Тамара Москвина – о своей новой паре, жалости к Трусовой и разговоре с Тутберидзе

Тамара Москвина назначила встречу в спортивном клубе своего имени. «Запомнить просто. Бабушка Тамара на улице Бабушкина, 30», – убеждала она нас. Улица, действительно, такая. А вот с бабушкой совсем не сходится.

Думали, что Москвина встретит нас в кабинете, а попали на тренировку ее новой пары – Александры Бойковой и Дмитрия Козловского. В этом сезоне они выиграли два этапа Гран-при и вышли на финал в Турин. Когда я сказал об этом, Москвина сразу поправила: «Не попали, а заслужили». Пришлось согласиться. Да и как можно спорить с тренером, чьи пары выиграли восемь медалей на Олимпиадах, из них четыре золотые.

– Юко Кавагути недавно в интервью «Спорту День за Днем» назвала нынешнее парное катание скучным. Не обидно такое слышать от бывшей ученицы?
– Нас жизнь научила ни на кого не обижаться. Кому-то скучно, а кому-то – нет. В нынешних правилах очень много требований. Пока их все выполнишь, некогда заниматься особым творчеством. Но мастерство тренера и состоит в том, чтобы сделать не стандартную короткую программу, а внести какую-то изюминку.

– Чего вы не сможете простить своим ученикам? За что выгоните с тренировки?
– Я тренер либерального плана. Все можно простить, но естественно не криминальное. Мне надо найти такой подход к ученикам, чтобы несмотря на их настроение, состояние здоровья, бытовые сложности, провести с ними интересную тренировку. Мой девиз: добиться результата, несмотря ни на что. Пусть он будет меньше, чем я планировала, но он будет.

– Вам никогда не хотелось поработать с одиночниками?
– В нашей школе есть Петр Гуменник, финалист Гран-при среди юниоров. Я с ним занималась. Еще прихожу на тренировки к нашим одиночникам и помогаю по отдельным фрагментам. На постоянной основе я их не брала. Если вы хороший скульптор, надо ли вам заниматься дизайном квартир?

– Наверное, нет.
– Можно, конечно, попробовать, но я не настолько честолюбива. Что у меня хорошо получается, тем и занимаюсь.

В этот момент Тамара Николаевна крикнула: «Дима, не было хлопка». Она все замечает.

 

– Сколько раз в неделю тренируются Александра и Дмитрий?
– В основном шесть дней в неделю. Два раза в день. На льду они могут проводить от двух до трех часов.

– Вы поедете с ними в Турин?
– Я не с ними поеду, а как тренер этой пары. (Также с ребятами работает Артур Минчук. – «Спорт День за Днем».)

– Какую цель вы поставили для своей нынешней пары? Золото на Олимпиаде в Пекине?
– Мы не собирались в офисе, не садились за стол с ручкой и чернилами и не писали: цель нашей совместной работы – золото Олимпиады. Мы учим новые элементы, составляем планы подготовки. Наша цель – показать хорошее катание и выступить на главных соревнованиях, которыми считаются Олимпийские игры. Это мечта каждого спортсмена. А какое место они там займут, будет зависеть от массы слагаемых.

– Что легче: найти мальчика в пару или девочку?
– Все трудно. Они должны оба прыгать, подходить эмоционально, по весоростовым соотношениям, по возрасту.

– Какой должна быть максимальная разница?
– Лучше 3-4 года. Но здесь нет какого-то правила.

– Вы видите необходимость в введении возрастного ценза, чтобы фигурное катание не становилось «детским», как сейчас говорят?
– Пока оно не детское. Посмотрите на Диму и Александру. В парном катании такого нет. Лиза Туктамышева производит впечатление симпатичной девушки-куколки. Она такая миниатюрная. Алина Загитова стала девушкой, на которую приятно смотреть. Так же будет и с другими маленькими девочками. Они станут красавицами-девушками, а потом невестами и привлекательными женщинами.

