Олег Дмитриев: Внутрь Нотр-Дама лезть было нельзя – завалит! Для пожара хватает искры

Форвард Олег Дмитриев завершил футбольную карьеру в 2005 году, выступая за «Зенит»-2. До этого он в течение восьми сезонов выступал за «Зенит», составляя на первых порах пару с Владимиром Куликом в атаке. Болельщики, наблюдавшие за «Зенитом» в девяностые, помнят этот талантливый дуэт. Также Олег играл за казанский «Рубин», петербургские «Динамо» и «Петротрест».

После футбола он выбрал необычный путь – стал пожарным. И уже одиннадцать лет работает в 58-й Пожарно-спасательной части Фрунзенского района. Становился чемпионом Петербурга по мастерству пожаротушения!  Обозреватель «Спорта День за Днем» спросил у Олега, как мог сгореть собор Парижской Богоматери и кто в этом виноват.

– Как мог загореться cобор Парижской Богоматери?

– Насколько я слышал, там ремонтные работы собирались делать, реконструкция планировалась, какие-то статуи выносили. Видимо, из-за конструкций замкнуло. Поджог-то навряд ли.

– А что значит «замкнуло»? Из-за чего?

– Ну, может, они сваркой занимались, чем-то еще. Искра отлетела – и все. Делов-то.

– Очевидно, что пожар стал возможен из-за деревянных лесов, окружавших Нотр-Дам. В каких случаях используют деревянные леса, в каких – из других материалов?

– По-разному. Кому как нравится.

– И что – достаточно одной искры, чтобы спалить такую громаду?

– Скорее всего, так. 

– Халатность, раздолбайство?

– Дело случая. У нас такое тоже часто бывает. Человеческий фактор. Всегда пожар из-за чего-то случается. Никто же не хотел, чтобы так получилось. 

– Какая еще может быть причина возгорания? Сварка, сигарета?..

– Не думаю, что там разрешали курить. Все, конечно, могло быть, но это вряд ли.

– У таких объектов должна быть повышенная система пожарной безопасности?

-  Думаю, да. У нас, например, в Питере строит здания Газпром. Там тоже усиленная пожарная охрана.

– Это дополнительное оборудование, системы?

– Нет, дополнительные люди просто привлекаются, и все. Каждый отвечает за определенный участок.

– Как тушить объекты такого масштаба? В вашей практике такое было?

– Площадь бывала похожая. Склады, конечно, не сопоставишь с этим собором… Но вертолет, конечно, там помог бы. Но, насколько я понял, с вертолета нельзя было, потому что стены сделаны из такого материала, что могли рухнуть от напора воды. Поэтому вертолетами нельзя было тушить.

– Клубы дыма вертолетам не мешают?

– Да нет. Они знают, как делать это все. Просто нельзя было это делать.

– В чем сложность ликвидации больших пожаров?

– Быстро не получится. Если здания из нескольких уровней, обрушения могут быть. Техника безопасности выходит на первое место. Туда никто не полезет вот так вот, сразу.

– Какой алгоритм тушения? Снаружи?

– Конечно. Изнутри будешь тушить, – тебя там завалит. Можно было поливать, да и все. Смысла лезть вовнутрь не было. Там все выгорело. Ждали обрушения, и все.

– Частично оно состоялось – в виде падающих башен. Но удалось сохранить несущие конструкции, стены. 

– Несущие конструкции настолько крепкие, что они редко когда выгорают. Перегородки – да.

– Просто с машин поливали, насколько можно было достать? Но там же высота какая…

– Пожарная лестница выдвигается, оттуда подается… Длина бывает до семидесяти метров.

– Пламя распространятся быстрее, когда возгорание снизу или сверху?

– Конечно, снизу. Все наверх идет сразу. А если наверху, то сгорает в основном верхушка. Нижние уровни успевают подстраховать. Собор в Париже горел быстро, так как были обрушения. Там уже не подстраховать.   

– Теперь нужна полная реставрация или что-то можно сохранить?

– Точно не знаю, в каком состоянии сейчас собор. Но, думаю, будут строить заново. А может, реконструировать. Ведь строить заново – это значит убирать старое. А это история. Будут пытаться реконструировать, наверное.

– Вам довелось там бывать, видеть собор вживую?

– Нет. Много где был в Париже, но к собору не подходил. Почему-то так получилось.

– На ваш профессиональный взгляд – это чудовищное ЧП? Или что?

– Это катастрофа не только для Франции, но и для всего мира. Очень многие люди переживают.

– Я так и не понимаю, как мог случится такой пожар. Такое впечатление, что Нотр-Дам специально окружили лесами, чтобы он загорелся.

– Я не думаю, что специально. Полиция будет разбираться. Требования серьезные к реставраторам предъявляются. Пунктов очень много. Курение – в первую очередь.

– Вам какие самые масштабные пожары приходилось тушить?

– Всего и не вспомнишь. Самое тяжелое – это склады, конечно. Площади большие. Если еще баллоны кислородные, так еще сложнее. Близко не подойдешь.

– То есть умысла в этой истории не видите?

– Мне кажется, умысла не было. Хотя всякое может быть. Никто не ожидал, что империализм себя так проявит (смеется). Может, кто-то и специально.

