Олимпийский чемпион по гимнастике Александр Дитятин: «Прилетел из Америки. Подхватила толпа. Оторвали рукав дубленки»

(Фото: РИА «Новости»)

На Олимпийских играх 1980 года в Москве он сделал, казалось, невозможное — завоевал медали во всех восьми разыгрывавшихся гимнастических дисциплинах. И установил «мировой рекорд» для всех видов спорта. Обычным же зрителям ленинградец Александр Дитятин запомнился манерой выступлений, внешностью: красивый, мускулистый, улыбающийся. Он идеально подходил на роль героя советского спорта.

Сейчас Дитятин возглавляет кафедру гимнастики Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, где сам когда-то учился. Сидит в скромном кабинете, куда едва пробивается свет. Курит. Улыбается. Во взгляде, впрочем, появился хитрый прищур. Говорит в интересной манере: вроде как удивляется всему тому, что вспоминает, и еще больше удивляется вопросам.

Но внешне почти не изменился. Выправка, стать, манера держаться — все то, что присуще легендарным чемпионам.

Из двадцати осталось пятеро

— Александр Николаевич, сколько лет уже кафедру возглавляете?
— Тринадцатый год. Как закончил службу в погранвойсках, сразу пришел сюда.

— И как? Тяжело с теми, кто совмещает занятия спортом с получением образования?
— Как на других кафедрах, не знаю. А у нас на гимнастике действующих спортсменов мало. По крайней мере выступающих на высоком уровне. Это вообще тенденция сейчас. К сожалению.

— Почему «к сожалению»?
— Студенты в основном к спорту не подготовлены. У нас вуз — педагогический. Считаю, учитель физкультуры должен владеть своим видом спорта хотя бы на уровне первого разряда. А лучше даже кандидата в мастера спорта.

— Зачем?
— Путь, который спортсмен проходит к высокому мастерству, в этом деле — серьезное подспорье. Сильно обогащает. Чем больше человек умеет, тем лучше объяснить и показать может. Хотя что такое педагог? Кто-то и без образования к этому способности проявляет, а у кого-то есть диплом, но он и близко не педагог. Сейчас, увы, ситуация только ухудшается. В гимнастике появляется много новых направлений. В связи с этим уменьшается количество учебных часов на традиционную гимнастику, спортивную. Если десять лет назад на нее выделялось шестьсот часов, то сегодня только сто пятьдесят. Будущие специалисты обучаются по укороченной программе. По ней, считаю, профессией не овладеть.

— В глазах многих спортсмен-студент выглядит так: раз в полгода приходит в институт, вручает зачетку «покровителю» из числа педагогов, который обходит коллег и получает нужные оценки. Вы так же в Лесгафта учились?
— Не согласен! Для «сборников» всегда был и есть индивидуальный учебный план. По некоторым предметам да, требования были поверх­ностными. Но учить и являться на зачеты с экзаменами всегда приходилось. Например, анатомию я сдавал трижды. Историю спорта — семь раз!

 

— Чем она так сложна?
— Тем, что шел на авось. Думал, если треть билетов знаю, еще треть — более-менее, то этого достаточно. Но мне каждый раз говорили: «Нет, друг, так не годится. Придешь снова!»

— На сборах силы и время для учебы оставались?
— Если серьезные соревнования на носу, было не до учебы. А в остальное время занимались. Особенно если надолго уезжали. Когда тренировались в других городах, некоторые через знакомых даже с репетиторами договаривались.

— В детстве, к слову, увлекались другими видами спорта?
— Я хорошо играл в футбол. Тогда футбольные поля и площадки везде были в шаговой доступности. То же самое с хоккеем. Проявить себя в этих видах спорта было проще всего. Но, когда учился в третьем классе, на урок физкультуры пришел Анатолий Григорьевич Ярмовский, тренер по спортивной гимнастике. Выбрал меня. Он привлек к занятиям человек двадцать, а где-то через месяц оставил пятерых. Так мы начали заниматься в спортивной школе «Динамо». Тогда ее еще не называли Школой олимпийского резерва.