– Главное, чтобы они перед этим что-то успели выиграть: чемпионат мира, Олимпиаду?
– Выигрыш – не основная жизненная цель. Зачем зрители приходят на стадион смотреть на этих девочек? Если бы это было не интересно, никого бы не было.

– Вместе с этим Ирина Слуцкая говорит про катание Александры Трусовой: разбег-прыжок.
– Сколько людей – столько мнений. У меня были ученики, которые выигрывали Олимпийские игры, но другим специалистам мои пары не нравились. Ну и что?! Кто-то сейчас восхищается: «Смотри, какие молодые девчонки, как они не боятся крутить. Какие смелые! Я хочу, чтобы мой ребенок был таким же». А другие говорят: «Посмотрите на уже оформившихся девушек: Медведеву, Загитову, Туктамышеву. Это же такое грациозное женское катание».

– Когда вы смотрите, как катаются Александра Трусова, Анна Щербакова, вы испытываете больше чувство жалости к этим девочкам, что они делают такие сложные элементы, или уважение к их пахоте, которая вывела их наверх?
– Жалость – никогда. Человек собирает стадионы, международный союз конькобежцев устраивает соревнования. Какая жалость? Еще вы говорите слово «пахота». Что такое пахота? Это когда крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь. Или когда он с плугом вспахивал землю. Такого давно нет. В фигурном катании – интеллектуальный, высоко организованный труд. Разве Александра и Дмитрий пашут? Они получают удовольствие от катания.

Для верности Москвина позвала своих учеников со льда и спросила: «Вы сейчас пашете или совершенствуете свой любимый элемент?». «Совершенствуем», – ответил Дмитрий Козловский. Другого я от него и не ожидал. «А сколько раз в году вы пашете?» – продолжила Москвина. «100 процентов – это ОФП на сборах», – нашелся Козловский. «Там бегаешь, прыгаешь, – согласилась Москвина. – А здесь под музыку в такой красивой обстановке девочка с мальчиком...». «С любимыми тренерами», – быстро добавил Дмитрий. «А вы говорите: пашете? Не принижайте наш труд». – попросила Тамара Николаевна.

– Ни в коем случае. Сейчас активно обсуждают четверные прыжки. Могут ли они навредить здоровью?
– Никаких исследований на этот счет нет. У вас в руках смартфон. Вы проводили исследование, какое влияние он оказывает на все ваши органы тела.

– Слышал, что не очень хорошее.
– Но вы же им пользуетесь. А дети, которые прыгают четверные, их попробовали, им легко.

– Не возникнут ли у Трусовой проблемы через пару лет?
– Вот на такой высоте над уровнем льда (для наглядности Тамара Николаевна еще и показывает, как это низко. – «Спорт День за Днем») такое тельце, которое крутится с большой скоростью... Когда я была одиночницей, дважды чемпионской СССР, моим самым сложным прыжком был двойной лутц. И у меня два раза было растяжение связок голеностопа. На двойном лутце! Сейчас его, наверное, даже никто не прыгает.

– Зато появилось предложение разделить прыжки и катание. Оценивать их отдельно.
– Давайте разделим вашу профессию. Кто-то будет снимать, а кто-то будет говорить.

– Значит, вы против?
– Конечно, против. В парном катании два человека могут делать элементы параллельно, раздельно, друг за другом, под разную музыку, с разной скоростью – это как раз и дает возможность для творчества.

– О чем думает тренер, когда его фигуристы выступают? Он мысленно катается с ними?
– Я не катаюсь. Говорю себе: «Вся моя работа сделана. Я не гипнотизер, не могу воздействовать на фигуристов издалека. Тамара, стой спокойно. Не изображай из себя актера, который танцует вместе со своими учениками. Чувствуй, какой у тебя пульс. Он должен быть маленьким». Я должна следить, чтобы мое состояние здоровья не зависело от какого-то прыжка или поддержки. Смотрю, как на этот элемент реагируют зрители, интересуется ли руководство моими учениками.