– Что имеете в виду?

– У них же год назад в Париже было много всяких эксцессов. Может, спланированная акция. Сравнивают с атакой террористов на башни Нью-Йорка. Общество во Франции разнородное, много выходцев из разных стран. Хотя повторюсь: не думаю, что умысел.

– Первые мысли, когда увидели кадры из Парижа?

– От пожара никто не застрахован. Сегодня нет, завтра есть. 

– Мир хрупок, беззащитен, если мы сами не хотим его защищать? 

– Много есть нюансов, при соблюдении которых можно всего этого не допускать. Но люди... Расхлябанность, невнимательность, халатность приводят к таким трагедиям. Русскому человеку скажешь, он рукой в ответ махнет: «А, ладно…» Когда все случается, уже поздно. 

– Но тут – Франция, Париж.

– Там сейчас кого только нет. Не знаю, может, для реконструкции собора наняли таких же работников, как у нас бывает, знаете… «Дешевая рабочая сила». И вот.       

– Сколько продолжается ваша карьера пожарного?

– Уже одиннадцать лет. 

– Серьезных травм нет?

– Тьфу-тьфу, нет.

– Работаете по Питеру и Ленобласти?

– В основном по Питеру. В Ленобласть вызывают. Но в основном в помощь другим.

– Были случаи, когда вы сильно рисковали? С явной опасностью для жизни? Понятно, что каждая ликвидация – риск… 

-  Насчет угрозы своей жизни, такого не было. А вот людей, которых спасали, это да. Там жизнь и смерть разделяют секунды. Особенно когда горели квартиры и люди не могли выбраться.

– Как к этому можно привыкнуть? Или до сих пор каждый вызов как первый раз?

– Поначалу да, было сложно. Когда опыт приходит и уже знаешь, что делать…

– Поначалу – шок, стресс?

– Конечно.

– Депрессии не было? Не хотелось бросить?

– Нет, такого не было.

– С другой стороны, кто-то должен спасать жизни.

– Это моя работа. Бывало, что и не успевали. Когда не успевали, осадок оставался.

– Надо в вашей шкуре побывать, чтобы даже не понять, а представить, что это за профессия...

– Обычно люди думают, что работа пожарного простая: приехал, потушил, уехал. Хотя здесь так много нужно знать: как все это делать, как распланировать…На самом деле все непросто.

– Почему выбрали такую профессию?      

– Да я уже не помню… Образования у меня не было. Пока учился в Лесгафта, надо было где-то работать. Друзья посоветовали. Там как раз набирали людей. Я пошел. А когда уже пять лет отучился, не хотелось ничего менять. Втянулся.

– Остались там же, куда пришли?

– Да, 58-я ПСЧ Фрунзенского района.

– Спортивная карьера помогает в профессии?

– Конечно. До сих пор играю за ветеранов, вот недавно на турнир в Череповец ездили. Там ЦСКА, «Спартак», местная команда.

– А за «Зенит» кто играет?

– Серега Дмитриев, Сашка Захариков, Костя Коноплев, Денис Угаров, Сашка Спивак.

– Они удивляются, что вы пожарный?

– Уже нет, давно знают. 

– Раньше подкалывали?

– Удивлялись. Спрашивали: «Как обстановка в городе?» (Смеется.)

– А пожарные, когда вы пришли в часть много лет назад, узнали футболиста «Зенита»?

– Да. У нас там турниры проводятся всякие среди пожарных частей. В основном по мини-футболу.

– Физподготовка помогает в работе?

– У нас есть нормативы, упражнения. Это все есть. Физическая подготовка, конечно, нужна.

– Сколько вызовов в среднем?

– Раз на раз не приходится. Бывает до двадцати за сутки. А бывает раз-два. Наша часть много ездит в помощь другим частям, у нас техники много.

– Двадцать вызовов?

– Ну по мелочам. Поездишь – приходишь уставший. 

– По мелочам – это где-то что-то замкнуло?

– Да. Много ложных вызовов. Звонят – на самом деле ничего нет.

– Как отмечают, поощряют пожарных за хорошую службу?

– Медалей у нас нет. Мы относимся не к МЧС, а к городу. Без погон, как говорится. Как отмечают? Премии выписывают. Грамоты вручают.

– Нет знаков отличий? Все рядовые?

– Есть начальник караула, есть командир отделения и есть просто пожарный.

– Зарплата – средняя по России?

– Смотря с кем сравнивать. Если с нашими футболистами современными, то…  (Смеется.)

– С ними никого не сравнишь.

– Если брать график «Сутки через трое», то вполне достаточно.

– Речь о 50–70 тысячах рублей в месяц?

– Да.

- До пенсии далеко? Она у вас раньше?  

– У нас по состоянию здоровья. Комиссия каждый год. Никакого ценза нет.

– До какого возраста задерживаются ветераны?

– Ну в моем карауле есть старше меня. Мне сколько сейчас…46? Есть кому 50.

– Работаешь, пока здоровье позволяет?

– Можно так сказать.

– Пенсия хорошая будет?

– Не знаю. Пенсионный возраст продлевают. Может, люди не доживут до пенсии.

– Как семья, дети?

– Нормально. Жена, ребенок. Сын во второй класс пошел. Сын от первого брака учится в институте.