— По футболу не скучали?
— А я о нем не забывал (улыбается). Да и разочароваться в гимнастике повода не было — сальто сразу делать не заставляли. Ходьба, кувырочки — все как в школе, просто регулярно. В удовольствие и постепенно. Поначалу не столько занимались, сколько приучались к самостоятельности, дисциплине: готовь форму, собирай-разбирай сумку, не опаздывай.

Перспектив нет, чемпионом не будет

— Мучительные растяжки гимнастов с утра до вечера — правда или миф?
— Правда. Только не понимаю, почему их мучительными называют? Разве кто-то придумал методы развития гибкости без растяжки? Она доставляет боль и дискомфорт, если ею в тридцать лет начать заниматься. А когда семилетние-восьмилетние дети растягиваются, все воспринимается естественно.

— Тренер говорил, чем вы ему приглянулись?
— Нет. Но если он считал меня способным, то находились и такие, кто в меня не верил. Однажды, к слову, авторитеты из мира гимнастики пришли, посмотрели, как я тренируюсь, провели какие-то тесты, сказали: «Больших перспектив нет. Чемпионом не будет». Я слишком высокий для гимнастики был. Что тренер мог разглядеть во мне изначально? Трудолюбие, желание учиться новому. Вряд ли больше. Интересно, что тот, в ком эти специалисты видели «великого» гимнаста, остановился в итоге на уровне кандидата в мастера спорта. Поэтому я скептически отношусь к современным методам прогнозов, которые по нескольким показателям высчитывают возможные достижения начинающего спортсмена. Ерунда.

— В чем несовершенство таких методов?
— Они основаны только на видимых данных — антропометрических, физических, двигательных. Но в таком случае речь может идти лишь о теоретическом потенциале. Результат же может прийти, если спортсмен разовьется гармонично, все качества будут хороши. А это зависит от многих факторов. Например, трудолюбия. Как его просчитать? Или мотивацию. Или отношение родителей к спортивному увлечению ребенка: поддержат ли в самый важный момент, помогут ли развить данные, привьют ли дисциплину? Куча нюансов.

— Когда же вас признали?
— После чемпионата мира в Форт-Уэрте (1979 год, Дитятин выиграл личное первенство. — «Спорт День за Днем»). Для того чтобы стать абсолютным чемпионом, надо было пройти безукоризненно восемнадцать снарядов. По шесть три дня подряд. Когда осталось три снаряда, шансы на золото сохранялись только у меня и американца. Я выиграл в этот день, а на следующий — еще две золотые медали.

— Выходит, ошибались те, кто не видел в вас чемпиона?
— А может, и нет, кстати. Когда выступал на Кубке СССР 1975-го, один соперник упал со снаряда, двое других не выступали. Меня, семнадцатилетнего, вне конкурса к соревнованиям допустили. Так что были основания считать мою победу случайной. А потом уже по привычке говорили: Кубок мира и Спартакиаду народов СССР Дитятин, мол, выиграл случайно, бронзу на чемпионате мира — тоже (смеется).

— Кумиры в детстве у вас были?
— Как без них? Михаил Воронин, Виктор Чукарин, Валерий Брумель, фехтовальщица Галина Горохова. Но узнал про них уже после нескольких лет занятий, годам к двенадцати. Когда в девять лет пришел в гимнастику, таких имен не слышал.

— А из других видов спорта?
— Откуда? В середине шестидесятых у нас телевизора не было. Чемпионат мира по футболу 1966 года я, например, не видел. В нашей коммуналке телевизора никто не имел. У кого в те годы был КВН (первый массовый черно-белый телевизор, выпускавшийся в СССР. — «Спорт день за Днем»), считался очень обеспеченным.

— А на стадион родители не водили?
— Некогда было. Они на трех работах трудились, чтобы нас с братом обеспечить. К спорту вообще отношения не имели. Мама работала ткачихой, папа — слесарем.

— Жили тогда где?
— Все детство связано с Петро­градской стороной. Там родился, жил на Дивинской, учился на углу Кировского и Скороходова. В советское время все было рядом — и дом, и школа, и спортивные занятия.

