Невыученные уроки

«Урок, нам всем необходимо извлечь урок, если мы хотим двигаться дальше, мы должны выучить этот урок», – президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов был как никогда словоохотлив. На пресс-конференции по окончании шестой партии матча Крамник-Топалов он подробно отвечал на вопросы, не отказывая никому. Но каждый свой ответ он сводил сперва к одной и той же фразе, а затем и вовсе к одному слову. Урок.

Я закончил свой предыдущий репортаж тем, что игроки, к всеобщему изумлению, сели за доску, пожали друг другу руки и начали шестую партию, по-прежнему имея прямо противоположное мнение о том, каков результат пятой. На доске у них – Славянская защита, ферзи разменяны, и партия перешла в тягучее монотонное русло. Оставим их ненадолго. А сами попробуем разобраться, какие такие уроки нам полагается выучить, и что надо сделать, чтобы самый строгий учитель – жизнь – когда-нибудь снова не поставила нам «двойку».

Урок первый: Илюмжинову надо что-то делать со своим окружением

Когда Кирсан Николаевич прилетел из Сочи, куда он улетал на два дня по делам государственной важности, дома его ждал полнейший разгром. Хуже того – грязь, зловоние. У любого могли опуститься руки. Но Илюмжинов, честь ему за это и хвала, смог сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Я спросил на пресс-конференции, как ему это удалось.

Илюмжинов ответил (дословно): «Я пытался из ничего сделать нечто».

Сказано очень точно. Но вторую половину моего вопроса – что президент ФИДЕ думает о своем ближайшем окружении – Кирсан Илюмжинов предпочел пропустить мимо ушей. И я его хорошо понимаю.

Президент ФИДЕ улетает всего-навсего на два дня. Просто смешно говорить о какой-то потере управления, потому что «в конторе» остаются: Апелляционный комитет в полном составе – раз. Оргкомитет почти (за исключением того же Илюмжинова и вице-премьера РФ Александра Жукова) в полном составе – два. Вице-президенты ФИДЕ и множество VIP-персон, наделенных немалыми полномочиями – три. И среди этого сонма влиятельных особ не нашлось ни одного умного волевого человека!

Каждому, кто хоть немножко знаком с характером Владимира Крамника, было ясно, что передавать пленки с камер видеонаблюдения в руки болгарской делегации нельзя: россиянин не потерпит такого грубого вмешательства в свою частную жизнь. Апелляционный комитет передал. Любому, кто имеет представление о порядочности, было ясно, что формулировки, из которых состоял первый и особенно второй протесты болгарской стороны, недопустимы, что принимать эти бумажки в таком виде нельзя, невозможно. Апелляционный комитет принял и рассмотрел. Он допустил эти и множество других ошибок – но куда смотрели остальные «випы»?!

Лично у меня нет сомнений в том, что Кирсан Илюмжинов искренне любит шахматы и по-своему старается делать шахматистам добро. Я видел его в окружении Жукова и Фетисова на старте первой партии. Человек не мог оторвать взгляда от доски! Его теребили, ему говорили, что срывается график множества протокольных мероприятий, что их ждут там-то и там-то – а Илюмжинов стоял и смотрел на доску! Это может означать только одно: он действительно предан шахматам, потому что «сыграть» такую заинтересованность невозможно.

Но как любой нормальный восточный владыка, Кирсан Николаевич окружил себя людьми лично преданными. Других достоинств у них не имеется. За каких-то два дня все эти «особо важные персоны» умудрились пустяковый, вздорный конфликтишко довести до абсолютного цугцванга. Цугцванг в шахматах – это положение, когда у игрока не остается хороших ходов, а ходить-то надо! – и он вынужден делать плохие. Да-да, «из ничего делать нечто».

Эту «двойку» за подбор кадров Илюмжинов может закрыть только одним способом. В высшем руководстве ФИДЕ – международной шахматной федерации – должны появиться совсем другие люди. Может быть, неудобные, почти наверняка колючие. Но умные и волевые, способные в отсутствие «хозяина» брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения.

