Ромео Кастелен: «В Голландии тихо и громко ненавидели Хиддинка»

Новичок «Волги» Ромео Кастелен — уже вторая голландская ласточка этого трансферного окна. Правда, в отличие от Ройстона Дренте, оказавшегося в «Алании», точек соприкосновения с нашим футболом у него по ходу всей карьеры было достаточно. В лобби белекского отеля «Эла Куолити» мы устраиваемся за соседним от зенитовских дублеров столиком. Мальчишки Кастелена не узнают, но до мая у него и его новой команды есть время.

Ми гое ми кобака

— Ромео, когда пришло предложение от нижегородцев, как быстро приняли решение о переходе?
— Об интересе «Волги» услышал от своего агента в январе. К тому времени решил для себя, что не допущу больше простоя в футболе. Практически сразу сказал: «О’кей, я поеду, они посмотрят меня, я посмотрю команду, и решим». Прилетел на сборы в Турцию, поговорил с тренером и спортивным директором. От общения остались положительные впечатления. Они сказали: «Ты нам нравишься, мы очень на тебя рассчитываем, нам такой игрок нужен». После провел два тренировочных дня с командой, которые и утвердили в решении. Ребята меня очень хорошо встретили: пытались говорить со мной на английском и практически сразу дали почувствовать себя частью команды. Я тоже старался с первого занятия немного говорить на русском. Очень здорово, что такая атмосфера в «Волге»!

— Не пугает, что в команде нет внушительной иностранной диаспоры?
— А я даже этого не почувствовал. Сразу было понятно, что здесь не делят игроков по национальностям. Вообще, по моему опыту, такой сглаженный барьер всегда зависит только от двух факторов. Первое  — это насколько доброжелательно по отношению к новичкам ведут себя домашние игроки, в данном случае российские. Ну и второе — это общение на едином языке. Я обязательно буду учить русский, как выучил, приехав в Германию, немецкий. Как только мы с ребятами начнем понимать друг друга, адаптация пойдет очень быстро.

— Каким словам научили в первую очередь коллеги?
— «Хорошо» — мы его тысячу раз повторили за тренировку. Выучил «спина», «рука», «спасибо», «пожалуйста», «дай», «один». Еще парни научили меня одному плохому слову, но я его забыл. Будет еще время вспомнить — мы же в футбол играем (Смеется)

— Сколько языков всего знаете?
— Четыре: суринамский, голландский, английский, немецкий.

— Самое знаменитое выражение на суринамском языке «таки-таки»...
— ... Ми гое ми кобака? Я вижу Дренте уже провел тут некоторую ознакомительную работу (Смеется) Суринамский язык — это микс английского, немецкого и французского. Это выражение — как фраза из «Терминатора»: «Я ухожу, но я вернусь». Обычно ее говорят у нас на родине, уезжая в Голландию, и есть шутка, что после того, как она произносится, человека и след простыл. Но я исключение — я вернулся домой, в Суринам.

— Ваше детство на родине пришлось на гражданскую войну.
— Да, но я был таким маленьким, что даже не замечал, что в стране происходит. Хотя, конечно, нашей семьи, как и многих других, противостояние Брунсвика и Боутерсе коснулось, тем более, что брат уже тогда был политиком. Но мне в то время все было нипочем — просто гонял мяч со сверстниками по улицам.

— Ваш старший брат Джино все еще один из министров на родине?
— Нет, уже оставил этот пост. Он отвечал за транспорт, коммуникации и туризм. Но сейчас Джино — просто парламентарий.

— Вы так просто об этом говорите, как будто у всех игроков братья по парламентам сидят.
— (Улыбается) Джино в свое время был, кстати, хорошим футболистом. Как закончил играть, занялся государственной деятельностью. Теперь у нас в семье есть и политик, и футболист. Его пример меня научил тому, что политика — не для всех. Джино пять лет работал, чтобы поднять страну, ее уровень, но в их деле все не так, как в футболе: в политике даже если есть результат — ты не будешь для всех хорошим. Лучше уж посвятить себя футболу — благодаря ему и ты счастлив, и все люди вокруг рады.

