Лицо хоккея с 47 шрамами

Историю ленинградского и петербургского хоккея невозможно представить без Николая Георгиевича Пучкова. И слава богу, что из множества жизненных путей он выбрал именно этот, хоккейный. Может быть, мою радость не разделят любители футбола или бенди, ведь Пучков вполне мог стать классным мастером и там. Как, впрочем, и в любой другой области. Легко вообразить Николая Георгиевича кем угодно — ученым, рабочим и даже музыкантом. Интеллигентность, трудолюбие, острый ум и золотые руки пригодятся везде. Сложно говорить о нем, избегая восторженных тонов. Да и Николай Георгиевич, обладая природной скромностью, не любил, когда его хвалили. Так что давайте без лишнего пафоса просто вспомним яркие моменты в жизни и спортивной карьере знаменитого ленинградца.

Число 47 дважды стало памятным в жизни Пучкова. 1947 год: семнадцатилетний Николай начал спортивный путь. Ему доверили защищать «рамку» московского «Динамо». Только ловить и отражать приходилось не шайбу, а мяч — команда-то играла не в канадский, а в русский хоккей. Вскоре Пучков сменил лед на зеленый газон, став вратарем футбольного ВВС. Не удивляйтесь: в те годы переходы из одного вида спорта в другой были обычным делом, и пример партнера Пучкова по ВВС — знаменитого Всеволода Боброва, добившегося больших успехов как в футболе, так и в хоккее — далеко не исключение. И вот однажды хоккейные одноклубники в ходе «двусторонки» попросили Николая встать в ворота. Пучков отстоял отлично и получил приглашение в команду. С этого момента началась карьера Пучкова-хоккеиста.

Как известно, ВВС Московского военного округа во всех видах спорта курировал Василий Сталин. Благодаря своим практически безграничным возможностям он добивался того, чтобы за ВВС выступали сильнейшие игроки. В 1950 году случилась трагедия — в авиакатастрофе под Свердловском погибла хоккейная команда ВВС. Вот как описывает эту трагедию сам Николай Георгиевич: «За мной прислали машину, привезли на «Сокол», там был штаб Василия Сталина. В комнате увидел Шувалова, Чаплинского, Стриганова, Афонькина, еще кого-то, собрали всех, кто оставался в Москве, даже тех, кто кончил или собирался заканчивать играть. Нам всем было приказано тут же выехать в Челябинск. Календарные игры чемпионата продолжались. В Свердловске пошли в ангар, где они лежали. Были все: родители, жены. Приехали из Москвы Анатолий Тарасов, Владимир Никаноров, Михаил Орехов — цээсковцы. Земля, все перемешано, тела просеяны металлом. Блеснул новенький погон, майорский, Бориса Бочарникова, звание только-только присвоили...»

Среди тех, кто в это тяжелое время должен был заменить погибших, оказался и Пучков. Он стал основным вратарем команды и провел там четыре сезона — вплоть до момента ее расформирования. За это время ВВС трижды становился чемпионом СССР. В 1954 году, получив приглашение от самого Анатолия Тарасова, Пучков перешел в ЦДСА. В этом же сезоне сборная Советского Союза, в состав которой входил и Николай, блестяще дебютировала на чемпионате мира. Через два года советские хоккеисты с отважным вратарем Пучковым победили на Олимпийских играх 1956 года в итальянском Кортина д’Ампеццо. О храбрости вратарей тех лет ходят легенды. В 1950-е годы у них еще не было защитных масок, шлемов и перчаток. Играть приходилось на открытом льду. На морозе резиновая шайба превращалась в камень. Как признался Николай Пучков, у него на лице 47 шрамов! На память. Не говоря уже о переломанном носе, челюстях, выбитых зубах… «Чего-чего, а боли я натерпелся, — вспоминал Пучков. — В пятидесятые годы руки всегда были в синяках. А выбитые зубы, шрамы… Но обычно как было? После очередной травмы Анатолий Тарасов начинал следующий день индивидуальной работой с каждым пострадавшим накануне игроком. И ты волей-неволей забывал о болячке. Да и привыкаешь постепенно к боли. Как у зубного врача. Вырабатывается привычка».