— Что такое конкуренция в гимнастике, позже поняли?
— Она была очень жесткая. Такой сегодня и близко нет. Возьмем для примера наш город. В Питере сейчас есть два мастера, которые могут на уровне чемпионата страны и международных соревнований что-то более-менее приличное показать. Они и выступают всегда. Другие на их фоне неконкурентоспособны. А тогда, в семидесятые, первую сборную Ленинграда на чемпионате Союза легко могла заменить вторая. Выступила бы хуже, но высокий уровень не уронила бы. Вторая сборная СССР таковой считалась лишь формально. Выступи она в Москве на Олимпиаде, могла ее выиграть.

— Кто остался за бортом сборной, выступавшей на Играх 1980 года?
— Многие. Марченко, Тумилович, Артемов… Это навскидку. Если вспоминать, список, конечно, увеличится.

— Главная причина такого контраста?
— В Советском Союзе гимнастикой занимался миллион человек.

— Как жили гимнасты по сравнению с остальными спортсменами?
— Я, когда учился в десятом классе, получал сто восемьдесят рублей. На сборах, на соревнованиях выдавали талоны на питание. Из расчета два рубля в день. Нормально жили (смеется).

Из социализма в коммунизм

— Первая ваша Олимпиада — монреальская. Чем запомнились?
— Тем, что из социализма попал в коммунизм (улыбается). В столовой Олимпийской деревни глаза разбегались — бери что хочешь, ешь сколько хочешь. Орехи, соки, фрукты, пирожные! Не все полезно для спортсменов, но, когда тебе восемнадцать, от подобных соблазнов удержаться сложно.

— Дома что, кормили хуже?
— Лучше! Нам же икру давали два раза в день. Специально. Я хотел на завтрак бутерброд с сыром, а заставляли есть с икрой. Красную вообще не ел, не нравилась. Черную — проглатывал! При этом не понимал, как может сочетаться бутерброд с икрой и чай.

— Кто-то объяснял, зачем икра нужна?
— Я и так понимал, что для организма она полезна, дает энергию. Что лучше съесть пятьдесят граммов икры, чем несколько батонов.

— А жили там как?
— Очень плохие условия. В трехкомнатной квартире помещалось двенадцать человек, спали на двойных нарах.

— Но результаты выступлений вас порадовали?
— Вполне. В многоборье уступил пять сотых японцу. Считаю, несправедливо. Не заступились за меня. В итоге стал четвертым. Плюс два серебра — в командном первенстве и на кольцах.

— Кто должен был заступиться?
— Точно не знаю. Может быть, старший тренер. Или начальник делегации. Какой-то представитель наш (улыбается).

— Арбитры сильно манипулировали результатами?
— Так всегда было. Например, мы выполняем упражнения на перекладине — ставят 9,2. А японцы параллельно делают вольные, они дольше продолжаются. Так судьи даже не досматривают их выступления — ставят столько же, сколько и нам. Хватало и других примеров. Я, например, четко видел, как японец спрыгивает со снаряда и касается руками пола. Серьезная помарка. А ему ставят 9,5. Типа не заметили.

— Политика?
— Не знаю. Но мы, советские, были во втором эшелоне. Чтобы превзойти соперников, безукоризненного исполнения не хватало. Требовалось быть выше всех на две головы. И это несмотря на то, что Юрий Титов двадцать лет возглавлял Международную федерацию гимнастики (советский гимнаст, тренер, олимпийский чемпион Юрий Титов возглавлял FIG с 1976 по 1996 год. — «Спорт День за Днем»).

— Сложно выступать на другом континенте? Или без разницы?
— Дело не в континенте. Важнейший момент — психологический комфорт, который спортсмен обретает в привычном месте. Если ты тренировался в маленьком зале, а на соревнования приезжаешь в большой, ориентироваться в огромном пространстве очень сложно. Все чужое вокруг. Нужно время для адаптации. Для этого нас перед Олимпиадой на месяц в Минск вывозили — готовиться на больших стадионах.

О, смотрите, секс-символ!

— Чувствовали, что к Играм 1980 года подходите в статусе гимнаста другого уровня?
— Конечно. Выиграл почти все промежуточные старты, уверенность возросла. К Играм подходил первым номером сборной.

