Илья Ежов: «Питерские бомжи спрашивали: «Парень, ты откуда такой?»

Неожиданный первый номер СКА рассказал «Спорту день за днем» о спокойном отношении к конкуренции, переквалификации танцора и пловца в хоккеиста и собственном становлении в Канаде.

Если к весне Илья Ежов сохранит статус основного голкипера армейцев, он должен будет «проставиться» тому одноклубнику, который на одной из раскаток попал шайбой в голову Якубу Штепанеку, «одарив» чеха легким сотрясением. В единственный за последние три года шанс закрепиться в СКА Ежов вцепился мертвой хваткой, которой сейчас завидуют многие. Особенно – талантливые неврастеники. Как тут не вспомнить слова Андрея Трефилова: «Мало быть хорошим вратарем, надо еще родиться флегмой». Видя непосредственный взгляд Ежова даже после самых напряженных игр армейцев, кажется, что он вовсе не удивлен столь стремительным развитием своей карьеры. Видимо, это особенный метод работы тренеров в канадских школах: «Take it easy», – расслабься и получи удовольствие.

Илья, человек неординарной судьбы, так и делает, не заморачиваясь мыслями о конкуренции, несмотря на то что он посадил в запас, казалось бы, бессменного Якуба Штепанека и повидавшего на своем хоккейном веку все Максима Соколова.

География жизни Ежова широка, как вратарский щиток. Мы познакомились в 2008 году, когда он только вернулся из Америки, во время одного из матчей ХК ВМФ, за игрой которого в тот день он наблюдал с трибуны. На Россию Илья еще смотрел большими глазами. С легким акцентом, то и дело вставляя английские слова, рассказывал он о своих впечатлениях.

Родившись в жарком Краснодаре, большую часть сознательной жизни этот вратарь провел в холодном Монреале, а в 20 лет переехал в дождливый Питер, где, судя по всему, и пробил его звездный час – трех недель в форме СКА Ежову хватило, чтобы попасть в расширенный список сборной России на первый этап Евротура.

Незачем бояться

— Перед началом сезона многие складывали вратарский пазл СКА по-разному: «Штепанек – Соколов – Шикин – Ежов», «Штепанек – Шикин – Соколов – Ежов». Но никак не: «Ежов, а потом все остальные».
— Я готовился и надеялся. Штепанек, Шикин и Соколов – хорошие вратари. Максим – и вовсе прошел огонь, воду и медные трубы. Но я тогда считал и сейчас считаю, что заработал шанс. Ни больше ни меньше.

— Какие у вас были ощущения, когда летом Ржига доверил вам ворота на «Кубке Донбасса»? Предыдущие тренеры СКА даже на предсезонке шанса не давали.
— Испугаться не успел. Вообще-то, в том матче, с «Донбассом», должен был играть Якуб. Но за несколько минут до старта мне сказали: «У Штепанека проблемы с пахом. Играешь ты». Я взялся за дело без напряга, с удовольствием. И матч, считаю, провел уверенно.

— А как же дрожь в коленках, положенная дебютанту?
— Я вообще не понимаю, зачем бояться. Во время встречи это только вредит. Мы всю жизнь играем в хоккей, тренируемся, и подобные шансы – как бонус, дающий возможность выйти на новый уровень. И относиться к этим шансам надо как к работе. После игры с «Донбассом» мы вместе с тренером вратарей Юсси Парккилой включили видео, посмотрели пропущенный мной гол. Юсси разобрал ошибку, после чего перешли на «спасения», завершив «киносеанс» на позитиве.

— Дебютировать в КХЛ перед восьмитысячной питерской аудиторией в принципиальном матче против рижского «Динамо», а не на выезде, было особенно волни­тельно?
— Мне выпал шанс, которым надо было воспользоваться. Неважно где. Но я только рад, что дебютировал в Питере. Вокруг – наши болельщики, поддерживающие команду своей энергией. Не разочаровать их – было чем-то вроде стимула. Разве что самую малость волновался – все-таки первая игра в КХЛ, но ребята в раздевалке подбодрили. Впрочем, с возрастом уже не нервничаешь – привыкаешь, наверное. Третьего октября я просто очень хотел отыграть хорошо.

