Лист ватмана

Главное на сборе — дисциплина. Заранее знать, что тренерский штаб запланировал на следующий день, по какому графику будет жить команда, чтобы не создать ситуацию, отнявшую столько нервов у Дмитрия Торбинского в концовке чемпионата (когда Станислав Черчесов, начав установку в намеченный срок, не обнаружил среди собравшихся своего основного полузащитника). Валерий Лобановский, правда, всегда в таких случаях просил второго тренера посмотреть, все ли на месте, и, если кто-то отсутствовал, не заходил в комнату, дожидаясь, пока помощники сбегают за припозднившимся. Но речь сейчас не об этом…

Бородюк разоряет молодежь

Во вторник вечером на большом листе ватмана, прикрепленном к стенду у ресторана, где завтракает, обедает и ужинает сборная, появилась следующая информация:

14 ноября, среда. Расписание

Завтрак — свободный — с 12.00.

Отдых — с 14.00 до 22.00.

Отбой — по желанию, после часа ночи.

Команда была в восторге. Игроки по несколько раз перечитывали распорядок дня, предлагая внести в него некие усовершенствования. Но в итоге обошлось без отступлений от первоначального варианта, и Гус, слегка опоздав на ужин из-за очередного интервью, данного им на Кипре, расплылся в довольной улыбке, когда ему перевели шутку. Были ведь опасения, что после непростого чемпионата футболистам может не хватить эмоций. А юмор считается едва ли не лучшим способом восполнить утрату. Равно как и сон — тренировались-то игроки сборной после перелета из Москвы, едва не засыпая на ходу. И штабу постоянно приходилось прибегать к испытанным методам, чтобы взбодрить игроков. Бородюк с Корнеевым который раз обыграли молодежь в серии послематчевых ударов по перекладине, и Александр Генрихович, выбираясь из подъехавшего к отелю автобуса, выискивал новую жертву — на завтрашний турнир. Услышав, что на кону будет 500 единиц, оторопел, но, узнав, что речь идет о рублях, принял вызов. Зырянов отговорился — мол, денег не жалко, но если шансов практически нет, так зачем огород городить? Зато другой почетный «газпромовец» Малафеев не стал думать ни секунды:

«Зенитовцы теперь могут себе позволить хоть каждый день с вами, товарищ тренер, сражаться!»

Хиддинк, традиционно замыкавший процессию, шел и улыбался, покачиваясь на ходу, наблюдая за происходящим.

Солженицына еще не читал

Вечером у меня должна была состояться встреча в лобби гостиницы, товарищ запаздывал, и Гус, одиноко дымящий сигарой за столиком у окна, пригласил подсесть к нему. Поинтересовался, что именно говорил Виталий Мутко в телепрограмме, подводящей черту под последним туром да и всем чемпионатом в целом. Потом разговор плавно перетек на проблемы сборной. Говорили, насколько трудным будет матч с Израилем, ну а если выйдем на Евро, то должны получить сильную сборную, способную лет пять в этом составе играть на очень высоком уровне. Вспоминали ветеранов, тех, кто выпал из состава сборной, — Смертина, Титова в первую очередь. И Хиддинк каждый раз повторял одно и то же: это был их выбор, но я благодарен им за эту честность. А потом внезапно речь пошла о русской культуре и истории. Оказалось, Гус еще не читал Александра Солженицына, но собирается сделать это в ближайшее время. Однако сомневается, сможет ли он понять автора. Я сказал что-то вроде: вы поймете, что случилось, но, скорее всего, не сможете понять, почему это произошло. Тренер задумался, а потом сказал, что ХХ век интересует его особенно, потому что это время сильных геополитических изменений, да к тому же он помнит свою реакцию на многие события.

За соседним столиком сидел Виктор Гусев, я кивнул на Витю и рассказал, что ему пришлось тоже как армейскому переводчику участвовать во времена СССР в военных действиях. Правда, кое-что перепутал, и коллега спустя минуту пояснил тренеру, что он был участником войны не в Афганистане, а в Эфиопии, когда она конфликтовала с Сомали.

— О’key! — сказал Гус Гусеву. — Обычно ты берешь у меня интервью, теперь же я хочу проинтервьюировать тебя.

Витя смущался, но было заметно, что ему приятен этот интерес.

Интерес к России и вместе с тем к людям, которые его окружают. И одновременно — максимальная отстраненность от политики. Понятно, почему игроки так были рады тому, что Хиддинк решил остаться во главе российской сборной еще на два года.