Суринамские парни с Марса

— Из Суринама в Голландию ты переехали в девятилетнем возрасте, а в «Ден Хааге» засветились уже в пятнадцать. Что было между?
— Поначалу совершенно ничего особенного не происходило: я, как и на родине, играл в футбол на улице с друзьями или на школьной спортплощадке. Правда, уже тогда учитель физкультуры меня мучал советами пойти попробоваться в футбольную школу. Я отмахивался — мне и матчей с одноклассниками было достаточно. Ну а когда мне было почти 11, то отправки в так называемый «дистрикт» — районный турнир — избежать не удалось. Я совершенно не горел футболом, и мечты стать профессионалом у меня не было. Сейчас смотрю на детей и удивляюсь: восемь лет, совсем малыш, а заявляет, что станет профи, да и родители его прессуют, фокусируются на том, чтобы пробить дорогу в клубную школу. Ментальность поменялась сильно. Мне вообще говорили мама и отец: хоть в теннис играй, хоть в бейсбол, хоть в волейбол, хоть музыку сочиняй — лишь бы время свое занял полезно. Вот так я и стал футболистом (Смеется). После удачных сезонов в «дистрикте» меня взяли в 15 лет в школу «Ден Хаага» и только тогда я впервые подумал: а почему бы не попробовать профессионально?

— И сколько лет спустя утвердились в желании?
— Два года прошло. Я дебютировал в профессиональном статусе в 17 лет, сыграл три матча за команду, а потом нашим коучем стал человек, которому я и обязан своим выбором —  Ринус Израил. Он меня сразу стал опекать, ввел в большую команду. Израил первым показал мне, каким должен быть идеал характера в большом спорте. Он был очень прямым человеком и в то же время с большим чувством юмора. Когда общались с ним, надо было включать мозги. Коуч говорил прямо о всех претензиях и ошибках, и ты мог либо обидеться, либо сделать выводы и исправиться. Те, кто выбирал второе, всегда выигрывали. Я очень любил его. Как-то, уже много лет спустя, он приехал в Гамбург, чтобы посмотреть, как я играю, и это для меня был особенный день. Я был счастлив, что на меня с трибуны смотрит человек, благодаря которому я выбрал футбол.

— Был ведь в твоей карьере еще один герой — Рууд Гуллит.
— Да, необычная история. Есть такая сборная команда «Сури Профс», в которую суринамские футболисты из Голландии собираются в конце каждого сезона, чтобы сыграть благотворительный матч с чемпионом второй лиги. Вырученные средства отправляются на помощь больницам нашей страны. В 2003-м году после хорошего сезона в «Ден Хааге» меня пригласили за нее выступить. Представляешь, как себя чувствовал, когда обыгрывался с Давидсом, пасовал Гуллиту, комбинировал с Зеедорфом! Они для меня были... ох... парни с Марса! В общем, так получилось, что в том матче Гуллит отдал мне два паса, с которых я дважды забил. Думал тогда, что это будет для меня воспоминанием на всю жизнь, а оказалось, что и он меня не забыл. Несколько месяцев спустя он стал тернером «Фейеноорда», и сразу позвал меня к себе. Я был шокирован — это был не шаг, а прыжок на самую вершину, ведь как бы хорошо ты ни играл в голландской первой лиге, а для того чтобы тебя заметили в большом клубе нужно время. В первой же игре постарался доказать Гуллиту, что он не зря мне доверял и оформил дубль. Рууд — настоящий футбольный джентльмен, и у меня под его руководством было прекрасное время, один из лучших сезонов.

