Сандис Озолиньш: «Интересует все, кроме спорта»

Иному хоккеисту хватило бы пережитого Сандисом Озолиньшем на две-три карьеры. Удивительно, что мы сейчас видим игроков с таким жизненным багажом. Сандис – лучший хоккеист рижского «Динамо», набирает много очков и выглядит так, что молодые могут позавидовать.

Озолиньш сейчас меньше всего напоминает человека, за плечами которого бурная жизнь и шикарная карьера. Он чуть уставший, не склонный к эмоциям. Лишь иногда взрывается, когда вспоминает что-нибудь веселое. С ним бы встретиться лет пять-семь назад, когда он «жег напалмом» и мог спокойно поправить Билла Клинтона, запутавшегося в его фамилии.

Ограничивать себя не приходится

Фотограф просит Сандиса посмотреть в объектив, чтобы сделать хороший снимок. Сандис отказывается. Мол, знал бы, что будут снимать, побрился бы. А потом со вздохом: – Не люблю я фотографироваться.

C: За такую долгую карьеру не привыкли?
Привыкнуть, конечно, можно. Но специально позировать не люблю. Если меня снимают, когда я чем-то занят, – не против.

C: Показалось, что вы и журналистов недолюбливаете.
Спокойно к ним отношусь, с чего вы взяли? Я к прессе с уважением отношусь. Они же пишут про мою команду.

C: А часто про вас писали неправду?
Да не то что неправду, скорее, бывало так, что наши мнения по каким-то вопросам не совпадали. Я не помню, чтобы была какая-то откровенная ложь, которая бы вывела меня из себя. Но за 20 лет в большом хоккее, конечно, всякое бывало. Правда, ничего такого, из-за чего бы мне хотелось замкнуться и не разговаривать с прессой.

C: В ситуации Сергея Федорова или Александра Овечкина, когда журналисты следят за каждым вашим шагом, не оказывались?
Нет, но вообще в Латвии сейчас набирают популярность такие издания. Я на их страницы не попадал, да и повода, наверное, не давал. Но вообще иногда открываю, смотрю, что происходит. Весело. Наверное, до того момента, пока сам не станешь героем таких пуб ликаций. Самое смешное в тех изданиях – выражение: «Народ говорит». Ах, если народ говорит, то тогда все ясно. Значит, правда. Но ведь людям нравится читать такие вещи. Это забавно.

C: Забавно и не более?
Популярность имеет другую сторону, надо отдавать себе в этом отчет. Просто не всегда слава может быть позитивной и приятной.

C: Приходится тщательней следить за своим поведением на людях?
Нет, кажется.

C: Вот сборная России по хоккею приехала в Кельн и закурила. Все это сразу стало достоянием гласности.
Я вообще краем уха слышал про эту историю. Но вот чего добились те, кто это заснял?

C: В общей сумме ничего хорошего не было.
Вот я про это говорю. Пользы же никакой не было. Мы, хоккеисты, играем. Но вне игры у каждого из нас есть свои человеческие качества.

C: Слабости, вы хотите сказать?
Да почему обязательно слабости? Просто своя жизнь.

Играл со сломанным ребром

Нельзя сказать, что у Сандиса была счастливая карьера. Но Озолиньш редко получал серьезные травмы, которые бы мешали ему выступать на высоком уровне. Да, вылетали локти, были проблемы с коленями. Однажды даже оторвалась грудная мышца, но при всей суровости диагноза надолго он не выпадал.

C: Сергей Зубов рассказывал, что, когда он просыпается, у него обязательно что-нибудь болит. Вы так же себя чувствуете?
К счастью, нет. Иногда бывает, если накануне прошел матч и тебе досталось. Но хронических болей не существует. Может быть, потом, в старости проявятся.

C: Погоду, значит, предсказать не можете?
Нет-нет, ничего такого у меня нет. Старые травмы если и дают о себе знать, то только после столкновений. Хотя травм было очень много, и приходилось играть не совсем здоровым. Но мы же выходим на лед, не думая об этом. В частности, не думаем о том, что в солидном возрасте все это скажется.

C: Однажды Дарюс Каспарайтис поехал в больницу с переломом ноги, но вышел на лед в матче плей-офф.
Ха, плей-офф! Это совсем другая игра. Я даже не понимаю, что надо сделать с человеком, чтобы он самостоятельно снял себя с матча во время плей-офф.

C: Вы с чем выходили на лед?
Как-то был сломанный мизинец, трещина в ноге. Сломанные ребра были.