Урок второй: Крамнику надо что-то делать со своим менеджером

Сказать, что менеджер Крамника немец Карстен Хензель проигрывает своему визави болгарину Сильвио Данаилову в харизме, – значит, ничего не сказать. Достаточно просто поставить их обоих рядом и посмотреть – и всем все сразу станет ясно. Но черт с ней, с харизмой. Гораздо важнее, что Хензель проигрывает Данаилову в профессионализме!

Одна ошибка Хензеля, по всей вероятности, будет стоить Крамнику очка. Я уже писал об этой оплошности, но повторю еще раз: в ответ на неправомочные решения Апелляционного комитета Хензель от лица своего подопечного написал Открытое письмо – а должен был написать официальный протест! Письмо – фитюлька, протест – документ, имеющий юридическую силу. В результате этой промашки получилось, что формально Крамник не опротестовывал результат пятой партии, а, значит, по всем правилам ему должно быть засчитано поражение. Многие, поняв расклад, пеняли Крамнику – как же так, не догадаться послать протест – но причем здесь Крамник?! Его работа – играть и одерживать победы за доской. Писать бумажки и следить, чтобы они были оформлены должным образом – работа Хензеля.

Это ошибка немца – явная и грубая. Но есть и другие, менее заметные, но от этого не менее грубые.

Все свои протесты Данаилов писал на трех языках: английском, болгарском и… русском! Более того, всем серьезным журналистам, пишущим о шахматах на русском языке, он посылал копии документов по электронной почте. Лично я получил авторизованную русскоязычную копию и первого, и второго протеста примерно через десять минут после того, как они были направлены в Апелляционный комитет. Еще через пару минут их уже читал редактор «Спорта». Это и есть профессионализм! Данаилов показывает, что уважает работу журналиста, ценит усилия, направленные на объективное освещение матча в прессе. А что Хензель? Ничего. В полном смысле слова – ничего.

Бумаги, составленные им, сперва появляются на англо- и немецкоязычных сайтах. И никогда – на русском языке. Спрашивается, где живет большинство болельщиков Крамника – в Германии, Великобритании или все-таки России? И чья шахматная Федерация – английская, немецкая или все-таки российская – написала в защиту интересов Крамника жесткое письмо в тот момент, когда ситуация в переговорах складывалась для Владимира заведомо проигрышным способом?

Данаилов – завсегдатай пресс-центра, Хензеля там днем с огнем не сыщешь. Данаилов считает своим долгом объяснить каждому влиятельному журналисту свою позицию, потом непременно прочет статью, напечатанную по итогам такого разговора, и вновь вступит в диалог. Он выигрывает у Хензеля информационную войну. Более того, он ее уже выиграл – за явным преимуществом.

Разумеется, информационная война – это еще не всё. Даже те, кто восхищается игровым стилем Топалова, его неукротимым боевым духом, стараются сейчас дистанцироваться от Данаилова – настолько грязно, нечистоплотно он себя повел. С точки зрения спортивной этики Крамник пока неуязвим. Но всегда ли так будет? Матч едва прошел свою середину; можно предположить, что у Данаилова еще припрятаны козыри в рукаве. И получается, что кроме как на самого себя, надеяться Крамнику в этой войне не на кого. Уж на менеджера своего точно надежда очень слабая.

Урок третий: нам всем надо что-то делать с Данаиловым

А что с ним можно поделать? Ничего – или почти ничего.

Но кое-что все-таки можно. Все присутствующие на матче специалисты – гроссмейстеры, мастера, журналисты – в той или иной форме ратовали за создание специального органа при ФИДЕ, который можно было бы обозначить как «Совет Старейшин». В этот совет должны войти самые уважаемые, самые заслуженные члены шахматного сообщества. Авербах, Глигорич, Лилиенталь… – этот список каждый может продолжить сам, и не думаю, чтобы полученные таким образом списки кандидатур сильно разнились между собой.

