Паутина из воспоминаний

Так удивительно смотреть на людей, с которыми тебе повезло однажды соприкоснуться, и видеть их в новых обстоятельствах — и одновременно практически тех же, в которых ты тоже  когда-то побывал. Чемпионат мира — скоротечный турнир, и скорость стремительно растет после первого же матча. Месяц, где наше присутствие — это лишь эхо былых встреч, тень совершенно других событий. Мы ищем здесь свои маленькие радости: аплодируем Хонде, подбадриваем Красича, пытаемся связать Йовановича с «Локомотивом» и — что самое унизительное — настойчиво выспрашиваем у каждого встречного, «недостает ли ему в ЮАР сборной России». Короче, безуспешно создаем иллюзию нашего присутствия на девятнадцатом Кубке мира.

Но, даже признавая эту иллюзорность, все равно приходится окутывать себя паутиной из воспоминаний, переживаний за другие сборные, да еще и уверенности, что мы были бы здесь ничуть не хуже, чем Словакия или, например, Англия. Признать себя державой, которая лишь дважды играла на чемпионатах мира и ни разу не вышла из группы, а на первенствах Европы, за исключением последнего, имела аналогичные достижения, обидно. Вот и ищем какие-то способы отгородиться от реальности. Что ж, болеть за тех, кто нам не совсем чужд, — отличный метод.

Разумеется, я тоже к нему прибегаю. Благо здесь, в Южной Африке, хватает старых знакомых. Играет Германия с Сербией — и я окунаюсь в воспоминания. В уже далеком 1998 году, первом для России без чемпионата мира, в парижском пресс-центре нарасхват шли узнаваемые люди, приехавшие на мундиаль просто так, без конкретной задачи — посмотреть, помелькать. Я немногих еще знал в лицо, но Радомира Антича опознал сразу. Статный, приветливый, спокойный, он совсем недавно выиграл с «Атлетико» золото в Испании и мог позволить себе категоричность в оценках. Но не позволил, ни разу не сбившись за получасовое интервью на резкую фразу. Помню, как я поражался, что общие фразы от Антича звучали как-то по-особенному, словно в них появлялся скрытый глубокий смысл. Начал следить за ним, поражаясь его тренерской востребованности в Испании, а потом, когда через два месяца работы в «Сельте» серба отправили в отставку, потерял из вида — на многие годы. Вспоминал крайне редко, только когда гости просили показать старые фотоальбомы, где был и снимок с Античем в пресс-центре на юге Парижа. А в этом феврале, уже зная, что он неожиданно возглавил сборную Сербии после четырехлетнего простоя, встретил Радомира в Варшаве, на жеребьевке Евро-2012. Там была единая и шумная компания: можно было за завтраком, набирая за шведским столом какую-то снедь в большую белую тарелку, оказаться в ожидании яичницы рядом с Мортеном Ольсеном, заговорить с ним о том удивлении Данией на Евро-92 и получить приглашение продолжить беседу за его столиком. Или выпить после прогулки по обледеневшему от стужи городу бокал вина в компании с Хиддинком, Биличем и Куманом-старшим. Два дня в Варшаве напоминали встречу выпускников: когда разные поколения, ненадолго собравшись под одной крышей, с удовольствием погружаются в атмосферу добродушия и покоя. Но Антича в отеле застать было невозможно — красивая молодая женщина нежно брала его за руку, и эта трогательная парочка отправлялась бродить по городу, вроде бы не очень наполненному романтикой.

Наверное, всему виной возраст: в двадцать ты всегда революционер, к сорока ты превращаешься в консерватора. Так, и мне сейчас тренеры ближе и интереснее игроков. Поэтому на Кубке мира я в первую очередь переживаю именно за них — людей, с которыми повезло на какое-то время оказаться рядом. К счастью, мы еще не ровесники.

Матч Германия — Сербия с этой точки зрения оборачивался противоречием. С одной стороны — Антич, с другой — Лев. Человек удивительного спокойствия и интеллигентности. Помню другой футбольный междусобойчик — в Вене в марте 2008-го УЕФА собрал представителей сборных, попавших в финальную часть первенства континента. Те же самые два дня, прожитых в отеле и на стадионе Эрнста Хаппеля. Встречи, переговоры, дискуссии, официальный ужин и бесконечная болтовня без галстуков. Именно болтовня, когда тренеры, менеджеры, прочие серьезные люди с удовольствием превращаются во взрослых мальчишек и точно так же травят анекдоты и байки в узком кругу.