— Медальный план на Олимпиаду был?
— Цифры нам озвучивали. Но на комсомольском собрании мы брали обязательства завоевать медаль сверх плана. Ничего нереального в этом не было. Что такое план? Прог­ноз сегодняшнего дня, исходя из результатов вчерашнего. С маленькой скидкой на обстоятельства. По прикидкам, которые основывались на результатах чемпионата мира, предшествовавшего Играм, в Москве нас должна была обойти сборная ГДР. Сильная команда. Но мы превзошли ее на голову.

— Успели понять, какое грандиозное событие — Олимпиада в Москве? Тогда ведь столицу вычистили, «неблагонадежный элемент» подальше с глаз удалили, напиток «Фанта» появился…
— На «Фанту» я не обращал внимания. Мы тренировались перед Играми в Минске. Жили в интуристовской гостинице. Зал, тренировки, иногда ездили на экскурсии. В Москву, кажется, нас везли отдельным поездом. Во всяком случае, у нас был свой вагон. Милиция охраняла. Приехали в Москву. Вышли — пустой перрон. Пошли на площадь, где вокзалы, — тоже народу нет. Сели в автобус, поехали в Олимпийскую деревню. Город — полупустой. Перед деревней — снова милиция. Но это не только московской Олимпиады касалось, так на всех Играх было. Приехали, расселились, пошли на тренировку.

— Вспомнить нечего?
— Помню, когда уже завоевал восемь медалей, меня на машине везли. В Олимпийской деревне был сухой закон. Ничего не продавали. Надо было как-то отметить. По­просил водителя остановиться у гастронома. Взял там восемь бутылок шампанского. Когда покупал, мужики стояли в очереди. Узнали меня, машут руками: «А-а, ну этому можно без очереди!»

— С кем собирались отмечать?
— Ну с кем… Гимнасты к тому времени точно завершили выступления (смеется). Кто-то продолжал выступать на Играх, кто-то уехал из Москвы. Мы тоже посидели, отметили и стали разъезжаться. Дома, что интересно, меня никто не встретил. Пришлось брать такси.

— Как на Олимпиаде кормили?
— Очень хорошее питание было. Но вы понимаете, что такое питание во время соревнований?

— Не совсем.
— Я не режимщик. Но утром съедал бутерброд с икрой, бутерброд с сыром. В обед супа похлебал, потом — ужин. Все шесть дней, что шли соревнования, питание было чисто символическим — для поддержания жизненных сил. Если бы вообще не кормили, я бы и без еды выступал. Несущественный фактор.

— После феерического выступления в Москве популярность взлетела? Поклонниц прибавилось?
— Поклонниц и до Москвы хватало. В 1975 году, когда мне было семнадцать, выступал на Кубке мира. И Daily Mirror, неслабая такая газета в Англии, поместила мое фото размером во всю страницу — по пояс раздетого. Они еще, помню, разрешение брали.

— У кого?
— Ну выясняли, может ли советский спортсмен появляться в таком виде на страницах зарубежного издания (смеется).

— Вас называли секс-символом?
— Не помню. Тогда так откровенно не выражались. Это сейчас ткнут на кого-то пальцем, скажут: «О, смотрите, секс-символ!» Что такое, сами не знают, но говорят.

— Но вы же красивый были, как древнегреческий бог.
— Не знаю. Если говорить о том, где как кого принимали, то, например, в Америке больше всех любили Ольгу Корбут (знаменитая советская гимнастка, четырехкратная олимпийская чемпионка. — «Спорт День за Днем»). Она там всех затмевала. На нее молились, как на битлов. Автобус, в котором она ездила, целовали.

— А вас?
— Меня — в Греции. Причем всегда. Когда с показательными там выступали, зал вставал. Не только меня, впрочем, так принимали — других наших гимнастов тоже. Александрова, Ткачева, Погорелова…

— Ну а поклонницы что? Писали письма, дежурили у подъезда?
— Писем много было. И так, вживую, пытались знакомиться. Одна, помню, приехала в Питер из Подмосковья, говорит: «Я по поручению отдела комсомола взять у вас автограф!» (Смеется). Это ж был Советский Союз. Не было таких открытых отношений, как сейчас.