C: Сломанные ребра! Это когда ни встать, ни сесть, ни лечь?
Не так все серьезно. У меня же перелом был без смещения.

C: И что? Дышать все равно трудно. Нельзя же заморозить дыхание.
Трудно, да. Трудней всего приходилось вечером, когда игра заканчивалась. А до игры ты об этом не думаешь. Есть там различные медицинские секреты, которые позволяют не обращать внимания на эту боль.

C: Как тренеру не совестно выпускать на лед таких больных?
А как он может удержать хоккеиста, который рвется в бой?

Латвия — это Европа

В отличие от Артура Ирбе Озолиньш никогда не делал громких заявлений по поводу СССР и вообще избегал говорить о политике, считая, что это не его. Даже сейчас, учитывая огромную популярность среди болельщиков, он не любит находиться на виду.

C: Российские хоккеисты много рассказывали о том, как они уезжали из одной страны, а вернулись в другую. Какой вы нашли Латвию через столько лет?
Так я уезжал в 1992 году, страна только-только получила независимость, и было много непонятного: что теперь будет, как это будет. Ту, новую Латвию я практически и не застал. Всегда считал себя советским человеком, да так оно и было.

C: Но теперь Латвия совсем не напоминает Россию?
Да мне трудно судить, если, например, рассуждать о менталитете людей. Все очень быстро меняется. Молодежь начала нулевых годов никак не напоминает современную. Мои дети спрашивают: «Папа, а какой мобильный был у тебя в школе?» Какой мобильный, дети? Скажу, что в современной Латвии мне очень комфорт но. Про Россию ничего сказать не могу, я здесь только во время поездок, но дома мне хорошо.

C: При этом настоящий дом у вас все-таки в Америке?
Пока – да. Никто не знает, что будет через несколько лет, но пока я живу действительно там.

C: Вы ведь во время перерыва в чемпионате ездили домой?
Ездил. Провел в воздухе примерно 16 часов, но совсем не жалею об этом. Я там живу, всегда хочется повидать родных, близких.

C: Все-таки насчет России. Говорят, что тут люди угрюмее.
Это уже кто как видит. Если ты хочешь увидеть угрюмых людей, то ты их найдешь в любой точке мира. Но если настроен позитивно, то всегда будешь обращать внимание на тех, кто ходит с улыбкой. По поводу России у меня были опасения, основанные на советских временах и советских поездках. В дальние места мы добирались очень трудно: самолетом, поездом, автобусами. И когда я первый раз отправился в Сибирь, то были опасения. Но все изменилось. Везде уже есть хорошие гостиницы, хорошие условия. Но я не могу сказать, что много обращаю внимания на то, как люди живут. Очень редко выпадает возможность прогуляться в каких-то городах.

C: Так до конца и не решен вопрос, где вы останетесь жить после окончания карьеры?
И сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Жизнь настолько быстро меняется, что говорить о чем-то с уверенностью нельзя. Раньше я мог точно сказать какие-то вещи, но через некоторое время убеждался, что все планы меняются.

C: Говорят, что вы полны сил из-за того, что ваш дом находится в таком чистом месте Америки, что там воздух живительный.
Опять «люди говорят»?

C: Коллеги ваши говорят.
Да, в Колорадо действительно хорошо, я не жалуюсь. И приятно, что вы считаете, будто у меня много сил.

Площадки нужно оставить

Удивительно, что Озолиньш очень редко появляется в СМИ с комментариями по любому поводу. Глупо даже предполагать, что ему просто нечего сказать. Может быть, не хочет много говорить. Наговорился?

C: Если бы у вас была возможность что-то поменять в правилах прямо завтра, вы бы что сделали?
Хм… Я бы что-нибудь придумал для того, чтобы было больше голов. Но опять же, понимаю, что к любым изменениям можно будет с той или иной скоростью привыкнуть. Помните, когда убрали красную линию? Вот, думали, сколько теперь голов будет! Но все команды приспособились довольно быстро.

C: То есть голы – главное?
Конечно. Трудно заставить болельщика приходить на матч, где забиваются одна-две шайбы. Мы с ребятами обсуждаем, а что будет, если у вратарей убрать черенок. Оставить только место, где они будут держать клюшку, а остальное срезать.

C: И что будет?
Во-первых, они не смогут делать клюшкой передачи. Во-вторых, потеряют возможность выкидывать клюшку вперед, чтобы выбить шайбу. Да, на защитников ляжет дополнительная ответственность, но ведь речь о голах. Все надо вести к тому, чтобы вообще забрать клюшку у вратарей.