Лев, невысокий, худой, наверное, в те дни бросал курить. Или страдал повышенной рассеянностью. Он раза два подходил стрельнуть сигаретку во время каких-то перерывов, и почему-то именно к российской делегации. Курил, пряча сигарету в кулаке, словно опасался, что кто-то из фотографов снимет его, выпускающего струйку дыма. Вежливо кивал, уходя с балкончика венского стадиона обратно внутрь. Спустя полгода, в Дортмунде, когда после тяжелой победы над нашей сборной Лев точно так же вежливо и терпеливо бродил от одной телевизионной позиции к другой, раздавая неизбежные интервью, я напомнил ему про тот день в Вене и поздравил с победой, спросив: почему он всегда такой грустный, его команда же выиграла? Лев улыбнулся на секунду и вновь стал самим собой.

«Эй! — возможно, скажете вы. — Что за блажь болеть за тренера, если все ваше общение минимизировано и формально?» Ну да, конечно, блажь. Только часто хватает минуты, чтобы понять, возникло у тебя к человеку чувство симпатии или этого вообще никогда не произойдет.

Анатолий Бышовец уже не вспомнить сколько лет назад сказал одну из своих гениальных фраз-афоризмов: «С Беккенбауэром мне ближе, чем с Марадоной». Речь шла о постигроцкой жизни двух гениев — выдержанного Кайзера и разбитного Диего. Я тогда, признаться, не сразу оценил эту мысль. Опять-таки, лета не позволяли. Сейчас я Анатолия Федоровича, кажется, понимаю лучше. Хватило, опять-таки, пары коротких встреч с главным тренером Аргентины, чтобы осознать, за что во всем мире так боготворят Гуса Хиддинка и почему так неоднозначно относятся к Марадоне. За четыре года работы с Гусом я ни разу не видел, чтобы он кому-то отказал в совместном фото или автографе. Марадона же  недолгое время, проведенное в Москве, игнорировал любые фразы, обращенные к нему, — детей, работников стадиона, наивных сотрудников РФС, запасшихся маркерами и постерами великого аргентинца.

Возможно, это совсем не то мерило, но мне за сборную Аргентины здесь в ЮАР болеть стало гораздо сложнее, хотя в прошлые годы

я часто делил свои симпатии между ней и Англией. Наверное, чуточку постарел — восторженности стало меньше. Впрочем, даже не болея за аргентинцев, не радоваться их футболу невозможно. Не заметили, как после разгрома Южной Кореи стихли крикуны, твердившие, что Марадона не тренер?

Не тренер, ага. Я отлично помню прошлый год, когда Аргентина — а) не хотевшая играть с нами в принципе, пытавшаяся отказаться от этого товарищеского матча; б) совершившая утомительный перелет через полсвета; в) игроки которой еще только готовились к сезону, а наш чемпионат был в самом разгаре; г) не выставившая на игру многих своих звезд во главе с Месси — обыграла Россию в Черкизове. Обыграла не только тактикой и настроем, но и благодаря заменам, перестроившим игру южноамериканцев во втором тайме. Если это не тренерская победа, то я не знаю, какими вообще они бывают.

Так что пока на этом девятнадцатом по счету чемпионате мира я болею не за отдельные сборные, а за тренеров. За тех, кого хоть чуточку успел узнать и, не исключено, понять лучше. Ну и за представителей российской премьер-лиги, разумеется, тоже. Они ведь практически наши, родные.

Мне кажется, это самый верный способ прожить мундиаль эмоционально и в то же время без фантомов и иллюзий. Вот была бы сборная России здесь… Но вместо нее Словения, с таким знакомым тренером Кеком, взгляда которого персонал команды боится как чумы. И ведь действует — четыре очка на старте! Такой прыти от них мало кто ждал. Глядишь, пройдет совсем немного времени, и Кек тоже станет знакомее и роднее — если переберется в Россию.

Здесь, кстати, я тоже болею за тренеров. Вот несколько из них успели прислать эсэмэски со сборов. Смотрят они чемпионат в полном объеме — и видно, что он тоже их начинает цеплять. А на первой неделе турнира такого не было.

Вот и хорошо. Стало быть, разгоняется Кубок мира. Скоро еще интереснее станет.

«История Ильи Казакова» из еженедельника «Спорт день за днем» №24 (23-29 июня 2010 года).