— Когда Гуллит тренировал «Терек», то был настолько демократичен, что применял штрафы даже к себе самому: опоздав однажды на обед, при игроках прямо в ресторане отжался от пола десяток раз.
— Я нисколько не удивлен. На тот момент, когда я только перешел в команду, он совсем недавно закончил играть, и по старой привычке вкалывал с нами на всех тренировках. Из-за этого они становились особенно трудными, потому что мастерство его никуда не делось, как и спортивный дух: Гуллит ни в какую не хотел проигрывать не то что в двусторонке, даже в каких-то простых упражнениях. Нам его ментальность очень помогала. Каждый из футболистов, несмотря на доступность Рууда, все равно смотрел на на него снизу вверх, потому что он — великий игрок и наш тренер. Но благодаря такой доверительности в отношениях, у него всегда можно было научиться самому лучшему из того, что он знал и умел.

С «Барсой» не получилось

— Когда переходили в «Фейеноорд» вас не предупреждали, что для приезжего играть команду из Роттердама — как на углях плясать?
— (Смеется) Да, это забавно. Кажется, я действительно один из немногих парней, кто поиграл в Голландии и в Амстердаме, и в Роттердаме, и в Гааге. В «Ден Хааге» все ненавидили «Аякс», и всегда повторяли мне: «Единственный клуб, в который мы тебя не пустим — это амстердамский». При этом добавляли: «И в «Фейеноорд» не пойдешь, но если выбора не будет, то лучше туда отдадим, чем в «Аякс». При этом сам-то я играл все детство на улочках Амстердама! Учитывая все это, были конечно опасения, что в Роттердаме меня по головке не погладят. Но ничего, обошлось.

— Вы пришли в «Фейеноорд», где уже были две звезды — Дирк Кюйт и Саломон Калу. Правда, что если последний был талантливым от Бога, то первый — просто вкалывал как проклятый?
— (Улыбается) Ну вкалывали все, и не талантливых у нас тоже не было. «Фейеноорд» тогда являлся очень сбалансированной командой. Я был справа, Кюйт играл страйкера, Калу располагался слева, и иногда мы действовали в два нападающих. Это было очень весело! В нашем лучшем сезоне мы назабивали от души: Кюйт — 28 мячей, Калу — 22, у меня было 10 голов и 10 передач. Нормальные циферки, правда? Мы всегда играли друг на друга, никто к рангу звезды не рвался. Проблема была только в одном: матчи заканчивались 6:3 или 4:2, и это считалось нормальным. «Фейеноорд» пропускал катастрофически много.

— Самый неприятный момент в «Фейеноорде» помните?
— Конечно. 30 ноября 2006 года. Выездной матч Лиги Европы с «Нанси». Тогда наши фанаты прорвали ограждение и все закончилось стычками с полицией, слезоточивым газом, остановкой игры и дисквалификацией клуба в еврокубках. Хорошо, что меня в тот момент на стадионе не было, и обо всем рассказали ребята, уже когда вернулись. Сумасшествие, даже не знаю, как бы отреагировал. Мы играли в футбол всегда для того, чтобы сделать людей счастливыми, а он принес столько бед всем сразу.

— А какие веселые ситуации запомнились?
— Запомнил Дренте, когда он в первый раз пришел к нам (Смеется). Он был маленький, неприметный. Я приехал на базу, смотрю кто-то с мячом возится. Подумал, что это младший брат кого-то из игроков. Потом он подошел ко мне и, глядя прямо в глаза, сказал: «Привет, я Дренте». Я еще тогда подумал: кто же у нас с такой фамилией и чей же это брат?

Потом мы с Ройстоном очень сдружились. Так как жили в одном номере, без конца гоняли в футбол на плэйстейшн. Самое смешное, что он все время играл за «Реал», а спустя всего ничего туда перешел. А я вот гонял за «Барсу», но не случилось (Смеется)

— Что же это совсем недавно на «Сан Сиро» было — «Милан» низверг героев?..
— То, что плохо для «Барсы», но прекрасно для футбола. И то, что делает его еще более интересным. Вообще «Барса» — это во многом Месси. Те вещи, которые он вытворяет, как само собой разумеющееся... я никогда не видел такого своими глазами. Это настоящее чудо. Я играю в футбол, знаю как забивать голы, но то, что делает он с мячом — это ненормально. И могу сказать, что раз за разом мастерство Месси все выше и выше. Это великолепное чувство — видеть его в развитии. Месси все время сравнивают с Роналду, но я думаю, что такое сравнение неуместно. Роналду — человек. Месси — не уверен (Смеется).