— Что имеете в виду?
— Ну что люди скромнее были. Это сегодня можно выйти на улицу с плакатом «Хочу, чтобы все ходили вниз головой». Или орган свой прибить к мостовой. Я на девушек не особо обращал внимание. В 1979-м женился, в тот же год ребенок у нас родился.

— Сколько у вас детей?
— Трое. Алексею — тридцать пять, Ивану от второго брака — девять, Маше — шесть.

— Первая супруга была связана со спортом?
— Занималась легкой атлетикой. Мы и познакомились в Училище олимпийского резерва.

Хазанов, «копейка», Новый год

— Вы как звезда советского спорта привилегиями пользовались? Жилищный вопрос, скажем, в те времена решался?
— Конечно. После Олимпиады всем улучшали жилищные условия. Сейчас это называется «заработали», тогда говорили «заслужили». Если ты холостой, мог однокомнатную квартиру получить. Орден, соответственно. За монреальскую Олимпиаду меня наградили «Знаком Почета», за московскую — орденом Ленина.

— Когда от родителей уехали?
— Я не уезжал. Говорю же: улучшал жилищные условия. Родители, отстояв 25-летнюю очередь, получили двухкомнатную квартиру. Я помог поменять ее на трехкомнатную — на улице Кораблестроителей. Из трехкомнатной переехали в четырехкомнатную — уже на Невском. Конечно, не все так просто было. Чинили препятствия. Но в итоге условия улучшались.

— Сейчас призерам Олимпиады дарят машины, выплачивают призовые. Выступление на Играх — отчасти бизнес. Как раньше было?
— Можно было машину купить вне очереди. За свой счет. Квартиру. Вообще сложно определить, когда было больше бонусов. Я, например, — динамовец. Когда выступать закончил, стал главным тренером команды пограничных войск. Был при погонах. Стабильная и хорошая по тем временам зарплата. Служить надо было до сорока пяти лет. Потом — пенсия двести пятьдесят рублей. Такие перспективы. Сейчас олимпийцам платят миллионы. Вкладывай, куда хочешь. Можно что-то быстро купить. Время, словом, другое.

— Автомобиль у вас тогда был?
— И не один. Две «Волги». Несколько «Жигулей». Можно было менять машину хоть каждый год. По «обезличке» отдавать старую, брать новую. Первая моя машина — «копейка». Год на ней отъездил. Потом продал через комиссионный магазин.

— Вожди Коммунистической партии СССР со звездами Олимпиады не общались?
— Мне «Знак Почета» вручал Кузнецов (кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Василий Кузнецов. — «Спорт День за Днем»). А про то, что награжден орденом Ленина, узнал, когда был на соревнованиях в Аргентине. Вызвали в посольство, проинформировали.

— А когда узнали, что СССР бойкотирует Игры в Лос-Анджелесе 1984 года, что почувствовали?
— Тогда придумали Игры доброй воли. Хотя нет… «Дружба» — так назывались соревнования. В них участвовали представители социалистического лагеря. Что-то вроде аналога Олимпийских игр. Они были, конечно, не такие престижные, но материальные блага спортсменам полагались такие же, как и за успехи на Олимпиадах. Весомый стимул.

— Сильно, короче говоря, не расстроились?
— У меня уже имелись олимпийские награды. Другим, конечно, было обидно.

— Футболисты и хоккеисты рассказывают, что их развлекали на турнирах знаменитые артисты.
— У нас то же самое было. И Хазанов, и певцы, и артисты. Не помню уже фамилий. На сборы к нам приезжали. Мы тоже выбирались на концерты. Рядом со сборной всегда были какие-то комсомольцы, отвечавшие за «культурную программу». Ходили в Кремль, в Театр Маяковского, еще куда-то. Как правило, это были веселые представления. Потому что сидеть на озере Круглом, тренироваться до седьмого пота и еще смотреть в театре тяжелые вещи, сами понимаете… Запомнилось одно красиво оформленное приглашение: «Александр Николаевич, Правительство Союза Советских Социалистических Республик просит Вас прийти в Кремлевский дворец съездов на церемонию награждения…»