Никаких особых полномочий такому органу не требуется. Кроме одного: в руках у такого коллективного органа должна быть плетка. И как только кто-нибудь вновь попытается смешать шахматы с дерьмом, плетка должна быть пущена в ход.

В принципе, и сейчас уже формально функционирует при ФИДЕ некая «Комиссия по этике». Но кто о ней знает? Кто ее возглавляет, кто принимает участие в ее работе? И если на то пошло, где был ее голос, когда началась «туалетная война»? Никто, нигде. Очередная пустая бюрократическая структура, созданная для галочки и прозябающая в безвестности.

«Прервалась связь времен», – говорит герой трагедии Шекспира. Прервалась связь времен – в этом корень всех бед, обрушившихся на шахматный мир. Когда не слышен голос безусловных авторитетов, когда молчат великие старики – тогда образуется вакуум. И только в этом вакууме может появиться такой вот Данаилов – и так окатить всех с ног до головы, что никто не останется чистеньким.

Еще до поездки в Элисту коллеги нередко упрекали меня в том, что я, дескать, «попал под обаяние его личности». Данаилова, имеется в виду. Попал, да – но не личности, а его идей, или точнее было бы сказать, его речей.

Дело в том, что Сильвио Данаилов всегда говорил очень правильные вещи. Он говорил о том, что шахматы должны меняться, должны выходить из своей «башни из слоновой кости», из этого псевдоэлитарного, полусонного, а на самом деле – позавчерашнего состояния. Шахматы должны двигаться навстречу телевидению, навстречу новым технологиям. Должны продаваться, наконец, и хорошо, выгодно продаваться! А для того, чтобы продаваться, нужно менять имидж. Шахматы должны стать современным, привлекательным для серьезных инвесторов спортом. Нельзя забывать, что именно Данаилов – отец знаменитых «Софийских правил», давших такой мощный импульс по продвижению шахмат на медийный рынок. Напомню, что согласно этим правилам (впервые опробованным на супертурнире в столице Болгарии) игроки более не могут предлагать ничью в полных жизни позициях, они обязаны играть до конца. Сразу же резко повысилась зрелищность партий. Зрители были в восторге!

Это лишь одна из идей Данаилова, есть и другие, не менее привлекательные.

«Шахматам нужен пиар, нужна известность, нужна слава», – в каждом своем интервью подчеркивал Данаилов.

Казалось, что болгарин станет тем локомотивом, который выведет шахматы на новый виток популярности.

И что же он натворил? Своей деятельностью в Элисте он создал нашей любимой игре такой пиар, от которого мы все вовек не отмоемся. Сойдет нынешнее поколение игроков, взойдет новое – а люди, не знающие, как ходит конь, будут говорить, презрительно кривя в усмешке губы: «А, шахматисты… Это те, которые в туалете чего-то там не поделили?» И любое объяснение будет выглядеть так же мерзко, как оправдание.

А жизнь продолжается…

…И продолжается шестая партия – тихо, мерно, без всплесков. По-другому она и не могла идти – после всех переживаний, обвинений, недосыпаний. Все это понимали – и не требовали от игроков слишком многого. Ничья – очень хорошо. Лишь бы завтра они вновь сели за доску, вновь пожали друг другу руки и вновь начали бы партию.

На пресс-конференции, когда некоторые журналисты вновь стали будировать «туалетную» тему, я понял, что должен вмешаться. Не столько даже потому, что хрупкий мир мог разрушиться из-за одного неудачной реплики, сколько потому, что само это слово: «туалет» в контексте матча на первенство мира по шахматам слышать больше не мог.

Я решил, что называется, перехватить инициативу. И спросил у Крамника:

«Владимир Борисович, с учетом сегодняшней ничьей, какой, по-вашему, счет в матче?»

И все засмеялись.