Дитмар, дартс и киллер ног

— На момент, когда в «Фейеноорде» грянул финансовый кризис, у вас уже было два конкретных предложения — из ПСЖ и «Монако». Откуда вдруг появился «Гамбург»?
— Да, мы даже успели переговорить, и я взял время на раздумье. Склонялся к ПСЖ, но тут появился Дитмар Байерсдорфер, в то время спортивный директор немцев. Как раз «Фейеноорд» сыграл товарищеский матч с «Челси», и он позвонил моему агенту. Изначально моя реакция была негативной, я сказал, что вроде бы уже определился. Но Дитмар перезвонил мне, мы встретились. Этого человека невозможно не уважать — он умеет к себе расположить так, что его порядочность начинаешь ставить превыше всего. В общем, вскоре после беседы Дитмар пригласил меня на кубковый матч «Гамбурга». Это была встреча с маленькой командой, но стадион был забит до отказа. Хозяева вели, кажется, 4:1, мы с Дитмаром сели в первых рядах, там где были фанаты. И когда стадион начал петь гимн, он встал вместе с болельщиками. Это был мой первый «вживую» матч в Германии, и после того, что Дитмар показал, я сказал себе: «Боже, я хочу тут играть!»

— Знаете, что Бейерсдорфер сейчас работает в «Зените»?
— Знаю, но для меня не имеет значения — где он, с кем, работает или нет. Вне зависимости от того, что будет происходить, я всегда буду раду видеть этого прекрасного человека, потому что таких людей как он редко встречаешь!

— Обряд посвящения в «динозавры» (одно из прозвищ «Гамбург» – прим. «Спорт День за Днем») проходили? Какой он там?
— (Смеется) Надо спеть песню для всей команды, стоя на столе. Что пел, честное слово не помню. Вообще, это щадящее правило по сравнению с тем, что было у нас в сборной Голландии. Там, если ты куда-нибудь опаздывал, то либо надо было платить штраф, либо рассказывать анекдот. У нас очередь стояла в кассу. Все анекдоты и шутки были исчерпаны, и игроки предпочитали заплатить, чем придумывать новые. Даже повышение ставки с 50 евро до 100 не помогло. Но это было хорошо. Для таких как я, кто не опаздывал.

— Перейдя в «Гамбург» вы снова попали в общество двух звезд. Причем, звезд «с тараканами». Ван дер Варт, говорят, не на шутку был увлечен турнирами по дартсу, а Найджел де Йонг — просто особенный, достаточно упомянуть его кличку в Англии «киллер для ног».
— (Смеется) Это и так, и не так одновременно. Ван дер Варт действительно очень любил дартс, но не заставлял никого с ним играть, хотя с высоты своего положения мог бы это делать. С ним все прекрасно контактировали. Да, он был звездой, но при этом никогда себе не позволял этого подчеркивать. В раздевалке Рафаэл — капитан, но представить себе, чтобы он давил авторитетом за пределами поля, невозможно. К нему было такое уважение, что иногда казалось, что он уже родился с ним. Я во многих видел подобное качество, но в нем оно проявлялось, как ни в ком другом. Я ведь впервые встретился с Рафаэлем, когда ему был 21 год, в национальной сборной. Хотите верьте, или нет, но спустя годы, в «Гамбурге» я его застал абсолютно тем же человеком — он вообще не изменился. Думаю, что при том сумасшествии вокруг его персоны, Ван Дер Ваарту было нелегко держать спокойным свое эго. Но то, как он это делал, научило многих молодых игроков вести себя как настоящие звезды.