— Ржига заранее сказал, что играете вы, или поставил перед фактом, как Виктор Тихонов Мышкина в 1979 году? Владимир тогда с испугу провел лучший матч в карьере.
— Меня предупредили за день. Я сразу полез в интернет. Посмотрел видео – как забивает «Динамо», как играет в большинстве. Потом позвонил в Монреаль – там живет моя семья – и сказал: «Я завтра играю за СКА». Они были очень рады.

Пловец, танцор, несостоявшийся тафгай

— До девяти лет вы занимались плаванием. Почему сменили бассейн на каток?
— В Канаде, куда переехала семья, плавание и танцы были не очень популярны. И спустя некоторое время, в 13 лет, я стал заниматься хоккеем. Игра заразила меня. Да и как ею не заразиться: на лед там выходят все – взрослые, дети, большие, маленькие, худые, толстые. Все мои школьные друзья играли в хоккей. Я просто не мог остаться в стороне. Начинал на улице, под открытым небом. Сразу выбрал вратарскую позицию. Правда, амуниция была дорогая, а родители не предполагали, что, начав заниматься хоккеем в 13 лет, можно добиться каких-то результатов.

— И что?
— Сказали: «Надо сначала научиться кататься». Я пошел в нападение. Потом получилось, что наш вратарь, ливанец Бернард Эльхокаен, мой друг – он сейчас в Америке тафгаем играет – устал. Подошел ко мне, говорит: «Давай поменяемся ролями». «Запросто», – отвечаю. Так и сделали.

— Сами бились на кулаках?
— Однажды. Смешно, кстати, вышло. Шла драка пять на пять. Мы с визави сделали ее шесть на шесть. Пытаемся «убить» друг друга, а краем глаза видим: все драться перестали и смотрят на нас.

— Кто победил?
— Снаряжение. Оба упали. Во вратарской экипировке тяжело «махаться». Это дело тех полевых игроков, кто погабаритнее и посильнее. За океаном, если парень большой и быстро совершенствуется в кулачных делах, его замечают и проводят что-то вроде курса переквалификации – он становится исключительно тафгаем.

— Из бассейна на лед ступали многие. В том числе, кстати, нынешний генеральный менеджер СКА Алексей Касатонов. Но вот с танцевального помоста…
— Спортивными танцами я занимался в детстве. И, кажется, даже выигрывал что-то на школьных соревнованиях.

— Почему семья покинула Кра­с­нодар?
— Инициатором был отец. Он первым переехал. Следом – мы. Причины, скажем так, личного характера.

— С курсирующим сейчас между «СКА-1946» и ХК ВМФ Дмитрием Шикиным, получавшим хоккейное образование в России, ваш стиль сильно разнится?
— Своеобразен каждый вратарь, двух одинаковых во всем мире не найти. На стиль каждого многое влияет, особенно собственный характер. В Высшей лиге, где я провел три года, были ребята, игравшие совершенно не так, как меня учили в Канаде – постоянно находились на ногах. Мне же преподавали стиль «баттерфляй». Говорили: «Надо низ закрывать, уметь быстро садиться». В Канаде, кстати, очень сильные летние вратарские школы. Мне это очень помогло. Я ведь почти по всей стране выступал: в «Квебеке», в провинции Онтарио за «Аквасачн», «Хаксберри», два сезона провел в одной из сильнейших юниорских лиг – QMJHL.

Тренировки с кумиром

— В детстве у вас был кумир?
— Я обожал «Детройт». Когда мы только переехали, у русской пятерки был звездный час в «Ред Уингз». С помощью Ларионова, Федорова, Козлова, Константинова, Фетисова команда два раза подряд завоевала Кубок Стэнли. Со временем стал больше следить за «Монреалем». На многих игроков с восхищением смотрел. Но чтобы кумир… разве что Роберто Луонго, вместе с которым я два года тренировался.

— Даже так?
— Четыре лета кряду – задолго до переезда в Питер – я проходил предсезонку с братом Луонго – Фабио. Нас свел тренер вратарей Андже Луис Лазарра. Раза три-четыре к тренировкам подключался Роберто. В ту пору он играл за «Флориду», но дом у него и по сей день в Монреале. Впечатления от работы Луонго-старшего остались сумасшедшие. В воротах он умеет все. Наблюдать за ним было сплошным удовольствием. Смотрел, стараясь все впитывать как губка.

