Искры гласности

Футбол для Юрия Ильича Ваньята, родившегося 95 лет назад, был всем — работой, увлечением, досугом. Судьбой, наконец. Он ушел из жизни вскоре после завершения последнего союзного первенства. И, возможно, сердце журналиста не вынесло разлуки с советским футболом, о котором он писал более полувека — с 1936-го по 1991-й…

Ваньят рассказывал и о других видах спорта, в частности о хоккее: Юрий Ильич был бессменным летописцем всех 54 (!) чемпионатов СССР, что служит демонстрацией еще одного неповторимого репортерского достижения. Однако футбол Ваньят любил больше.

Критика снизу

Он отчаянно — такова репортерская доля! — торопился всю жизнь. Матч завершался для Ваньята не с финальным свистком, а с последним словом материала, который он передавал по телефону в редакцию. Сюжет игры он, к слову, профессиональный тренер, разбирал по косточкам, не забывая выставить оценки действующим лицам. Порой резкие, часто неожиданные, как рывок по краю…

«Наши мастера часто рано зазнаются и прекращают работу над собой. У них мало дисциплины и культуры. Многие игроки ни о чем не думают, кроме мяча и посещения кино. Некоторые малограмотны, и лишь хороший костюм прикрывает культурную отсталость, отсюда и рост грубости», — писал Ваньят 70 лет назад, но эти слова вполне могут «примерить» на себя многие из нынешнего поколения игроков.

В 1947 году он опубликовал в «Советском спорте» материал под красноречивым заголовком «Бобров для команды или команда для Боброва?», в котором пожурил звездного форварда: «Позволительно ли молодому игроку столь безучастно относиться к стараниям Демина, Николаева, Гринина и разрешать себе такую «роскошь», как промахи в 7–10 метрах от ворот противника? Ведь команда ценой больших усилий пробивалась туда и доверяла Боброву завершающий удар!»

Сквозь толщу лет трудно разглядеть, объективен был репортер или это качество ему изменило, но армейцы дружно возмутились. Хотели даже жаловаться на журналиста самому министру обороны Булганину, но дальше слов дело не пошло. Быть может, люди сверху признали критику снизу?

Между прочим, именно Ваньят «открыл» Боброва. Увидел его игру в Омске, написал о талантливом парне, тогда курсанте военного училища, а потом рассказал о нем тренеру ЦДКА Борису Аркадьеву…

Обличитель и обвинитель

Он был не только блестящим репортером, но и рьяным обличителем темного царства футбола. От острого глаза Ваньята, конечно же, не укрылся фарс «странных» матчей, которые он без устали разоблачал. Кстати, в 1974-м журналист открыто обвинил в печати ленинградский «Зенит» в сомнительном характере ряда ничьих.

Изрядно критиковал Ваньят футбольных лентяев и нарушителей режима, которых он, впрочем, называл прямо: пьяницами. Это, в частности, касалось некоторых спартаковцев, хотя к самому клубу Юрий Ильич был неравнодушен…

Досталось от него и двум известным игрокам — уже опытному Йожефу Сабо за игру, которая нанесла немало увечий его оппонентам, и молодому Михаилу Гершковичу, который, увидев маститого журналиста в раздевалке «Торпедо», грубо указал ему на дверь.

Бегство судьи

55 лет назад — осенью 1953 года — после матча столичных торпедовцев и динамовцев Тбилиси (1:2) разгорелся невиданный скандал. Недовольная дейст­виями ленинградского арбитра Петра Белова группа зрителей с недвусмысленным видом бросилась к судье. Человек со свистком вынужден был спасаться бегст­вом…

На другой день о безобразии, случившемся на стадионе «Динамо», написал лишь Ваньят в «Труде». Стоит напомнить, что времена были суровые: хотя Сталин умер, но заведенные им жестокие порядки процветали. А потому чересчур смелому журналисту — его коллеги на всякий случай промолчали — могло не поздоровиться.

Однако все обошлось, на публикацию обратили внимание и результат скандального матча аннулировали. Через несколько дней состоялась переигровка, в которой москвичи победили со счетом 4:1. Таким образом, динамовцы упустили чемпионский титул, а торпедовцы впервые завоевали бронзовые медали.

Когда-то футбол был не только привлекающей миллионы людей игрой, но и средством воспитания, возвышавшим достоинства и обличавшим пороки. О футболе можно было даже в суровые времена — что Ваньят и доказал — писать смело, честно, невзирая на лица — порой очень известные и значительные. Это, возможно, и были первые искры гласности, спустя много лет разлетевшиеся по всей стране.