А про Найджела, который мне как брат… Никогда не признаю прозвищ прессы. Понимаю, одну и ту же ситуацию можно видеть по-разному, но сколько себя помню, Де Йонг только отвечал на грубость. Я знаю его лично, и уверен, что он никого специально по ногам бить не будет. Никогда не буду его воспринимать как «киллера ног», ничего подобного за ним не замечал.

— Трудно было после голландского стиля футбола адаптироваться к немецкому?
— Невероятно сложно. В Нидерландах мы играли в атакующий футбол, а тут все было строже. Сейчас в бундеслиге с упором на технику работают разве что Дортмунд и «Бавария», но для большинства команд «физика» и сила приоритетны. Каждая игра, как испытание — жесткая, сложная. В Голландии мы 60 процентов времени проводили с мячом, в бундеслиге же этого не добиться. Играть дают единицы, с остальными — готовься к битве. Но могу сказать, что мне адаптация все же удалась: и в бундеслиге играл в основе, и в матчах Лиги Европы в 2007-м участвовал.

— 26 января 2008 года и товарищескую встречу с «Мидтьюлландом», наверное, никогда не забудете?
— Такое из памяти не сотрешь. Это была бойня: после игры помимо меня в лазарете были Райнхардт, Троховски, Чупо-Мотинг. Самое обидное, что на момент этого матча я чувствовал себя прекрасно, прибавлял от игры к игре. Это был первый наш выход на новый газон, который постелили в Гамбурге. Помню, тренер сказал, что хочет заменить Ван Дер Варта, а я уже рвался в бой. Рафаэль как чувствовал, отмашку давал, что будет играть до конца, но мы все же поменялись. В какой-то момент, когда хотел ударить по мячу, нога поехала, а тут сзади защитник. Я только хруст услышал. Понял, что случилось, гораздо позже.

Это проблемное поле «Гамбурга»... На нем всегда много травм. Перестилают газон чуть ли не по два раза за сезон, но проблемы остаются.

— Пока восстанавливались после травмы, вы взяли на себя миссию футбольного пиарщика? Элджеро Элиа как-то подчеркнул в интервью, что убедили его перейти в «Гамбург» именно вы.
— Ну а чем мне еще было заниматься? (Улыбается) Меня очень обязывала поддержка и уважение и со стороны тренеров и со стороны ребят. Это было стимулом для восстановления. Я не уезжал, занимался вместе со всеми и старался приложить все силы ко всему, где мог быть полезен. Помогал с адаптацией игрокам, конечно. Элджеро, как только заиграл, сразу травмировался. Я видел, как он мучается, от того, что выбыл на месяц, и старался не думать о своих минимум восьми месяцах восстановления. Много разговаривал с Элиа о том, что нам прекрасная судьба выпала — быть футболистами. Знаешь, все, что я тогда делал, было очень благодарным трудом: я помогал ребятам, а они в то же время поддерживали меня. И не будь этого момента, наверное, я бы пал духом.

Проиграть России – как «Барселоне»

— Был еще один эпизод в 2008-м году, о котором обязательно надо поговорить: четвертьфинал Евро Россией — Голландия где и с кем смотрели?
— (Смеется) Смотрел с друзьями. Признаться честно, я был ослеплен тогда российской командой. Ваши ребята играли в фантастический футбол. Нормальная ординарная команда такого с голландской сборной того состава вытворить бы не смогла. Это был очень разный футбол со всеми элементами — техничный, скоростной, силовой. Конечно, мы болели за своих, но проиграть той России — это было как проиграть «Барселоне». В этом нет ничего зазорного когда у тебя суперсоперник. Не скрою, в первые минуты после поражения все мы тихо и громко ненавидели Хиддинка. Но когда азарт прошел, успокоили себя мыслью — раз он там, значит эта победа и наша немного тоже, хоть это и парадоксально. Ну а дальше мы все хотели России победы в турнире, потому что было бы не так горько, если бы мы проиграли будущему чемпиону.