— На Играх в Москве вы блистали вместе с ленинградкой Еленой Давыдовой (чемпионка Игр в абсолютном и командном первенствах. — «Спорт День за Днем»). Где она сейчас?
— Живет и работает в Канаде. Лет семь назад приезжала на Турнир Дитятина. У Лены двое детей. Выглядит очень хорошо. В Союзе врачи запрещали ей второго ребенка рожать, а там хоть пять рожай (улыбается). Они с мужем уехали. У нее благополучная семья, хорошая работа, благодаря которой она «отбивает» большой дом.

— Муж у нее кто?
— Раньше, кажется, барменом в «Прибалтийской» работал. Ездил за Леной на соревнования по городам, дарил цветы.

— Вам в голову не приходила мысль «свинтить»?
— Приглашали. В разные страны. Но, как говорится, если тебе хорошо, зачем желать лучшего? Я по крайней мере руководствуюсь этим правилом. Жизнь на Западе никогда мне не нравилась. Тренер мой Анатолий Ярмовский давно живет в Германии. Я, когда еще был спортсменом, ездил к нему в гости, смотрел, изучал. Скучно.

— В смысле?
— Ну как они там живут… По прин­ципу «мой дом — моя крепость». Зал, работа, обед, ужин, все по расписанию. Каждый сидит в своей норе. В СССР было по-другому. Едешь по улице — тут живет Серега, там — тетя Маша, там — дядя Петя. Всюду зашел, везде тебе кофе налили, чаю, накормили. Так же и ко мне гости приезжали, мама любила собирать родственников. Когда она ушла, родственников не стало… Сейчас, мне кажется, Новый год — не такой уж праздник. Раньше к нему готовились: доставали шампанское, икру, елки, дефицит. Собирались за столом, все были рады. Почему? Можно было вкусно покушать (улыбается). Теперь же что на буднях едим, то и на праздниках.

Таможня дает добро

— Как для вас сложился переход из спорта в обычную жизнь?
— Ничего заранее не планировал. Приехали с Александром Ткачевым то ли на чемпионат, то ли на Кубок СССР. Посмотрели, решили закончить (смеется). Физически уже тяжело было — тем более с моим ростом, весом. Олимпиаду в Лос-Анджелесе «закрыли». Это был 1983-й. Я две Олимпиады уже прошел.

— Чем решили заниматься?
— Вернулся домой. Думали, решали. В итоге стал работать судьей. Ездил на этапы Кубка мира, на различные чемпионаты.

— Поняли на своей шкуре, какие возможности у судей?
— Да как сказать… Понимаете, арбитр на чемпионате спортобщества «Динамо» — это одно. На чемпионате страны — другое. На международных соревнованиях — третье. Разные уровни, разные задачи, функции.

— Но судьба спортсмена от судьи зависит?
— Спортсмен зависит прежде всего от себя. У судей свои начальники. Есть апелляционные комитеты. Подаются протесты. Та еще работа.

— Долго судили?
— Лет десять. Потом — перестройка, перемены. Мне предложили тренировать питерских гимнастов. Не помню уже, как все получилось. Тренировал до середины девяностых. Пока при спортобществах команды не сократили.

— Можно было прожить на зарплату тренера?
— Я же пограничник был, майор федеральных войск безопасности СССР, потом России. Нужно было год отработать, чтобы заслужить минимальную пенсию. Отслужил в Пулково семь лет.

— Что за работа?
— Паспортный контроль.

— Это то, с чем мы сталкиваемся в аэропорту? Сидит в окошке человек, проверяет паспорта?
— Да. Но я был начальником отделения, в окошке не сидел. Звание подполковника давали по достижении 45-летнего возраста. Хочешь третью звезду на погоны — служи до пятидесяти. Мог продолжать, но решил, что хватит. И так отдал пограничным войскам достаточно. Пенсия хорошая. Ушел на нее в звании подполковника.

Двадцать восемь долларов для Ольги Корбут

— Курите, Александр Николаевич, давно?
— Давно. В институте начал баловаться.