– Вы даже за этим успеваете следить?
– А как же?! Когда спортсмены катаются, ты должен все видеть, чтобы потом анализировать. А некоторые берут горсть таблеток, заглатывают их и стоят или держатся за бортик. Во время старта к меня самый большой пульс: 72 удара в минуту.

– Когда объявляют оценки, пульс повышается?
– Нет, там уже изображаешь счастье, обнимаешься.

– У вас был период, когда вы жили и работали в Америке. Конькобежец Дмитрий Бочкарев провел 15 лет за рубежом и называл это время «пожизненной ссылкой». Вам было комфортно в Америке?
– Да, я была там с 1999-го по 2003-й годы. В России тогда были сложности: не заливали лед, не было бензина. Поэтому мы решили организовать подготовку будущих олимпийских чемпионов Елены Бережной и Антона Сихарулидзе за счет американцев.

– Почему американцы согласились?
– К ним на каток приехали олимпийские чемпионы Казакова-Дмитриев, их тренеры Игорь Москвин и Тамара Москвина. Мы еще занимались с американской парой Кеко Ина – Джон Циммерман.

– Давайте сразу скажем, что Игорь Москвин – это ваш супруг.
– Мы женаты с 1964 года. Отпраздновали 50-летие супружеской жизни. Получили премию от города. У нас двое дочерей Оля и Аня. Внучки Даша, Лиза и внук Яша.

– Здорово.
– Мы с Игорем Борисовичем подготовили в Америке олимпийских чемпионов. Обе пары приглашали на показательные выступления, где они могли зарабатывать на жизнь.

– Что вам не удалось принять из американского менталитета?
– Мне было все нормально. Я жила в другой стране и должна была выполнять ее требования.

– Может, что-то показалось странным?
– Я начала ездить на соревнования с 1960 года. Зачем мне было что-то критиковать? Я принимала жизнь как она есть.

– В Москву вас никогда не звали работать?
– Звали. Когда я только закончила выступать в парном катании.

– Почему отказались?
– У нас были всегда прекрасные условия во дворце спорта «Юбилейный». Зачем переезжать в Москву и работать в ЦСКА, где полно народа, руководства, каких-то обязанностей?!

– Вы не скучаете по «Юбилейному» и Мишину?
– По Мишину не скучаю (смеется). Мы с ним видимся на соревнованиях. По «Юбилейному» скучаю. Город организовал там школу «Звездный лед», но по законам Петербурга ей нельзя дать наши имена. Человек должен быть 30 лет мертвым, только тогда бюджетному учреждению можно присвоить его имя.

– К счастью, в вашей школе такого не требуется.
– Однажды меня остановил сотрудник ДПС: «Заполняйте европротокол». Другому водителю, с которым мы «поцеловались», тоже говорит: «Вот видите, здесь написано «водитель 1». Это вы заполняете. Водитель 2 – это бабуля». А я-то знаю, как заполнять. Жду, когда ему объяснят. И тут думаю: а «бабуля» – это кто?! Сделала независимый вид, сказала, что мне не надо объяснять, как заполнять протокол, но это история немного подействовала. Теперь я бабушка Тамара на улице Бабушкина. Приходите в гости. У меня есть хорошая кофейная машина.

– Обязательно!
– Смотрите, что я еще хочу вам показать: здесь у нас сделан лифт. Мне сказали: «Этот лифт специально для вас, когда вам будет за 80». Это шутка (смеется).

– Честно говоря, не представляем вас в лифте.
– Надо же нам с вами немного пошутить.

– Давайте теперь снова о серьезном. Перед Играми-1998 в Нагано у вас было две прекрасные пары: Оксана Казакова/Артур Дмитриев и юные Елена Бережная/Артур Сихарулидзе. Как боролись с ревностью?
– Старалась всем уделить достаточное внимание и сделать так, чтобы каждая пара выиграла Олимпиаду. Особых родственных чувств ни к кому не было. Никто не был моим сыном или дочкой. Мне было выгодно создать здоровую конкуренцию в своем коллективе, чтобы каждая пара подстегивала другую. У меня были пары: Мишкутенок-Дмитриев и Бечке-Петров.

