Татьяна Садырина: Паша сказал: «Я не поеду просить Романцева»

На днях мы отметили 75-летний юбилей Павла Садырина. Увы, уже без него. Остался взрослый сын Денис, в Москве живет вдова Татьяна Яковлевна. Тревожить ее в понедельник, когда была круглая дата, я не решился. Набрал на следующий день, чтобы услышать приятный голос и окунуться в воспоминания.

За время интервью много раз прозвучало «Пал Федорыч», как привыкли называть Садырина мы все. Пару раз промелькнуло более мягкое «Паша». С объяснениями, чем он отличался от Анатолия Бышовца и почему не любил «Спартак».

На последний матч взяли медсестру

— У вас есть объяснение, почему болельщики «Зенита» до сих пор вешают на стадионе баннер «Самый лучший тренер в мире Павел Федорыч Садырин»?
— Он был свой человек. Питерский. Любители футбола прекрасно понимают, кто просто отрабатывает деньги, а кто вкладывает душу. Я иногда одна ездила между Моск-вой и Петербургом. Брала такси, чтобы добраться в нашу квартиру на Московском проспекте. Когда мы подъезжали, все таксисты говорили: «О, в этом доме Федорыч живет!»

— Прошло 16 лет, как его не стало. Привыкли жить без Пал Федорыча?
— Это невозможно. Хотя и говорят, что с годами боль слегка затихает. Может, это связано с тем, что стареешь и больше помнишь то, что было раньше, а не вчера. Всей нашей семье его не хватает. Какого-то хлесткого слова, умения пошутить. У Паши были золотые руки. Говорят, незаменимых нет. Это не так. Его всегда не хватает.

— Кто был в этом году на кладбище?
— Пришел Дима Кузнецов. Его что-то давно не было. Еще видела Сашу Гришина. Макс Боков отзвонился: у них рабочий день, понедельник. Женя Варламов рассказал, что заезжал с утра. Мы обычно приезжаем на кладбище в 11.00–11.30. Смотрю: цветы лежат, а никого нет. Семины позвонили. Они заехали, положили цветы перед игрой с «Амкаром».

— Когда страшная болезнь Садырина первый раз заявила о себе?
— В октябре 2000 года. Они поехали на рыбалку с начальником ЦСКА Николаем Степановым. Было очень холодно. Вода уже покрывалась льдом. Пал Федорыч вернулся: «Я не помню, чтобы когда-то так мерз». Хотя он был закаленным человеком, с высоким болевым порогом. После этого у него заболели спина и нога. Пыталась отправить его к врачу, а он все тянул: массаж сделаю, в сауне посижу. Когда попал к врачу, тот сразу сказал: «Срочно в больницу».

— Это уже серьезно.
— Но Пал Федорыч решил еще провести последнюю игру чемпионата с «Локомотивом» (12 ноября 2000 года ЦСКА выиграл 4:3. — «Спорт День за Днем»). Заехали на сбор. Он шел на тренировку, подскользнулся на ступеньках и сломал ногу, которая как раз болела. И все началось. Оказалось, там уже шел процесс.

 

— По иронии судьбы последний матч Садырина был «Зенит» — ЦСКА в сентябре 2001 года. Почему вы не отговорили Пал Федорыча от поездки в Петербург? Ему ведь было очень тяжело.
— Конечно, не надо было ехать. Но Паша сказал: «Я должен. Может, это моя последняя поездка в Питер». Его накололи уколами. Взяли с собой медсестру из госпиталя. Обычно перед играми он не ночевал дома, но на этот раз остался. Температура была под сорок. Медсестра непрерывно делала уколы, ставила капельницы. Ему еще с утра надо на установку. Просила: «Паша, не надо!» Все равно поехал к футболистам в отель.

— Как Садырин вообще высидел 90 минут на скамейке запасных? Еще такой неудачный матч для ЦСКА — 1:6.
— После матча Пал Федорыч полтора часа не выходил. Спрашивала медсестру: «Что случилось?» «Сейчас отдохнет и выйдет». А он лежал все это время.

Букет роз из Узбекистана

— Как вы познакомились с Павлом Садыриным?
— Я всю жизнь работала в Институте физкультуры, а Пал Федорыч попал в первый набор Высшей школы тренеров. Там было много известных футболистов.

— Почему выбрали именно Садырина?
— Так само собой сложилось (смеется). Как-то возвращалась домой, было много народу, садилась на троллейбус, а меня кто-то подсадил за локоток. Поблагодарила. По пути развернулась, смотрю: стоят несколько слушателей ВШТ, в том числе Садырин. Именно он подсадил меня (улыбается). Перебросились парой слов. Потом просто здоровались. Остановимся — поговорим.

— Как завязался ваш роман?
— Пал Федорыч приехал в Москву на переподготовку. Увидел меня — обрадовался. Затем он вернулся в Ленинград, где работал в «Зените». У него умерла первая жена Галина Николаевна.

— Онкология.
— Его позвали в ЦСКА, а я продолжала работать в институте. После работы Садырин провожал меня, мы почувствовали симпатию друг к другу и начали встречаться (улыбается).

