Как спасали «Динамо»

Мы уже рассказывали на страницах «Спорта День за Днем», что многострадальное петербургское (ленинградское) «Динамо» — рекордсмен России по части кончин и реинкарнаций. Вот и нынче ситуация печальная. Но вновь забрезжил луч надежды: команде, находящейся на краю финансовой пропасти, готов подставить плечо бизнесмен Борис Ротенберг.

Ну а впервые «Динамо» прекращало существование в эпоху перестройки — в 1988-м. Хотя тандем молодых тренеров Анатолий Зинченко и Владимир Казаченок встряхнул команду и смотрел в будущее с оптимизмом. Амбициозные наставники мечтали о повышении в классе. Но, как выяснилось, погорячились. О событиях тех лет монолог Владимира Казаченка.

Служили два друга в одном клубе

— «Динамо» пребывало в плачевном состоянии, что уж скрывать. Председатель городского совета общества ежегодно предпринимал титанические усилия для того, чтобы закрыть команду. Ну, естест­венно, футболисты чувствовали это отношение. Материальных стимулов, да даже их подобия, не было вовсе. Тем сложнее было увлечь ребят. Чем мы с Толей Зинченко и занимались всеми возможными способами.

В первый же год работы, на финише первенства СССР во второй лиге — 1987 нам удалось всколыхнуть команду, мы одержали четыре победы и отправились в отпуск в самом радужном настроении.

Вышло все по-другому. Отдохнули, а после Нового года надо приступать к тренировкам, готовить команду к сезону. Надо сборы организовывать, у нас ни денег, ничего. Покойный уже, к сожалению, наш тогдашний начальник команды Владимир Пронин каждый день, как на работу, ходил на прием к главе городского совета «Динамо» Виталию Зубрилину и ежедневно натыкался на «зайди после обеда», «зайди завтра», «зайди на той недель­ке». Это хождение по мукам закончилось тем, что в один прекрасный, а точнее — омерзительный, денек заходит Пронин и говорит: «Все, вот приказ. Команда закрывается и прекращает свое существование».

Выпили по рюмке и решили вдруг

— Ну реакцию Анатолия Алексеевича дословно воспроизводить не буду, и без того все понятно. Ну и мы все тоже высказались. Достали бутылку коньяка из администраторской заначки, разлил по рюмке, и выпили мы, то ли с горя, то ли и вовсе за упокой любимой команды. Настроение-то было похоронное. Но вот после этой одной-единственной рюмки что-то на меня нашло. «Нет, — говорю, — Так мы не сдадимся». И Зине (Зинченко) говорю: «Давай, наряжаемся в самые парадные костюмы и едем в Москву». Принял нас Валерий Иванович Никифоров, глубоко уважаемый мною человек, на тот момент — один из руководителей центрального совета профсоюзов, к которым «Динамо» ни малейшего отношения не имело. Просто я посчитал, что этот человек подскажет что-то дельное и поможет, чем сможет. Выслушал он нас, понял наше, без преувеличения, горе, понял, что не о себе печемся. Бюджет «Динамо» ленинградского составлял тогда 171 тысячу рублей. Валерий Иванович сказал: «Пятьдесят тысяч я даю, столько же возьмете (я помогу) у руководства лотереи “Спринт“, ну а уж остальное изыскивайте, должны вам и другие пособить». И тут, в ходе этой беседы (вот она, роль случая!) по своим делам в кабинет Никифорова заходит один из высших профсоюзных боссов Советского Союза. А он, кстати, в памятном 1980-м был одним из тех, кто пришел в раздевалку «Зенита» поздравить с бронзовыми медалями. Я ему тогда мяч подарил, а он это запомнил, так что встретились мы очень тепло. И он нашу историю тоже выслушал. И возмутился. Как, мол, можно взять и одним махом закрыть команду с такой историей?! Ну сделал он пару звонков в управление лотереи “Спринт“, после чего нам все быстренько оформили. И мы, счастливые и довольные, невероятно гордые собой, возвращаемся в Питер — и на прием к Зубрилину. Вот, мол, осталось добавить всего ничего. А тот уперся. Денег нет и не будет, ЦС «Динамо» прекратил финансирование, и приказик соответствующий имеется, где вы остальное возьмете? Злорадно так говорит. Одного он не рассчитал, не учел. Характер-то у нас все же спортивный, бойцовский. Зубрилину тогда ответил: «Ладно. Нет так нет». Возвращаюсь на базу и говорю администратору: «Срочно бери мне еще один билет на московский поезд». И утром в девять часов был уже в ЦС «Динамо» в столице. Встретился с первым заместителем председателя совета Середой — давним знакомым еще по комсомолу. Вот он тогда меня здорово ошеломил. Выслушал внимательно, смотрит изумленно и говорит: «Да ты о чем, Володя? Вот, глянь на бюджет, мы питерскому совету “Динамо“ финансирование не урезали ни на копейку. А уж как распределять городской динамовский бюджет, это на месте решает товарищ Зубрилин. Мы ему просто спускаем определенную сумму, а она не менялась. И пусть он не говорит, что это мы в Москве закрыли ленин­градскую команду».

Пока были деньги и Радченко

— Со всеми бумагами возвращаюсь домой, и тут выясняется, что лед тронулся! Зубрилина вызвали в обком КПСС, объяснили ему, что футбол — игра народная, не им придумана, не ему у людей и отнимать. Но и наши хлопоты были не напрасны. Обком не случайно вмешался, позвонили туда из тех московских кабинетов, пороги которых я обивал. И мы начали готовиться к сезону. Ребят постарались от всей этой грязи отгородить. Неплохо мы играли, неплохая получилась команда, по нашим, естественно, скромным меркам. Нас зауважали. Все это — пока деньги на существование были, пока Дима Радченко выступал (потом его в конце сезона забрали в «Зенит», чему мы не только не препятствовали, напротив, гордились). По бюджету мы ведь уступали всем своим соперникам по второй лиге.

На следующий год, в 1989-м, стало гораздо тяжелее. Команду не расформировали, но бюджет урезали серьезно и несколько раз в ходе сезона эту процедуру повторяли. В результате во втором круге команда уже была неузнаваема. С группой футболистов, что-то из себя представлявших, пришлось расстаться. Разбегались ребята кто куда от наших зарплат. Аналогии с историей, произошедшей с «Динамо» уже в XXI веке, напрашиваются.