– Золото и серебро на Олимпиаде-1992 в Альбервилле.
– Они одновременно тренировались в моей группе.

– Вообще скандалов не было?
– Что значит скандалов?

– Когда кто-то уходит с криком с тренировки.
– В моей группе не принято кричать. На уроках в школе ведь никто не кричит. Или в театре на сцене.

– Бережная и Сихарулидзе выиграли чемпионат Европы за месяц до Олимпиады, но в Нагано победили Казакова и Дмитриев. Сказался опыт?
– Бережная и Сихарулидзе допустили одну ошибку, а судьи все увидели.

– Казакова призналась, что в Нагано испугалась выходить на произвольную программу. Вы пришли в раздевалку и заставили
– Что испугалась, я не помню. Оксане всегда был нужен психологический...

– Пинок?
– Нет! Что у вас за лексика?! Какие-то пинки, пахота. Она волновалась больше, чем это было необходимо для самоконтроля. Тогда я нашла для нее прием. У меня была маленькая рамочка с портретом мужа Оксаны. Когда я ставила ее на бортик, она видела его умиротворенное лицо и успокаивалась.

– Любопытно.
– И вот уже идет разминка перед соревнованиями в Нагано. Мы еще практически не успели акклиматизироваться по местному времени. Там было шесть часов разницы с Россией.

– Что было в этот момент с Оксаной?
– Кружит вокруг меня и смотрит призывно. Что такое?! Забыла! Я раз руку в карман, достаю этот маленький портрет и ставлю его на бортик. Оксана сразу выдохнула и успокоилась.

– Вот мы и узнали секрет победы в Нагано.
– Татьяна Анатольевна Тарасова и Елена Анатольевна Чайковская потом мне сказали: «Слушай, Москвина, ты что, сдурела? Стала иконы выставлять».

– Почему вы не отговорили Оксану Казакову от завершения любительской карьеры после Олимпиады в Нагано? Ей ведь было всего 22 года. Можно было найти другого партнера вместо Артура Дмитриева.
– Обычно мы исходим из желания спортсменов. Если они хотят нашего совета, то мы им его даем. Я не принимала участие в том, чтобы Оксана завершила любительскую карьеру. Артур Дмитриев и Оксана Казакова прекрасно выступали в профессиональных шоу. Весь мир восхищался их мастерством. Они правильно решили, что стали кататься для удовольствия, а не готовиться... Для чего? Получения очередной медали?

– Тяжело заставить олимпийского чемпиона все начинать заново?
– Заставлять тяжело. Если человек хочет – это легко. А зачем нам тренерам заставлять?

– Алина Загитова выиграла все крупные турниры и осталась. Значит, она хочет выступать дальше?
– Давайте я вас спрошу. У вас был конкурс на лучшую статью. Вы его выиграли. Все вас поздравляют. А потом говорят: слушай, чего ты здесь сидишь, давай заканчивай?

– А чем я буду зарабатывать?
– Вот вы думаете, что будете делать. Значит, Загитовой нравится кататься. Для нее не медаль – главное, а выступление. Сам процесс. Этим она доставляет удовольствие публике. Она – производитель удовольствия.

– Но спортсмены ведь борются за медали.
– Меня иногда спрашивают: «Вы, наверное, с горя переживали, что ваши фигуристы заняли второе или третье место?» А я в ответ: «Скажите, пожалуйста, какое место ваша компания занимает в Петербурге?» Мне, предположим, говорят: «Третье». – «А в России?» – «Десятое». – «А в мире?» Начинают смеяться. А я говорю: «А мои ученики занимают второе или третье место в мире». С какой стати они должны уходить? Люди потратили много времени, своих жизненных сил, чем-то жертвовали.

– Логично.
– Подумаешь, у них будет одна золотая медаль, а остальные серебряные. Посмотрите на список участников. У многих вообще никаких медалей не было, но они же не вешаются.

– Если Загитова больше не выиграет ни одной медали, то ничего страшного не произойдет?
– Ничего страшного!