Лишь в 1958 году Пучков привез из Канады свою первую маску. В составе московских армейцев вратарь провел девять сезонов и шесть раз становился чемпионом СССР. В то же время он успешно защитил ворота сборной. В 1959 году Николай стал первым отечественным вратарем, удостоенным звания лучшего голкипера чемпионата мира. Ну а в 1963-м Пучков поехал в Ленинград, чтобы завершить игроцкую карьеру в составе СКА.

Здесь же, на берегах Невы, Пучков дал старт своей тренерской деятельности. Практически вся она посвящена одной команде — СКА. За 40 лет он трижды уходил и трижды возвращался в команду, проведя в ней 17 сезонов. Лучшим из них стал 1971 год, когда СКА завоевал бронзу (высшее достижение в истории команды) и вышел в финал Кубка СССР. В тренировочном процессе Пучков многое почерпнул у Тарасова. Но Николай Георгиевич в отличие от своего учителя никогда не был диктатором.

«После двенадцати лет общения с Тарасовым я еще больше уверился в том, что людей надо учить, заставлять работать, но их надо и прощать, — говорил Пучков. — Питаться одной «живой кровью» бесчеловечно. Зачем кричать на мальчишку, который ошибся? Ты пригласи его к себе на чашку чая, объясни, в чем его проблема. А в возбужденном состоянии критиковать нельзя, тем более во время игры».

Может быть, эта доброта Пучкова и помешала ему добиться больших успехов на тренерском поприще. Мнение, что с нашими хоккеистами без «кнута» нельзя, имеет много приверженцев. К тому же Николай Георгиевич всегда делал ставку на воспитанников ленинградского хоккея — из школ СКА, «Ижорец», «Большевик». Этот путь, как известно, не из самых легких для достижения турнирного результата. Зато Пучков помог раскрыть талант таким хоккеистам, как Николай Дроздецкий и Евгений Белошейкин. Несмотря на солидную разницу в возрасте, Николай Георгиевич легко находил контакт с хоккеистами. Потому, наверное, что в душе всегда был молод.

Между прочим, во время подготовки к игре у себя в тренерской Пучков нередко слушал рок-музыку. «Я не особо разделяю музыкальные жанры, — рассказывал Николай Георгиевич о своих вкусах. — Для меня существует хорошая музыка — и вся остальная. Восприятие зависит от настроения. Сегодня ты печальный, завтра охватывает энергия и возникает потребность послушать, скажем, мой любимый «Аэросмит». Я музыку не просто слушаю, я в нее влезаю и живу в ней».

В девяностые годы Пучков не был востребован в Питере, тренировал команды в Швеции и Финляндии. Работа за границей многому его научила. «Я приехал оттуда совершенно другим человеком, — вспоминал Николай Георгиевич. — Вот это воспитание!»

Его поразили дисциплина и профессионализм скандинавских хоккеистов. Такое отношение игроков к делу — мечта любого тренера-демократа. Вернувшись на родину в апреле 2002-го со сборной города Пучков выиграл «Большой приз Санкт-Петербурга» и вскоре, после более чем двадцатилетнего перерыва, вновь возглавил СКА. В последний раз. Спустя три года, 8 августа 2005 года, Николая Георгиевича не стало…

В завершение один маленький штрих: когда на знаменитом римском футбольном стадионе «Олимпико» (где играют «Рома» и «Лацио») устанавливали скульптуры, символизирующие различные виды спорта, то фигуру хоккеиста изобразили с лицом Пучкова. Наверное, именно так и должен выглядеть символ хоккея. Без шрамов тут не обойтись.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга