Олимпийский чемпион Антон Шипулин: «Настя всю Олимпиаду поддерживала меня и повторяла, что все будет хорошо»

Новоиспеченные олимпий­ские чемпионы из квартета биатлонистов, одержавшего эпическую победу в эстафете под занавес Игр в Сочи, были нарасхват у журналистов в зале прилета аэропорта Шереметьево. Но наибольшим вниманием прессы пользовался, без сомнений, золотой эстафетный финишер Антон Шипулин.

Запрыгнуть в последний вагон

— Понимание, что мы завоевали золотую медаль, пришло практически сразу после окончания эстафеты, — говорит Антон. — Но это понимание умом. А вот сердцем, наверное, еще до сих пор не осознал, что стал олимпийским чемпионом. Победа на главном старте четырехлетия, да еще и в родной стране, она дорогого стоит.

— Вам, наверное, эта победа далась особенно тяжело, учитывая столь драматичный старт на Играх, когда вы упустили медаль в спринтер­ской гонке?
— Действительно, было психологически трудно пережить ту неудачу, когда в последнем выстреле пуля ушла в габарит буквально на пару миллиметров. Тяжело было собраться на последующие гонки и показывать все, на что ты способен. А ближе к концу Олимпиады навалился еще один психологический груз: мы очень переживали, что наша биатлонная сборная может так и остаться без золота на домашних Играх. Хорошо, что удалось запрыгнуть в последний вагон и использовать последний шанс стать первыми.

— Ваш путь к победе на этой Олимпиаде в чем-то символичен, по­скольку вся российская команда поначалу тоже с трудом завоевывала медали, но в концовке вырвалась вперед…
— Наверное, не зря про нас говорят, что русские долго запрягают, но потом быстро едут, — улыбается Шипулин. — От психологии в спорте многое зависит, а в биатлоне — тем более. Если ты в первой гонке не добился успеха, нужно суметь выбросить эту неудачу из головы. Тогда в дальнейшем можно рассчитывать на победы.

— В середине Олимпиады погода в Сочи испортилась, и даже муж­ской масс-старт пришлось дважды переносить из-за тумана. В вашей практике бывало нечто подобное?
— Биатлон довольно сильно зависит от погоды. На точность стрельбы на огневых рубежах могут влиять не только туман, но и ветер, дождь, снег и другие факторы. Так что перенос гонки из-за погодных условий — вполне привычное дело.

— Если говорить не о биатлоне, а в целом о выступлении сборной России, что произвело на вас самое яркое впечатление?
— То, что мы стали первыми в общем зачете. Поначалу в это мало кто верил. А когда я узнал, что мы завоевали больше всех медалей, то от радости просто прыгал и не находил себе места. Мы доказали, что являемся сильнейшей спортивной державой, и теперь многие соперники уже будут по-другому на нас смотреть.

— Что скажете о церемониях открытия и закрытия Олимпиады?
— На открытии Игр мы присутствовать не могли, потому что уже на следующий день у нас была спринтерская гонка. Решили, что лучше не расходовать силы и эмоции. А вот на церемонии закрытия были всей командой. Сидели мы внизу, на не самых удобных местах, но кое-что увидеть удалось. Конечно, зрелище запоминающееся.

Автограф на паспорте

— Вы уже успели пересмотреть запись трансляции вашей золотой эстафеты? Видели, как за вас болели ваши родители?
— Да, уже посмотрел на видео эту гонку. Конечно, видел, как волнуются родители, особенно мама. Он была вся сама не своя! Мне даже сложно было смотреть, как она переживала. Мама у меня очень эмоциональный человек, и ей очень тяжело даются такие гонки с моим участием, когда борьба идет до самого финиша. Я представляю, какие чувства она в тот момент испытывала!

— Ваша сестра Настя Кузьмина, выиграв женскую спринтерскую гонку в Сочи, сказала, что по­свящает эту золотую медаль вам. Удалось с ней пообщаться по ходу Игр, так сказать, без внимания прессы?
— Конечно, мы разговаривали с Настей чуть ли не каждый день. Жили в Олимпийской деревне неподалеку друг от друга и едва ли не каждый вечер вместе выходили прогуляться, пообщаться. Настя очень переживала, что у нее получилось выиграть золото, а у меня нет. Она постоянно поддерживала меня, настраивала на следующие гонки и повторяла, что все будет хорошо.

— Можно себе представить, как вы «съедали» себя после того рокового промаха в спринтер­ской гонке. А какие мысли посещали вас вечером того дня, когда наконец-то удалось взять золото в эстафете?
— В голове пронеслось много воспоминаний, в том числе и о первых годах занятий биатлоном. Эти мысли нахлынули перед сном, и даже заснуть долго не получалось — слишком много эмоций, адреналина потребовала эта победа.

— Как вы отнеслись к заявлению тренера мужской сборной России Николая Лопухова, который после окончания Игр сказал, что больше не хочет работать с командой?
— Считаю, что Николай Петрович достаточно долго и плодотворно с нами поработал. И сумел передать нам свой колоссальный опыт. Сейчас нашей сборной требуется свежая кровь, нужно идти дальше, и для этого, наверное, необходим новый тренер.

— Удалось ли вам «живьем» по­смотреть соревнования по другим видам спорта на Олимпиаде?
— Знаете, пока мы готовились к стартам и боролись за медали, на протяжении 24 дней ни разу не спустились вниз из Красной Поляны, чтобы не выводить организм из состояния привыкания к условиям среднегорья. Но когда соревнования закончились, мы приехали в прибрежную Олимпийскую деревню, посмотрели Олимпийский парк, побывали на всех расположенных здесь спортивных объектах и поняли, сколько же труда было вложено, чтобы построить всю эту красоту. Лично я был очень сильно поражен: раньше нигде ничего подобного не видел.

Последний вопрос этого интервью был связан с комичной сценкой. Антона спросили, приходилось ли ему ранее ставить автограф на… чьем-нибудь паспорте. При этом рядом с Шипулиным стоял молодой человек, держа наготове ручку и главный документ, удостоверяющий личность.

— Жалко все-таки паспорт, сейчас испортим его, — с улыбкой засомневался Антон.
— Ничего, потом восстановим! — не унимался поклонник. — Ради автографа олимпийского чемпиона ничего не жалко. Спасибо тебе, Антон, ты лучший!

Москва