– Когда человек стал олимпийским чемпионом, к нему, наверное, другой спрос. Он зашел на пьедестал и вряд ли хочет с него спускаться.
– Когда-то я бегала стометровку за 15 секунд, а сейчас так уже не смогу. И что мне теперь, вешаться что ли?!

– Нет, конечно. Давайте лучше вспомним про Олимпиаду в Солт-Лейк-Сити. Травма Елены Бережной – это самое страшное, что вы видели в фигурном катании?

– Мы не проводим анализ травм. Это произошло не на моих глазах. (Во время исполнения вращения партнер коньком попал Елене по голове – была пробита височная кость, осколки повредили оболочку мозга. – «Спорт День за Днем».) В тот момент Елена Бережная тренировалась в Риге с Олегом Шляховым, а я была в Петербурге.

– Прогнозы врачей были неутешительные?
– Я спросила доктора: «Если все пойдет не положительным путем, чем это грозит Елене?» Он мне сказал: «В дальнейшем у нее возможны эпилептические приступы».

– Ужас.
– Мы перевезли Елену из Риги в Петербург, лечили в институте мозга. И у нее не осталось никаких следов после этой травмы. Она катается, выступает в шоу, является художественным руководителем детского театра на льду. Наверное, нездорового человека вряд ли бы взяли на эту должность.

– Вы признавались, что, когда Елена пришла на каток, сказали себе: «Тамара, ты сядешь в тюрьму». Все было так серьезно?
– Было не так. Я себе сказала: «Тамара, давай, следи за Леной. Организуй все так, чтобы, когда она будет выходить на лед, это все было безопасно для ее здоровья. Иначе ты сядешь в тюрьму». Поэтому мы провели все обследования в институте мозга, все лечение. Организовывали занятия так, чтобы это было эмоционально и в тоже время безопасно. Врачи дали допуск. Иначе ей было нельзя даже выходить на тренировку. Лечащий доктор сказал: «Чтобы Елена скорее восстановилась, нужно ее привести в привычную обстановку».

– Что он имел в виду?
– Лена приходила на каток, клала ногу на бортик, смотрела, как дети катаются, разминалась, прогибалась.

– На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити случился грандиозный скандал – сразу двум парам вручили золотые медали: Бережной/Сихарулидзе и Жами Сале/Давиду Пеллетье. Сначала у канадцев было серебро, но они подали протест и добились своего. Пока шли разбирательства, вы не боялись, что отнимут золото у вашей пары?
– Перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити и во время нее было много скандалов. В том числе политических. Поэтому Международный союз конькобежцев и МОК были заинтересованы, чтобы загасить этот скандал. Меня, президента федерации фигурного катания России Валентина Писеева и руководителя нашей делегации Валентину Матвиенко пригласили на совещания к президенту МОК Жаку Рогге. Мы обсудили повторную церемонию награждения, чтобы сделать ее максимально справедливой.

– Разве повторная церемония награждения – это не унизительно? Лена и Антон уже получили свои золотые медали. Почему они должны еще раз выходить и слушать канадский гимн?

– Что тут такого унизительного? Эта церемония передавалась по всем телевизионным каналам. Лена и Антон стояли на золотом пьедестале. Представители руководства страны сказали нам с Писеевым: «Вы являетесь членами МОК. И здесь выполняете его правила». Мы пошли на эту уступку, выиграв.

– Почему?
– Елена и Антон еще раз стояли на пьедестале почета, а не получив медали как-то незаконно, потом не появились. Канадские фигуристы упали в конце короткой программы, когда еще звучала музыка, но им за это не снизили оценки. Там было столько нарушений... Если бы наша сторона начала предъявлять претензии и протесты, там бы сам черт не разобрался.

– Юко Кавагути/Александр Смирнов – ваша самая невезучая пара? Столько у них травм было. Никогда не жалели, что взяли Юко?
– Нет, мне было интересно с ними работать. Они дважды были чемпионами Европы.