— 21 год – возраст, когда игроки обычно едут из России за океан. Вы же наоборот: проведя 11 лет в Канаде, подались в Россию, да еще и в Высшую лигу.
— Сезон-2007/08 я отыграл в Канаде, и в своей лиге был признан самым ценным игроком. После этого мне поступило предложение от СКА. У моего агента, Александра Тыжных, были связи. Но мне никто ничего не обещал, позвали просто на просмотр. «Просмотрелся», судя по всему, я удачно. Мне предложили контракт на три года. Я подписал его, после чего был отправлен в ХК ВМФ. В армейском клубе, видимо, хотели, чтобы я не сидел на лавке, а набирался опыта, развивался, при­выкал к российскому хоккею. В то же время меня постоянно подключали к сборам и тренировкам СКА.

— Российская действительность шокировала?
— В первый год очень сложно пришлось. За 11 лет я забыл, как читать по-русски, как писать. Всему надо было учиться снова. Купил русскую книгу – Достоевского. Пытался по ней вспомнить свои корни. После Канады я попал в другой мир. Саша Кучерявенко и Антон Королев очень помогли. Взяли, можно сказать, под крыло. Причем они английского не знали. Зато умудрялись понимать мой ломаный русский.

— Курьезы случались?
— Полно. До сих пор возникают. Мне говорят, что я слишком улыбчивый. И многие думают, что это сарказм, что я насмехаюсь над людьми, хотя это совершенно не так. Когда только вернулся, ко мне постоянно приставали бомжи. Бегали через парки, говорили: «Парень, ты откуда такой?» То ли из-за моей одежды, то ли из-за улыбок в их сторону… Часто, когда гулял один, не понимал, где я. То­гда звонил ребятам, они объясняли, как добраться до дома. Бывало в супермаркетах, когда долго пересчитывал цены с рублей на доллары, на меня начинали коситься. Думали – вор. А я просто не мог понять, что сколько стоит...

— Почему в России люди чаще хмурые?
— Жизнь здесь иная. Непростая.

62 доллара за три недели

— Заработки в минорных лигах Северной Америки сравнимы с тем, что получают в ВХЛ или МХЛ?
— В ВХЛ, как мне кажется, получают больше, чем за океаном. Зависит, конечно, от конкретной лиги. Но если сравнить МХЛ и канадскую «юниорку», в России платят гораздо больше. Тут хоккеисты раньше начинают зарабатывать. В Канаде только по достижении 20 лет игроки могут получать деньги. Так что в тамошних низших лигах не заработать. Разве что АХЛ можно по деньгам сравнить, к примеру, с двусторонним кахаэловским соглашением.

— Хоккеист с каким окладом в «юнио­рке» может считать себя элит­ным?
— Я слышал, что только Александр Радулов, играя за команду Патрика Руа («Квебек Рэмпартс». – C.), получал нормальные деньги. Я за три недели зарабатывал 62 доллара. Там так принято – платить за три недели. Деньги скромные, но нам особо не приходилось тратиться. Я жил в семье, еду нам оплачивали, транспорт, университет – тоже. И все было отлично, кроме наличных денег. Тем не менее я умудрился скопить кое-что. За три года в «юниорке» собрал на будущее 18 тысяч долларов, заботясь о жизни после хоккея.

— 62 доллара на что уходили?
— Опять же – на еду.

— Наедались?
— Денег, конечно, не хватало. Я одно время даже хотел сменить профессию. Но ограничился тем, что подрабатывал вне хоккея. К тому же у нас была взаимовыручка. Ребята, получавшие больше всех, помогали остальным. Дружная команда была, не жадная.

— В России смогли бы на 62 доллара три недели прожить?
— Где-то, наверное, можно, в каком-то отдельном регионе, но в Питере точно нет.

