билич стеснялся, крутился на стуле, не смотрел в зал и обстоятельно отвечал на вопросы, даже, возможно, чувствуя, что переполненный зал ждет не его. Хиддинк пришел следом в компании Алберды и Корнеева, внимательно слушавших, что говорит главный. Подумалось, что это – особенность местной школы, ведь и Пот ходит вместе с Адвокатом на пресс-конференции, точно так же становясь сбоку. Вопросы, ответы, выдержанность, уходящее напряжение – и… ни намека на откровенность. Ту, о которой хоть как-то можно было бы потом пожалеть.

Хорватская раздевалка была пуста. В ней, как и в нашей, был обычный беспорядок: разбросанные полотенца, недопитый сок в пластмассовых стаканчиках, вода на кафельной плитке в душевой и голые стены. В то время как у нас по обе стороны от двери висели большие листы ватмана, приклеенные скотчем, где было не только написано, но и схематически изображено – кто и как бьет пенальти, штрафные, как команда играет при своих и чужих угловых, как атакует и как обороняется в классических случаях.

Говорят, установки Хиддинка на матч краткосрочны до минимума – он называет состав и произносит несколько фраз. Все остальное доводится до игроков на теории и тренировках. Может, поэтому на сей раз в коридоре, в раздевалках сразу после игры эмоции не ощущались совершенно. Была усталость, было ощущение проделанной тяжелой работы, выполненной не до конца. В общем, было туманно – как в душевых или на дворе. Осень, сумерки, накрапывающий дождик… Сборная только начала оформляться, складываться в нечто целостное. И эмоции пока отошли на второй план.