— В «гамбургском» сезоне 09/10 вы вышли на поле всего четыре раза, а особняком стоит матч-возвращение против «Вольфсбурга» и гол, забитый в нем.
— Да, это был третий тур, мы были в гостях. Повели в счете, потом Элиа забил второй гол и подбежал к скамейке, чтобы обнять меня. А я просто сидел, ждал, надеялся, что выйду. Во втором тайме игра изменилась, «Вольфсбург» сравнял 2:2, тренер Бруно Лаббадиа позвал меня: «Давай». Мы вышли вперед, а на последней минуте я закрепил наше преимущество. Это был один из лучших моментов в моей карьере. Голов наколотил немало, но никогда ничего подобного не чувствовал. После того, как смотрел видео, искренне был расстроган тем, как рады были за меня дорогие мне люди — тренеры, администраторы, простые болельщики. Чтобы никогда не забывать этот момент, попросил ребят из немецкого журнала «Билд» сделать мне огромный плакат с фотографией того сумасшествия, нашел для него рамку и повесил на стену в своем доме.  На той картинке беснующаяся команда, куча-мала. Но меня на ней нет, я под ними. Дочка постоянно рассматривает фото и спрашивает снова и снова: «Папа, зачем ты это повесил?! Тебя там все равно не видно». А я ей говорю, что не важно видеть меня — важны эмоции этих людей на картине. Они — и есть я. Бог за все вознаграждает. Не важно чувствуешь ты себя одиноким или брошенным, обделенным или обиженным — надо помнить, что ты не один. И свое вознаграждение за веру ты получишь.

— Но почему после второго рождения случилось очередное затишье?
— Я все время ждал своего шанса. Но оставался на лавке, да и сезон был непростой: тренер наверняка не хотел рисковать и побаивался рецидива. Прождав впустую, я попросил, чтобы мне дали играть за второй состав. Там и получил снова травму. Это было как еще одно испытание. Многие спрашивали потом, почему не поберег себя, зачем было так рубиться, причем, не в основе? Но это мой путь, и я уже не поменяю принципов выкладываться на сто процентов. Чем бы это ни грозило.

— После очередного восстановления снова пошли в резерв?
— Да, новый коуч Михаель Эннинг не давал мне шанса в основе и я сказал ему: «Чтобы доказать, что я готов, иду в резервную команду, и обещаю вам в пяти матчах забить пять голов». Он согласился. У резервистов тренером был Родолфо Кардосо, замечательный человек. Но и тут судьба распорядилась иначе: когда я после пяти туров со своими пятью обещанными голами должен был показаться Эннингу, самого его, проигравшего все стартовые матчи, отправили в отставку. Главным назначили Кардосо, и он начал потихоньку давать мне игровое время в основе. 10 минут со Штутгартом, 25 с Шальке. Чувствовал, что снова оживаю. Рано радовался: Кардосо подвинули, пришел Торстен Финк, который мне не доверял. Как назло, я как раз в то время еще и мышцу потянул, восстанавливался четыре недели. После того, как начал заниматься вместе с основной группой, коуч отправил меня во вторую команду. Финк — отличный тренер, и безусловно заслуживает самых лучших слов в свой адрес, но мне кажется, что так нельзя было поступать со мной. Хотя бы поговорить можно было, объясниться, а вот так просто списать, когда я на твоих глазах умираю на поле, чтобы восстановиться... Я бы так не поступил с игроком, если бы был тренером. Только этот маленький факт немного омрачил мою историю в Гамбурге. Но как бы то ни было, я и Финку, и своей прошлой команде буду желать самого лучшего.

— Вот уж действительно — невезучий человек...
— Я — невезучий?! Ни в коем случае! Трамвы — часть футбола. Но я прошел и этот путь. Никогда никому его не пожелаю и сам не забуду тех ощущений, но это — мой жизненный опыт. Я столько за это время узнал про людей — снаружи, внутри. Сам практически как доктор уже (Улыбается). Но что бы со мной ни было, я никогда не отчаивался. Какой же я невезучий?! У меня в жизни есть футбол, любимая жена, двое замечательных детей. Да я самый настоящий счастливчик!

Белек