— Не мешало?
— Не знаю. По медалям завоеванным посмотрите, мешало или нет (смеется).

— Где от тренеров прятались?
— Вы такие вопросы задаете… Где придется. Тренеры догадывались, конечно. Понимаете, спортсмены — обычные люди, хотят быть похожими на всех. Есть, конечно, свои особенности, свои обязанности, но в целом…

— Из какой страны сигареты привозили?
— Американские: Marlboro, More… Они лучше.

— Что еще возили из-за границы?
— То, что необходимо было для жизни. В зависимости от ситуации. Если ты приехал на Запад в шароварах и ватнике, то, конечно, покупаешь первым делом брюки и куртку. Мы часто ездили с показательными выступлениями в Америку, в Нью-Йорк. Зарабатывали там большие деньги. Но той же Корбут платили двадцать восемь долларов. А ведь она «поднимала» в США многотысячные залы. Тем, кто не имел звания олимпийского чемпиона, полагалось двадцать пять. А гимнасты миллионы зарабатывали. Мне говорили: ты, мол, стипендию получаешь, не жалуйся. Я говорю: «Так я ее в валюте стократно отрабатываю!»

— Деньги забирало государство?
— Конечно. Это же СССР. Все — в общий котел.

— Если бы сейчас выступали, были бы богаче футболистов?
— Не знаю. Смотря кого… Вот Шарапова богаче футболистов?

— Да, многих причем. Но Шарапова — одна такая.
— А таких, как Корбут, много, что ли? Ей дворец могли спокойно подарить. А Наталье Кучинской (советская гимнастка, олимпийская чемпионка 1968 года. — «Спорт День за Днем») президент Мексики руку и сердце предлагал. Как это все измерить? Я к тому говорю, что гимнасты советские недополучали. Заслуживали-то гораздо большего.

— Чем Корбут брала зрителей?
— Мастерством. Слезы эти на Олимпиаде. Чем Ирина Роднина брала? Стояла и плакала во время исполнения гимна, ее камера крупным планом выхватила. Или Алексей Немов? Засудили его на Играх в Афинах (зрители пятнадцать минут протестовали по поводу решения судей, оставивших россиянина без медали по итогам соревнований на перекладине. — «Спорт День за Днем»), СМИ подали всю эту историю в нужном виде — и, пожалуйста, спортсмен на пике популярности. Лицо автомобильной марки, начальник журнала или чего там… А если бы выиграл медаль, может, и шумихи никакой не было бы.

— Помните момент, когда вас особо отметила страна?
— Все победы дороги. Тяжело вспомнить. Летели, помню, из Форт-Уэрта, где был чемпионат мира (1979 год. — «Спорт День за Днем»). Пересадки, гостиницы затрапезные с клопами и тараканами, самолеты… Больше двух суток добирались. Устали ужасно. Прилетели наконец в Пулково. Смотрю в иллюминатор: народ по летному полю бегает с флагами от самолета к самолету, ищут кого-то. Объявляют по салону: гимнастов встречают. Меня попросили выйти из самолета. У трапа — толпа. Меня хватают, подкидывают в воздух. Оторвали рукав дубленки, которую купил в Америке (смеется). Донесли до здания терминала. Затолкали в машину. Отвезли, посадили за стол. Там вкуснятина разная была. Вот это запомнилось.

— И как раньше люди все узнавали?
— Тогда чемпионаты города по телевизору транслировали! Популярность спорта совсем другая была. Мой старший приятель собирал все, что сообщала обо мне пресса, вырезал заметки, архивировал. С Домом книги был как-то связан. Книжки мне разные дарил. На все соревнования, где я выступал, ходил. Недавно звоню ему, спрашиваю: «Чего ж не пришел на Турнир Дитятина?» Он говорит: «Откуда я знаю, что какой-то турнир? Ничего не сообщают». Я как-то в метро ехал, взял бесплатную газету. Листаю рубрику «Спорт»: футбол, футбол, хоккей, немного биатлона, «Формула-1»…

— Как в таких условиях живет ваш турнир?
— Турнир — в календаре Спорткомитета. Выделяются средства. Понятно, что их не хватает для формирования приличного призового фонда. Приходится работать в этом направлении, искать.

