Петр Воробьев: Олег Знарок очень обижен на нашу семью

Принадлежность этого человека к системе СКА видна сразу: рукав его кожаной куртки украшает эмблема клуба, а на пальце красно-синими цветами переливается перстень, полученный за вклад в прошлогоднюю победу в Кубке Гагарина. Однако с недавних пор у Петра Воробьева появилась еще одна должность. Теперь он не только известный тренер и заместитель генерального директора СКА по подготовке резерва, но и близкий родственник нынешнего наставника сборной России. Встретив у хоккейной «Ройал Арены» отца Ильи Воробьева, корреспондент «Спорта день за днем» не смог равнодушно пройти мимо.

Никаких обещаний в сборной Илье не давали

— Как вы узнали о том, что сын стал главным тренером сборной?
— Сначала его назначили главным тренером СКА. О том, что это может произойти, мне сообщил генеральный директор армейцев Андрей Точицкий. Он сказал, что в Москве пройдет совет директоров клуба. И что у Ильи есть хорошие шансы получить эту должность. На следующий день Точицкий перезвонил: все в порядке, Илья будет работать у нас. Назначение главным тренером сборной стало уже следующим шагом и произошло дня два спустя.

— Других клубных вариантов не было?
— Илья вел переговоры с руководством омского «Авангарда». Состоялись две встречи, вроде обо всем уже договорились. Но потом появился вариант со СКА.

— Не было сомнений, стоит ли возглавлять сборную? Давление сумасшедшее, а работа, как показали последние события, не самая благодарная.
— На таком уровне «нет» не говорят. Или тебя выбирают, или задвигают. Отказываться нельзя, это будет большой глупостью. Второй раз не позовут. Тут вопрос решается на серьезном уровне, это не просто так.

— Илья сейчас является исполняющим обязанности главного тренера сборной. Не смущает подвешенность его положения?
— На это не нужно обращать внимание. Тут ведь как: впрягся в лямку — тяни. Работай и не слушай никаких разговоров. Или тогда вообще не берись.

— Есть хотя бы неофициальные договоренности, сколько он останется на этой должности?
— Никакой информации нет. Можно только строить догадки, предполагать. Если уж Олег Знарок не остался у руля сборной, о каких договоренностях может идти речь в отношении Ильи?

— То есть может получиться, что сын отработает только нынешний чемпионат?
— Вполне. Скажут «спасибо» и «до свидания», и все. Получиться может по-всякому.

 

Знарок трубку не берет

— Как Илья перенес полгода после ухода из магнитогорского «Металлурга»?
— Переживал, скрывать не буду. Съездил домой, потом был на отдыхе в Испании. Но все время рвался назад, на лед. Одно время из Магнитогорска начали поступать сигналы, что его хотят вернуть. Однако я отговорил. Сказал: даже и не думай соваться, отдыхай. Ты напряженно работал пять с лишним лет, имеешь право. А должность рано или поздно найдется.

— Когда вы смотрите на работу сына, улавливаете свои тренерские черты?
— Наверное, есть что-то. Мы ведь много работали вместе.

— Вы слывете жестким тренером, большое внимание уделяющим тактике. Илья унаследовал эти качества?
— Он другой. Такой жесткости, как у меня, у него нет. В условиях современного хоккея это важно, сейчас с палкой ходить уже не будешь. Хотя Николай Цискаридзе говорит, что он без палки в балете никак не может. Или вот взять сэра Алекса Фергюсона. В своей автобиографической книге тот пишет: молодежь нужно учить ответственности.

— На сына повлияла работа в Германии?
— Об этом говорить не приходится. Это сейчас Марко Штурм работает неплохо, довел сборную до олимпийского серебра. Последние годы школа немецкого хоккея начала появляться, а раньше ее не было. Все команды были забиты второсортными канадцами и американцами, которые приезжали в Германию завершать карьеру. Единственное, что дала ему эта работа — знание языков. Ему постоянно приходилось переводить тактическую установку на матч с немецкого на английский для легионеров из-за океана. Зато теперь Илья свободно владеет обоими этими языками.

— Он все время очень высоко отзывается о деятельности Олега Знарка. Чувствуется, ему немного неловко перед коллегой.
— Я лично звонил Олегу Валерьевичу, хотел поговорить. Но он не стал снимать трубку. Видимо, считает себя обиженным. Перезванивать я не стал, зачем? Нам оправдываться не в чем. Я вообще ничего не знал про это назначение. Илья тоже никому не навязывался. Но чувство неловкости у него все равно присутствует, конечно.

Книгу Петржелы прочитал взахлеб

— Я правильно понимаю, что вы увлекаетесь чтением спортивных мемуаров?
— Читаю потихоньку. В этом деле нужно быть избирательным, следует выбирать правильные вещи. Биография Фергюсона для меня вообще настольная книга. Я ее всю перечитал с карандашом в руках. Самые интересные места сразу выделяю, чтобы потом проще было найти. Даже переслал ее сыну. Да и молодым тренерам, с которыми сейчас работаю в Питере, настоятельно рекомендовал. Так и сказал: эта книга должна быть у вас обязательно.

— Почему?
— Там содержится очень много правильных вещей. Скажем, Фергюсон рассказывает: если игрок к двадцати одному году не попадал в МЮ в основной состав, с ним разрывали контракт или отдавали в аренду. Абсолютно с ним согласен, я это много раз испытал на собственном опыте. В спорте тоже есть понятие сенситивного периода. Если человек в течение этого времени не впитал в себя нужное, дальше работать с ним бесполезно. Бывают, конечно, случаи, когда человек раскрывается поздно, в 25-26 лет. Но это редко, один из ста.

— Какие книги еще вас зацепили?
— Мне понравилась книга Властимила Петржелы о годах, проведенных в «Зените». Он там работал под руководством Виталия Мутко и рассказывает много интересного. Знаете, чем выше должность — тем больше интриг. И гадостей в том числе. Если честно, раньше я Петржелу недооценивал. Но после прочтения этой книги изменил свой взгляд.

— Петржела рассказывает, как тяжело иностранному тренеру работать в российском спорте.
— Это, конечно, проблема. Специалисты из-за рубежа приносят очень много нового. Однако привить это на российскую почву бывает непросто. Слишком уж разный у нас менталитет.

— Но все-таки можно?
— Знаете, говорят: грибы можно есть все. Но некоторые — только один раз. Попытаться, конечно, можно. Вопрос, что из этого получится. Скажем, почему так мало больших отечественных игроков становятся большими тренерами? Мне на память с ходу приходит только Всеволод Бобров. Ну еще Борис Михайлов, согласен. А на Западе — такое сплошь и рядом. Беккенбауэр, Кройф, Ван Бастен, Клинсманн… Сейчас вот Зидан здорово себя проявляет. Причем они приходят в серьезные клубы без особого тренерского опыта, и все равно у них получается. Вот почему так?

— И почему же?
— Мне кажется, все дело в воспитании. У нас великие просто не понимают, как игрок не может выполнить какой-то элемент. Из-за этого вспыхивают конфликты, которые разрастаются и иногда достигают серьезного накала. Тогда приходится разрывать отношения или с игроком, или с тренером. На Западе все как-то проще, там люди умеют находить точки соприкосновения. Хотя речь идет о топ-клубах — гораздо более серьезных, чем у нас.