– Если бы не травмы, могли большего достичь?
– У них было несоответствие характеров, поэтому не получилось плодотворного взаимодействия.

– Рассказывали, что мама Юко Кавагути присылала вам посылки с шерстяными носками.
– Носков не было. Она обычно присылала шерстяные кофточки и очень вкусное японское печенье. У них оно считается большим деликатесом.

– Юко была готова продолжать кататься, но Смирнов отказался. Ему надо было кормить семью. Фигурное катание этого не давало?
– Заработать можно, только когда ты находишься в топе лучших фигуристов мира. Если нет – на зарплату трудно содержать семью с ребенком.

– Как вы считаете, серия Гран-при – это прежде всего коммерческое соревнование или серьезный турнир?
– Когда говорят о деньгах, у всех в голове начинают крутиться нули.

– Ваши подопечные выиграли два этапа Гран-при и наверное, получат хорошие призовые.
– Из этой суммы нужно вычесть налог страны, в которой проводились соревнования. Практически везде они больше, чем в России. В Америке, например, 30 процентов. Дальше нужно вычесть отчисления федерации, которая организует подготовку спортсменов, оплату тренеров, поездки, билеты, визы, костюмы и так далее. Плюс этот результат еще готовили тренеры, хореографы... А у парников и танцоров призовые делятся на двоих.

– Вы признавались, что никогда не стесняетесь смотреть за работой других тренеров. У Этери Тутберидзе увидели что-то интересное?
– Я вижу, что она организовала конкурентноспособную среду. Не только в тренировочном процессе, но и наборе фигуристок. В ее школу большой поток желающих заниматься.

– Конвейер чемпионок.
– У Тутберидзе скорее не конвейер, а огромный поток человеческого потенциала.

– Но остаются единицы, а многие отбрасываются.
– Только не отбрасываются. Они просто уходят с этого уровня. Вот вам пример. Десять студентов закончили институт и поступили в какую-то научно-исследовательскую организацию. Один придумал что-то умное, а другие только бумажки перекладывают.

– С другой стороны, чемпионка мира 2015 года Елизавета Туктамышева выступает до сих пор, а Юлия Липницкая уже закончила любительскую карьеру. Мы не знаем, что будет дальше с другими ученицами Тутберидзе.
– Когда вы приводите своего ребенка в первый класс, а после четвертого он уходит в другую школу, вы же не говорите: «Трагедия! Ах, люди выкинуты!» Это естественный процесс. Двое человек закончили школу. Один пошел в университет, а другой – работать водопроводчиком. Ну и что?! Каждому своя дорога. Точно так же и в фигурном катании.

– Вам приходилось общаться с Этери Георгиевной?
– Нас нельзя назвать подругами. Общаться приходилось. Я подошла к ней на соревнованиях: «Этери, у вас девочка выступает. Не будет ли ей лучше сменить хвостик?» Волосы были завязаны в хвостик. Этери ответила мне, почему это невозможно. Я бы не хотела это говорить.

– Это было нецензурно?
– Нет, вы что! Цензурно! Не она влияла на то, с какой прической катается девочка.

– Вам было комфортно в общении с ней?
– Конечно! Нормальный тренер. Она работает с детьми, у нее коллектив людей. Я тоже могу сейчас стать серьезной: «Что вы ко мне пристали? Времени нет. Извините, закончили интервью».

– Алексей Николаевич Мишин сравнил отношения с Тутберидзе с Монтекки и Капулетти.
– Можно все придумать. Просто Этери выбрала для себя такой стиль, а может дома она – ха-ха, хи-хи. Это я предполагаю. Я не была с ней ни в одной компании.

Читайте также

Алексей Мишин – о Туктамышевой как потомке Чингисхана, отношениях с Тутберидзе и юниорках

Команда Тутберидзе, одинокая Медведева и девочка, заподозрившая Загитову в «химии». Состав участниц чемпионата России

Россия полностью доминирует на этапах Гран-при, но в финале будет гораздо сложнее

Фото: EPA, newtribuna.ru, olympic.ca