— Зато сколько интересных встреч!
— Да, на турнире многие звезды выступали. Раз пять приезжала уникальная гимнастка Оксана Чусовитина (советская, узбекистанская, немецкая гимнастка, единственная в истории участница шести Олимпиад. — «Спорт День за Днем»). Она побеждала еще на Олимпийских играх 1992 года в составе сборной СССР. Последняя ее Олимпиада — лондонская 2012 года, представляете?

— Ну да.
— Советские гимнасты — уникальные. Знаете, что на последней Олимпиаде наши бывшие гимнасты в роли тренеров выводили пять сборных? Грецию, Германию, Англию, Аргентину, Америку. Валерий Люкин (двукратный олимпийский чемпион. — «Спорт День за Днем») в США организовал Международную гимнастическую академию. Из нее вышла Настя Люкина, абсолютная олимпийская чемпионка Игр в Пекине, дочь Валерия. Можно долго имена звезд перечислять.

Сальто в пятьдесят? Опасная затея

— На Олимпиаде в Москве вы установили уникальное достижение: завоевали медали во всех восьми видах программы: командное первенство, личное, кольца, конь, опорный прыжок, брусья, перекладина, вольные упражнения. За это вас как-то дополнительно поощрили?
— В 1999-м узнал, что попал в Книгу рекордов Гиннесса. Мне ее подарили на каком-то мероприятии. Я знал, что один такой. До меня рекордсменом по количеству завоеванных медалей был американский пловец Марк Спитц, он выиграл семь золотых наград на Играх 1972 года в Мюнхене. Потом мое достижение превзошел… как его… Флепс, Фелпс (американский пловец Майкл Фелпс завоевал восемь золотых медалей на Играх 2008 года в Пекине. — «Спорт День за Днем»). Я, впрочем, спокойно к этому отношусь. Не считаю каким-то достижением.

— Футболисты до старости мяч гоняют. А гимнасты подходят к снарядам?
— Нам сложнее. После пятидесяти уже трудно что-то сделать. Голова не та, координация, реакция. Травму получить ничего не стоит. Просто от нагрузки. Что такое гимнастика? Возьмем любой снаряд, допустим — конь, махи, простейший элемент. У меня восемьдесят килограммов веса. Надо держать одной рукой вес, другой. Но суставы-то не те, связки тоже. Это в футболе ты можешь бежать в два раза медленнее, бить по мячу в два раза слабее. Сальто-то я не могу делать в два раза медленнее (смеется).

— Травмы беспокоят?
— Это тоже во многом мифы — что спортсменов болячки мучают до старости. Тысячи людей живут с остеохондрозом, артритом, грыжами, другими недугами. А пальцем показывают на тех, кто на публике, кто известен. Раньше люди много двигались, у всех были дачи, лопатами там работали, грядки копали. В школе была настоящая физкультура, ребята занимались в секциях. Все развитые были.

— А сейчас?
— Сейчас выросло поколение, которое полжизни, даже больше некоторые, просидело за компьютером. Это же беда! В школе пятьдесят процентов учеников ходят со справками, в институте — семьдесят. У всех какие-то заболевания. Например — сколиоз. Одним приседать нельзя, другим — отжиматься, третьим — бегать, четвертым только на ушах стоять можно. Условно говорю. Компьютеры, сидячая жизнь. Сами знаете, еду можно заказать по компьютеру, билеты купить по компьютеру, кино посмотреть по компьютеру… Зачем человеку двигаться?

— Вы, кажется, за грибами ходить любите.
— Люблю. Только негде их собирать. На даче, где раньше ходил, участки новые застраивают.

— Надо снова в Минск возвращаться, за грибами. В Белоруссии, говорят, места остались.
— В Белоруссию часто езжу. У меня дети там отдыхают, дом в деревне рядом с Гродно. Да только сказки это, что в Белоруссии грибы есть. Я за все годы ни одного белого там не нашел. У нас тут — в Финляндии, Карелии — грибы есть. А в Белоруссии только лисички собирают.