Плач

Как одиноко сидел город Петербург, некогда многолюдный, в среду вечером, горько плакал он, и слезы текли по ланитам его. Ни водка, ни виски, ни ласковые жены не могли высушить этих слез. К сожалению, Иеремии в Питере не оказалось в этот памятный вечер, так что я за него. Первый гол в ворота «Зенита» встретили еще более или менее спокойно: десяток ДТП, сотня разбитых пивных кружек, мат… Но ведь надежда известна своей живучестью, поэтому бармены еще продолжали работать у пивных кранов, машины ездили, телевизоры работали. Да, пара-тройка горячих голов уже предлагала объявить войну Аргентине и немедленно занять Фолклендские острова, но им наливали, и они успокаивались. Перерыв прошел относительно спокойно. Всего-навсего пара вялых драк. Второй гол выбил стулья и диваны из-под задов. Крики, шум. Но возмущение быстро сменилось апатией. Пиво продолжало течь уже без помощи барменов, прямо на пол. Автобусы встали. Маршрутки тоже. Машин на улицах не осталось. На Нев­ском были замечены двое милиционеров, тихо плакавших под памятником Екатерине. На третий гол с пенальти никто даже не обратил внимания. Черная тоска заволокла улицы и площади. Медный всадник поник в седле, а Александровская колонна зримо скукожилась. Даже полуночные пьяницы не пели своих замечательных песен о морозе и грохоте танков, а лишь трагически и громко вздыхали на всю улицу. Город погрузился в отчаяние. Это было поэтично и прекрасно. Но на следующий день от высокой скорби не осталось и следа. Катарсиса не наступило, а наступило обычное похмелье. То самое мерзкое состояние тела и души, когда человек способен на самые разные и часто странные поступки. ФК «Зенит» подал один из самых дурацких протестов в истории современного российского футбола… Зачем, почему? Ну, видимо, чтобы все не было таким поэтичным и прекрасным. Чай не в Иерусалиме живем.