C: Я-то думал, что вы скажете про уменьшение площадок.
А что площадки? Да, если их уменьшить, перевести на канадский вариант, то плотность игры будет выше. Но, вы знаете, я бы не стал менять размер площадки. Вот точно бы не стал уменьшать. Зачем?

C: Одно время еще хотели ворота увеличить…
Нет-нет, это уже не то будет. Всетаки так менять вид спорта нельзя.

Родные помогут

Озолиньш пропустил почти год из-за проблем с алкоголем, но все-таки сумел преодолеть себя, вернуться в большой хоккей и заиграть так, как он умеет. Конечно, с определенными оговорками. Все-таки возраст сказывается, но вы это скажите в Риге. Динамовцы вроде бы каждый год сомневаются, подписывать ли новый контракт с защитником. На самом деле в клубе немного лукавят – Сандис для него незаменим.

C: Всем известно, что у вас была алкогольная зависимость и вы сумели от нее избавиться. На самом деле хороший пример человека, который преодолел трудности. Что бы вы посоветовали тем, кто не может избавиться от пагубной привычки, но хочет этого?
Трудный вопрос. Если честно, то у меня нет на него ответа. Я не могу давать советы по этому поводу. Надо, наверное, просто иметь желание.

C: Силу воли?
Не совсем так. Не просто силу воли, но и огромное желание вернуться к нормальной жизни. В такой ситуации очень помогает семья. Если бы не она, то, пожалуй, я бы не смог. Но опять же, никому ничего не могу советовать. Я знаю свою историю, знаю, что мне помогло, знаю, как я избавился от этого. Но давать советы мне трудно. У каждого своя история. Главное, не терять надежду и не упускать свой шанс изменить собственную жизнь.

C: Вы как-то говорили, что не будете тренером. С тех пор ничего не изменилось?
Изменилось в том смысле, что я теперь так уверенно не могу ничего говорить. Если будет возможность, будет хорошее предложение, то стоит попробовать. Но пока мне об этом размышлять рано.

C: Каспарайтис говорит, что ничего хорошего. Зарплата меньше, ответственности больше, рабочий день ненормирован.
Может быть, мне это понравится. Я просто пока не знаю, что это такое – тренировать. Со стороны смотришь, вот стоят три человека сзади, что-то кричат. Казалось бы, работа простая, но нет ведь. Так что пока ничего не могу сказать по поводу своей тренерской карьеры.

C: Просто сложилось ощущение, что вы с удовольствием после окончания карьеры сядете в удобное кресло в доме и будете отдыхать.
Как-то я уже провел год дома. Надоело. Не думаю, что сумею провести очень длительное время, ничего не делая.

C: Спорт дома смотрите?
Редко. Да, какие-то крупные турниры типа Кубка мира по футболу стараюсь не пропускать, но вот чтобы сесть и посмотреть трансляцию – такого не бывает. Мне все интересно, кроме спорта. Хотя я могу американский футбол посмотреть.

C: Женский хоккей видели?
Видел. Как отношусь? Нормально. Они такие же, как мы. Катаются, обводят. Но я бы не стал смотреть полностью матч.

Драки — это не забава

Сейчас Озолиньш может схлестнуться с любым игроком КХЛ и при этом вряд ли проиграет. Он даже на тренировке перед интервью в шутку схлестнулся со своим партнером и легко победил.

C: Вы ведь семь раз играли в Матче всех звезд в НХЛ. Что сразу приходит в голову при упоминании об этих встречах?
Первая игра. Я, молодой, 21-летний парень приехал на эту игру, а вокруг все великие. Слева – Гретцки, справа – Лемье. Не знал, что делать, что говорить. На все смотрел большими глазами. Все остальные игры проходили гораздо спокойней, но первый матч я не забуду никогда.

C: От волнения никого не впечатали в борт?
Нет-нет, мне сразу объяснили правила проведения таких матчей. Никакой игры в корпус. Туда же приезжают отдыхать, а не получать травмы.

C: Слышали, что теперь снова изменят систему выбора команд?
Нет, но там всегда стараются сделать так, чтобы зритель заинтересовался.

C: Приглашали бы «полицейских».
Вы думаете, что подраться – это развлечение? Я вам скажу, что это очень серьезная работа, которая требует много сил. Очень опасная и кровавая работа. Я видел людей, которые дерутся, – не завидую им.