— Голь, говорят, на выдумки хитра. Как поднимают себе настроение голодные – разумеется, до побед – хоккеисты юниорской лиги?
— Приколов много всяких. Среди излюбленных – обмотать перед тренировкой клюшку толстым слоем скотча, чтобы она стала толще раза в три. И пока игрок ее отдирает, все работают на льду. Могут напшикать пену для бритья или взбитые сливки в коньки. Особенно эффектно выходило с опаздывавшими. Игрок влетает в раздевалку, переодевается быстро, и даже если чувствует что-то, подеваться уже никуда не может. Там на эти вещи никто не обижается. Если клуб побогаче, могут клюшку подпилить. Одному парню, помню, весь арсенал так попортили. Он облокотился на одну клюшку задание тренера послушать, она раз – и на две части. Парень падает за ней. Берет вторую – то же самое. Однажды хоккеист пять раз так грохнулся. Там уже не до задания было – у всех истерика началась. Тренер хохотал вместе с нами.

— Вратарь – для команды фигура священная или его тоже можно подколоть?
— Конечно, можно. Мне как-то намазали шлем изнутри шампунем. Я все не мог понять, почему мой пот вдруг таким ароматным стал. Потом пузыри из решетки стали вылетать, глаза защипало. Словом, душ в тот день начался для меня раньше.

Табличка от Сушинского

— Летом в тренировочный лагерь вас пригласил «Нью-Йорк Рейнджерс», хотя вы до сих пор ни одним клубом НХЛ не задрафтованы.
— Я, кстати, сам удивился такому повороту событий. Да, мне раньше звонили из НХЛ, вопросы разные задавали, и каждое лето я думал, что в этот раз точно кто-нибудь задрафтует. Не драфтовали… Так что, приехав в Нью-Йорк, первым делом поинтересовался этим вопросом. Оказывается, они следили за мной не только в «юниорке», но и не потеряли ко мне интереса, когда я перебрался в Россию. Ньюйоркцам очень понравилась моя статистика в Высшей лиге.

— Заокеанский сбор новичков и предсезонка в России – разные вещи?
— Там другой хоккей, иные размеры площадок, агрессивная игра, не позволяющая «раскатывать» комбинации. Ко всему прочему – сумасшедше четкая организация процесса. Попадая туда, сразу ощущаешь, что это опыт не одного десятилетия. Наше время было распланировано вплоть до минуты: во столько ты ложишься спать, когда просыпаешься, во сколько ешь. Там, кстати, было несколько ребят из России. Я познакомился с Виктором Каменским, сыном Валерия Каменского, Никитой Зайцевым из «Сибири» и Михаилом Пашниным из ЦСКА. Встретил многих ребят, в том числе и из Монреаля, с которыми пять лет назад играл в минорных лигах.

— «Рейнджерс» остаться предлагали?
— Я неплохо проявил себя. Клубу понравилось. Был доволен и тренер вратарей. Все упиралось в контракты, которые имелись у всех нью-йорк­ских голкиперов. Так что мне напоследок сказали: «Работай, мы за тобой наблюдаем».

— То есть в систему клуба не зазывали?
— Таких разговоров не было.

— 33-й номер, под которым вы играли за ХК ВМФ и от которого не отказались в СКА, символичен для питерских армейцев. Партнеры не подкалывают?
— Не особо. Я, кстати, не придаю слишком большого значения цифрам на спине. Когда начинал играть в Америке, хотел «двадцатку», в честь Третьяка. Но она была занята полевым игроком. Взял 30-й. В ХК ВМФ этот номер сохранил. А в прошлом сезоне сменил его на 33-й, под которым выступал Патрик Руа. В СКА в ответ на мою просьбу дать мне тот же номер, усмехнулись: «Ты тоже 33-й?» Я смотрю на шкафчик с номером 33, а там написано: «Сушинский». Тогда-то дошло, что к чему (смеется). У меня сейчас, правда, другой шкафчик. Но, думаю, табличка с номером та же осталась.

— Поиграв в КХЛ, возвращение в ХК ВМФ воспримете как ссылку?
— Мне нравится играть на нынешнем уровне. Хочу доказать, что должен остаться здесь. Но если вдруг получится так, что вновь придется играть за ХК ВМФ, обижаться не стану. Будет еще один стимул работать и добавлять. Сейчас у СКА появился тренер вратарей, и это очень хорошо.

— А как же Сергей Черкас, который работал с вратарями СКА год назад?
— С ХК ВМФ он провел одну тренировку.