Ройнаш

Великий Рой Джонс, один из лучших, если не лучший боксер в истории попросил российского гражданства.

Вроде бы, настал момент доставать самые большие трубы, чтобы протрубить об этом событии на весь потрясенный мир, но почему-то не хочется. Совсем не хочется. Возможно, Рой, в отличие от американских политиков, и считает, что Крым наш, но тут нужно понимать, что, хоть он там и побывал, но вряд ли найдет его на карте, а кроме того, если его сейчас хорошенько попросить, он с легкостью отдаст нам и Гималаи. Лишь бы мы его любили.

Все это грустная история: как для Роя, так, в конечном счете, и для нас.

Впервые я встретился с Роем Джонсом лет восемь назад. Произошло это в Нью-Йорке на каком-то боксерском вечере, куда его то ли попросили прийти в качестве свадебного генерала, то ли он пришел по собственному почину. Мне кажется, скорее, второе.

Он уже тогда был сбитым летчиком и лучше всех знал об этом. Но он был не просто сбитым летчиком. Он был сбитым асом, сбитым лучшим из лучших, а простые сбитые летчики, всякие разовые чемпионы, пережившие свои славные дни еще раньше него или одновременно с ним, вились роем вокруг Роя в количестве человек пятнадцати. Джонсу не стоялось на месте. Он порхал с места на место, и вся свита рабски следовала за ним.

Мне очень хотелось подойти к Рою, но они все время окружали его плотным кольцом, и стоило их королю что бы то ни было сказать, как все кольцо начинало ему яростно поддакивать. Я тогда подумал, что, видимо, мне придется отказаться от мысли с ним поговорить, но тут в «кольце» завязался какой-то свой спор, вполне возможно, о том, является ли Джонс просто величайшим или величайшим из величайших, и Рой на секунду оторвался от них. Но тут на него налетел я.

Он стоял в каком-то углу – неожиданно тихий и безмерно уставший человек, но я понимал, что другой возможности у меня не будет, подбежал и обрушил на него весь водопад скопившихся у меня почти за двадцать лет комплиментов.

Я тешу себя надеждой, что мне удалось тогда сказать что-то важное, что-то такое, что хоть как-то помогло ему тогда. Может быть. Во всяком случае, через несколько лет, когда мы встретились в Москве, он смутно вспомнил ту встречу. Но тогда он просто пережидал, когда мой бурный поток иссякнет, периодически устало говоря: «Thank you… Thank you… Thank you…» – каждый раз печальнее, чем предыдущий. Это произвело на меня такое гнетущее впечатление, что я заткнул свой фонтан и, наконец, отошел от него, тем более, что на нас стала надвигаться его свита. Поговорить бы точно не дали. Кроме того, я искал выход из ставшей неловкой ситуации.

Как многие бывшие звезды, Рой узнал, что нуждается в славе, только когда она его покинула. Он и не знал, что она ему была нужна. Слава здорово ему докучала, он пытался спрятаться от нее, но она его всегда находила. Наверное, в какие-то моменты он ее даже ненавидел. Но вот она ушла, как, бывает, уходят от нашего равнодушия самые преданные женщины, и только тогда он понял, как она была нужна. И он заметался в поисках ее, а находил только «летчиков», сбитых раньше и позже него.

Я понимаю, почему Рой тогда так неохотно слушал мои комплименты. Ален Делон как-то рассказывал, как к нему подбежала на улице совсем молодая девушка, и не успел он обрадоваться, что вот и молодые его знают и помнят, как она сказала: «Ради Бога, дайте мне автограф, моя бабушка от вас просто с ума сходит». Вот и я со своими словесами опоздал. Он ведь прекрасно понимал, что они обращены не к нему нынешнему, а к нему прошлому.

Помню, я еще начал свою речь со слов, что «я написал о вас тысячу статей на языке, который вы никогда не узнаете». Он даже не поинтересовался, из какой я страны, а теперь собирается в нее переехать. Просто тогда для него, как для большинства американцев, заграница не очень существовала, и ему было все равно, что о нем там пишут. А сейчас, когда в Америке он стал даже не вчерашним, позавчерашним человеком, и это стало радостью. Тихой радостью полузабытой знаменитости.

Четыре года назад, когда Рой впервые приехал в Россию на бой с Денисом Лебедевым, он просто опешил от того, как его здесь любят. Всюду зовут, всюду приглашают. Наверное, ему показалось, что прошлое вернулось. Пусть и не туда, куда хотелось, но вчерашние герои не могут позволить себе излишнюю разборчивость. Рой, кстати, был не один такой. Когда в 2011 году в компании с Джеймсом Тоуни в Москву заехал Леймон Брюстер, его тут приветствовали так, как будто он нокаутировал Владимира Кличко вчера. И никому не было дела ни до странностей того боя, ни до того, что это было семь лет назад на тот момент, ни до того, что Кличко выиграл матч-реванш и продолжает чемпионствовать, а Брюстер вообще оставил ринг. Здесь он был героем, и он совершенно не хотел ехать обратно в Америку, о чем говорил прямо. Так что, если захотим, мы еще очень много кого можем переманить к себе. Россия может стать «родиной», хотя бы исторической, для всех сбитых летчиков, если пожелает. Только я сомневаюсь, что самой России нужна такая слава. По-моему, без нее вполне можно обойтись.

За последние годы я далеко не раз сталкивался с Роем. Он очень приятный человек, и я желаю ему всяческого добра, и именно поэтому я не в восторге от того, что он приедет к нам. Если приедет. Потому что, в конечном счете, ничего кроме повторной потери популярности его в России не ждет, а это все равно, что потерять любимую женщину во второй раз. Собственно, мы так устроены, что начнем терять интерес к нему, едва он станет «нашим».

Если в ближайшее время кризис ударит нас своей кувалдой по голове уж очень сильно, так что размажет по асфальту, то у нас забудут о Рое месяца через три-четыре, где-то к Новому году. Если не так сильно – через год. И в любом случае все это время при каждом появлении на публике он будет видеть, как у него на глазах увядает его теперь уже местная слава, последняя слава, и аплодисменты при его появлении становятся все жиже и жиже, а улыбки все натянутее и натянутее. В общем, «Ройнашем» он будет недолго. Совсем недолго. А перестанет им быть быстро и навсегда. И куда он поедет тогда?