Олимпийский чемпион Вячеслав Екимов: «Сам закрашу серебро золотой краской!»

Вячеслав Екимов в начале 2000-х был признан лучшим отечественным велогонщиком XX века. На его счету две золотые олимпийские медали, и третья на подходе. Сейчас он живет в Испании и работает советником по спорту президента Федерации велосипедного спорта России, главы МГК «ИТЕРА» Игоря Макарова. А когда-то он жил в Выборге, занимался прыжками в высоту и мечтал иметь спортивное колесо — просто чтобы было. О своих сомнениях по поводу переезда в Ленинград, желании покрыть серебряную медаль золотом и многом другом Екимов рассказал в интервью «Спорту».

Стал профи, чтобы избавиться от школы

— Вы занимались бегом, прыжками в высоту, лыжами, коньками. Почему выбор в итоге пал на велоспорт?
— Однажды я увидел велогонку, и меня поразило количество спортивных велосипедов, от одного вида которых у меня захватывало дух, когда я заходил в спортивный магазин. Но я понимал, что это слишком дорого, мои родители не могли себе этого позволить. В то время я мечтал иметь даже спортивное колесо, просто для того, чтобы оно было. И тут объявили набор в велосипедную секцию — отборочный период. Мы занимались физической подготовкой, бегали кроссы. К велосипедам нас близко не подпускали. Но я только что пришел из легкой атлетики, для меня все это не составляло большого труда, поэтому я легко отобрался. Как только это произошло, мне сразу дали велосипед. От счастья я был на седьмом небе. Но тут же меня расстроили, сообщив, что я буду делить его со своим напарником.

— До сих пор помните тот велосипед?
— Конечно помню. Это был «Старт-Шоссе» — монстр, который весил килограммов одиннадцать-двенадцать. Но после дорожного велосипеда, который был у меня дома и весил под двадцать килограммов, это была супермашина. Я сразу почувствовал, что это мое, стал побеждать на различных соревнованиях. Тогда мне отдали этот велосипед в персональное пользование. В 1979 году я попал в летний лагерь. Тренировки проходили по три раза в день. И тогда я понял, что все это не так легко, как казалось, когда я тренировался три раза в неделю. И хотя я продолжал выигрывать все подряд, меня это начало раздражать. В одиннадцать лет хочется других вещей.

— Вскоре вы перешли к Александру Кузнецову. Легко дался переезд в Ленинград?
— Когда стало понятно, что путь в велоцентр Кузнецова для меня открыт, встал вопрос, а хочу ли я сам туда ехать? Мне дали три дня, чтобы определиться. Тренер меня накручивал, говорил, что надо развиваться дальше, что в велосекции мне уже делать нечего. Но чем больше меня накручивали, тем меньше мне хотелось переходить к Кузнецову. В итоге меня подкупила возможность не ходить в школу — там была своя школа-интернат. Плюс буквально через месяц должны были состояться сборы в Душанбе. Я решил, что съезжу, посмотрю на этот город, а после этого уже окончательно решу. Вышло так, что остался. Мои результаты сразу стали расти. Буквально через год я выполнил КМС. На второй или третий год отобрался на чемпионат мира по юниорам. Выиграл там две золотые медали и одну бронзовую.

Сумма первого контракта — десять квартир в Питере!

— В Сеуле в командной гонке преследования вы взяли свое первое олимпийское золото. Каким был путь к этой победе?
— Я шел к ней семимильными шагами. Как я уже говорил, в 1983 году я стал чемпионом мира среди юниоров, в 1985-м — чемпионом мира среди любителей. Потом было много других престижных гонок, которые я выигрывал. Так я отобрался на Олимпиаду в 1988 году. Я был в команде с олимпийскими чемпионами Красновым, Манаковым. Был еще такой интересный момент. Когда я еще занимался в велосекции, нас должны были отвезти на встречу с нашими олимпийцами в аэропорт Пулково. Я не смог поехать, потому что у меня был грязный велосипед. И вот через три-четыре года я уже гонял с этими ребятами на треке, медали выигрывал (смеется). Дальше у меня открылась перспектива в профессиональном велоспорте. Некоторые команды были готовы подписать меня еще в 1988 году, но тогда наши «ворота» были закрыты. А в 1990-м за меня боролись уже пять команд. Александр Кузнецов устроил для меня настоящие торги. Я выбрал предложение команды Panasonic. Хотя я получил не все деньги с того контракта, это все равно была очень приличная сумма. Сейчас она, может быть, не выглядит столь впечатляющей, но тогда на эти деньги можно было купить десять квартир в Петербурге.

