Почему плакал Шатов

Последний раз университетскую усидчивость мне пришлось проявить при создании автобиографии Анатолия Бышовца. Поэтому и колонка будет иносказательной. Каждый пусть сам выберет правильную фразу из текста, дающую ответ на вопрос в заголовке.

Сохранять одинаково хорошие отношения с Петржелой и Бышовцем — задача трудная. Это как верить, что не зашипит, если залить огонь водой. Но Анатолий Федорович неожиданно сам объяснил феномен.

— Знаешь, я тебе верю. Потому ругаю твоего Петржелу, а ты все равно о нем говоришь хорошо…

Они могли встретиться один раз, когда Бышовец в середине 2005-го возглавил «Томь» и рискнул вывести ее на первый же матч в Петербурге. Но в итоге так и не столкнулись. Хотя все ждали, что зашипит.

Игра была зубастой. Сейчас бы за такую телевизионщики много не выложили, но шипы высекали друг о друга искры. «Зениту» непременно нужна была домашняя победа, а впереди маячил матч с «Пашингом». «Томь» кусалась, грозила Катынсусом и Рехтиным. «Зенит» словно сыграл против самого себя из 1997-го. От гола Спивака, которому удался удар ван Бастена (Александра зимой отцепляли за нетрезвый вид, но партнеры вступились, и тренер оттаял), до финального свистка время тянулось издевательски долго. Судью Ходырева можно было лишь пожалеть — и сейчас-то видеоповторы не способны справиться с нанофолами, а в той встрече их было за тысячу…

В пресс-центр Бышовец вошел, подняв бровь. Петржела к этому моменту успел заметить, что соперник играл хорошо.

— Я доволен игрой, организацией в обороне, — согласился Анатолий Федорович. — А вообще я смотрел, каким образом «Зенит» срывает наши атаки, и мне на ум пришел Гете. Вышел он как-то на улицу, посмотрел вокруг и сказал: «Столько времени был дома, а тут вышел — и сразу в дерьмо!» Спасибо!

Бышовец покинул зал. Петржела строго посмотрел ему вслед.

— Властимил, вы объясните, почему ваш коллега ушел?

Тренер «Зенита» с одной из фирменных масок — «карающая улыбка» — повернулся к журналисту.

— Ему стало стыдно, потому что он наплевал на «Зенит».

Властимил помолчал.

— Теперь мы знаем, кто пишет грязь…

И прикрыл глаза.

Больше Петржела и Бышовец не пересекались. Каждый остался по-своему прав и неправ. Но возвращение в Петербург, определенно, способствует самоанализу. А финальный свисток помогает выдыхать эмоции.

Правда остается за камерами.