Нападающий сборной СССР на чемпионате мира 1962 года Виктор Понедельник: «Состав на матчи диктовал отдел пропаганды»

По мнению одного из самых титулованных игроков отечественного футбола, чемпионат мира в Чили мог стать звездным часом сборной СССР, но в дело вмешалась советская система.

Лучшая сборная в истории

— В Советском Союзе удивились тому, что право принять чемпионат мира отдали не Аргентине, а Чили?
— Нисколько. Политика ФИФА уже тогда была явно направлена на расширение футбольной географии. Поэтому страны, не проводившие раньше крупных турниров и считавшиеся не самыми футбольными, имели высокие шансы принять чемпионат мира. Выбор в пользу Чили у нас восприняли абсолютно спокойно.

— Даже землетрясение 1960 года и низкий уровень жизни в этой стране опасений не внушали?
— Да что мы тогда могли знать о жизни людей на других континентах?! Информацию об этом получали редко и очень скудную, чтобы составить о чем-то полную картину. Даже если у кого-то и были опасения, они развеялись, как только мы приехали в Чили. Страна оказалась полностью готова к столь масштабному мероприятию — с гостиницей и транспортом все было в порядке, с безопасностью тоже никаких проблем.

— Как перед чемпионатом котировалась сборная СССР?
— Вообще сравнивать команды разных времен — дело неблагодарное. Но все-таки я выскажу свое мнение о сборной 1962 года. Считаю эту команду сильнейшей за всю историю отечественного футбола. Причем эта оценка совпадает с мнениями журналистов и специалистов, которые называли сборную СССР фаворитом того чемпионата.

— Даже несмотря на то, что в группе вы оказались вместе с грозными югославами?
— Да. Они тогда гремели на весь мир и тоже назывались претендентами на победу. Но градус нашему матчу повышало еще политическое противостояние СССР с Югославией и история наших баталий на футбольном поле, которая взяла старт со знаменитых матчей на Олимпиаде 1952 года. Матч, когда Бобров отквитал четыре мяча, и последующая переигровка — великая страница футбольной истории. Тем не менее гораздо свежее были воспоминания о наших победах над «югами» в решающих встречах Олимпиады 1956 года и первого чемпионата Европы, который состоялся за два года до мундиаля в Чили.

Должны были сыграть с Бразилией

— С футболистами советской сборной проводились общественно-политические беседы о важности встреч с Югославией?
— Нет. Никаких специальных собраний не было. По крайней мере команда от этого давления была ограждена.

— Победа в этой игре еще больше вселила в игроков ощущение, что они фавориты?
— Конечно. И опять же это были не только наши ощущения, так оценивали шансы журналисты, работавшие на том чемпионате. Бразильцев, носивших звание дейст­вующих чемпионов, тоже априори рассматривали как претендентов на победу. Встречу с ними в финале предрекали именно нам.

— Что случилось во второй игре группового турнира, с Колумбией, когда соперники отыгрались со счета 1:4?
— У этого результата есть предыстория, о которой почти никто не говорил. Дело в том, что в матче с Югославией Лев Иванович Яшин получил сотрясение мозга. А с Колумбией повторное! Представьте, в каком состоянии Яшин вынужден был играть на переполненном стадионе. И хотя игра нам давалась легко, во втором тайме все поменялось. Сначала соперники отыграли один мяч, потом случился знаменитый эпизод, когда Лев Иванович и защитник Гиви Чохели не поняли друг друга во время прострела. Вратарь сказал: «Играй», а Чохели подумал, что он говорит: «Играю». Оба пропустили мяч, который закатился в ворота.

— Этот казус произошел из-за слабого владения русским Чохели?
— Не уверен. На стадионе стоял такой шум, что даже голос ближайшего партнера был почти не слышен. Такое недопонимание могло случиться с любым игроком. Об этом почему-то никто не говорил. Как и о другом. Конкурентом Яшина в сборной тогда был Володя Маслаченко. Был он в то время в столь блестящей форме, что имел очень высокие шансы стать нашим «первым номером» в Чили. Фаворитом в споре с Яшиным он, скорее всего, не был, но котировался как минимум на равных. До тех пор, пока в товарищеской встрече с Коста-Рикой не получил тяжелейшую травму. Я к чему это рассказываю? Володе сделали операцию, но потом кому-то пришла в голову идиотская идея. Вместо того чтобы отправить Маслаченко лечиться в Москву, зачем-то повезли к нам в Арику, где мы начинали турнир. И вот стою я со Львом Ивановичем, смотрю, он непроизвольно дер­нулся — это Маслаченко приехал. Вся левая часть лица у него была обезображена. Вы не представляете, как это шокировало Яшина. Владимира потом через Сантьяго все-таки отправили в Москву, но впечатление от увиденного Яшина не отпускало.

Коньяк за чилийцев

— И сказалось на его игре?
— Очень! Плюс еще двойное сотрясение мозга. Но и это еще было не все. У нас ведь после двух матчей было три очка, предстояла встреча с Уругваем, в победе над которым сомнений не было. Учитывая состояние Яшина, решили его поберечь перед четвертьфиналом. Андрей Петрович Старостин позвонил в Москву, сообщил, что в последней групповой игре основному вратарю хотим дать отдохнуть. На это из отдела пропаганды пришла директива: «Ворота советской сборной должен защищать Яшин». Думаю, получи Лев Иванович тогда отдых, в четвертьфинале с Чили голов бы не пропустил.

— Как, кстати, восприняли итоги жеребьевки четвертьфинала?
— С воодушевлением. Были уверены, что Чили пройдем без проблем. Уже оптимистично рисовали дальнейшие перспективы. Думали, раз югославы вылетели, то дорога к финалу открыта. В итоге с бразильцами в финале сыграла Чехословакия, состав которой мы хорошо знали и за серьезного соперника не считали. А хозяева чемпионата в четверть­финале мне понравились. Даже три бутылки коньяка помогли мне выиграть.

— Это как?
— После нашего поражения и возвращения домой я поспорил с друзьями. Сказал, что Чили обязательно выиграет медали. Друзья в них не верили. А чилийцы в матче за третье место забили югославам на последней минуте и выиграли 1:0.