— Почему пропустили две следующие Олимпиады?
— Все очень просто. В 1992 году Олимпиада была закрыта для профессионалов. В 1996-м этот запрет отменили, но меня тогда отцепили по линии сборной. Причем непонятно почему.

— На Олимпиаде в 2000 году в Мельбурне вы выиграли свою вторую золотую медаль в гонке с раздельным стартом.
— С этой победой связано столько эмоциональных переживаний, что из памяти это никогда не сотрется. Задолго до Игр мне сообщили, что «разделка» за мной, и я целенаправленно к ней готовился. В итоге в Сиднее я находился уже в суперформе, но о медалях даже не думал, потому что в той гонке должны были выступить все сильнейшие на тот момент: Ульрих, Армстронг, Гончар. Гонка состояла из трех заездов. Я был во втором. В итоге из первых двух подгрупп я опередил всех с большим запасом. Оставалось ждать результатов третьего заезда, в котором как раз ехали главные фавориты. После первого круга я оставался первым по времени. Во втором круге та же ситуация. И здесь я стал понимать, что попахивает медалью (смеется). Я сидел возле наших боксов. Меня охраняли полицейский и представитель антидопинговой комиссии. Я не мог даже в туалет сходить. Я просто сидел два часа и ждал окончания гонки. Когда финишировал Гончар, я понял, что бронза мне гарантирована. Потом финишировал Армстронг, и у меня уже было серебро. Тут у меня волосы начинают дыбом вставать. Все камеры смотрят на меня. Остался один участник — Ульрих. И вот он проезжает мимо наших боксов, до финиша ему остается метров двести. И вдруг я понимаю, что… вроде как выиграл (смеется). Тут у меня произошел взрыв эмоций.

Допинг? Это вредно для здоровья

— Спустя четыре года в Афинах вы проиграли первое место американцу Хэмилтону, уличенному на той Олимпиаде в употреблении допинга. Все уже шло к тому, что золотая медаль достанется вам, однако проба B американца была случайно заморожена. Эта нерасторопность не показалась вам подозрительной?
— Произошло так, как произошло. В любом случае я был готов эту гонку выигрывать. Я лидировал на дистанции. Меня не хватило на последнюю горку из-за неправильно организованного питания. Стояла жара под 40 градусов, мой бачок со старта высох на первой трети дистанции. Оставшуюся часть гонки я ехал без воды. У меня просто произошло обезвоживание. Если бы не это, я бы выиграл без вопросов. Что касается Хэмилтона, то там «случайно» было заморожено порядка семидесяти проб. Наша федерация пробовала подавать протест, но все было тщетно.

— В прошлом году Хэмилтон все-таки признался в применении допинга и сдал золотую олимпийскую медаль. Получается, вы теперь трехкратный олимпийский чемпион?
— Официально он еще остается ее обладателем. Сейчас наш олимпийский комитет ведет борьбу за эту медаль. Как бы ни закончилась эта история, я уже сейчас считаю себя трехкратным олимпийским чемпионом, а получу я эту медаль или нет, это уже не так важно. Даже если будет принято решение отправить эту медаль в какой-нибудь музей и мне она не достанется, я смогу покрыть свою серебряную медаль золотом ради шутки.

— Вам самому предлагали когда-нибудь какие-то препараты для улучшения результатов?
— Мне это никогда не надо было. Надо понимать, что это чревато для здоровья, для твоего будущего. Велоспорт — лишь часть твоей жизни. Эта игра не стоит свеч.