— Часто дарил вам цветы?
— Если ЦСКА играл где-то на выезде, привозил мне большой букет. Вспомнила один случай. Павел Федорович уже работал в Узбекистане. А у меня в конце августа день рождения. Так он прилетел на побывку в Москву и зашел домой с гиган-тской корзиной роз. Стюардессы везли их у себя. Больше было негде поставить. Еще очень часто дарил мне книги. Раньше с ними было сложно.

— Садырин был очень привязан к своей маме. Она вас быстро приняла?
— Да, я очень ее уважала и любила. Мария Павловна долго прожила (91 год. — «Спорт День за Днем»). Мы продолжали с ней общаться, уже когда Пал Федорыча не было в живых. Она жила в Перми. Переезжать в Москву не хотела. Несколько раз приезжала ко мне, а я вместе с представителями ЦСКА бывала в Перми на Турнире памяти Садырина. Я полюбила маму Паши, а она всегда говорила: «Ты мне нравишься. Как жаль, что я тебя не знала раньше!»

— Приятно.
— Мария Павловна была очень современная женщина. Врач по специальности. Мы практически до последнего скрывали от нее диаг-ноз. Пал Федорыч уже лежал в госпитале, а я ей говорила: «Вы знаете, все обойдется». Берегли как могли. Но Мария Павловна сказала: «Нет, я все понимаю. Плохие симптомы. Хочу поговорить с врачом». Я отвела ее к заведующему отделением, они долго беседовали. Потом Мария Павловна вышла и сказала: «Танечка, я хочу побыть одна».

— Понятно.
— Она долго сидела в холле и только потом зашла в палату. Конечно, это все далось ей очень тяжело. По жизни Мария Павловна была общительной. И все по делу. Не болтливая бабушка. Но после разговора с врачом несколько дней была молчаливая. Пила таблетки, когда возвращалась домой.

«Выброси коньяк Березовского»

— Осенью 1995 года Садырин был на коне. Весь Петербург ликовал, что он вернул «Зенит» в высшую лигу. Мэр города Анатолий Собчак даже давал банкет по случаю этого события. Президент «Зенита» Виталий Мутко не ревновал к успехам вашего мужа? Может, уже тогда между ними пробежала черная кошка?
— Что же вы не спросите об этом у самого Мутко? (Смеется.) Про ревность я не могу утверждать, но думаю, что он понимал: питерские болельщики больше любят Садырина, чем его. Пал Федорыч был человеком с чувством юмора. Иногда грубоватым, но все по делу. Где он был, никого рядом не существовало. Все внимание было устремлено на него.

— Говорят, Мутко еще в 1994 году хотел пригласить Анатолия Бышовца в «Зенит», но Анатолий Собчак давал деньги только под Садырина.
— Ходили такие разговоры. Но я не знаю, правда это или нет. Я была почти на каждой домашней игре «Зенита». Ждала его после игры. И часто ко мне подходили: «Поднимитесь наверх. Пал Федорыч там». Поднималась. Там он сидел с Мутко, еще кто-то из руководства клуба, периодически приходил кто-то из отцов города, артисты.

— Интересная компания.
— Поначалу я не знала Мутко. Пришла, а какой-то приятный молодой человек говорит и говорит. Уже когда мы ушли, спрашиваю мужа: «А что это за говорун?» — «Виталий Леонтьевич Мутко. Говорит красиво, а что именно, не могу вспомнить» (смеется).

— Садырин до конца жизни так и не простил Мутко, который вынудил его уйти из «Зенита»?
— Я не разговаривала с Пашей на эту тему, но вообще он был отходчивый. Прощал то, что не надо было. В 1999 году была товарищеская игра ветеранов «Зенита» (посвященная 15-летию победы в чемпионате СССР. — «Спорт День за Днем»). К ней выпустили брошюрку с перечнем составов команд. И у ветеранов «Зенита» вообще не указали тренера! Хотя Пал Федорыча пригласили на эту игру, он собирал состав.

— Некрасиво.
— К счастью, он эту брошюрку так и не увидел. Мне ее вручили: «Передайте Пал Федорычу». Я не стала. Это ведь ужасно обидно. А на этой встрече, кстати, был Мутко. Я помню, он подошел к Садырину, они пожали друг другу руки. После чего разошлись и больше не общались.

— Формально осенью 1996-го у руководства «Зенита» было право не продлить контракт с Садыриным.
— Я прекрасно помню, как 7 ноября ему вручили приказ на лестничной площадке. Первый пункт — в связи с истечением контракта закончить работу. Второй — контракт не продлевать. Третий — большая благодарность за успешную и плодотворную работу в «Зените». Как это надо воспринимать? Даже зарплату не до конца выплатили. Еще и судебные иски предъявили, что Пал Федорыч что-то там получал. Кошмар.

— Да уж.
— Или еще была история. Мы уезжали из Петербурга. Стояли на перроне. Так какой-то журналист сделал «доброе» дело — принес письмо неизвестно кого к болельщикам «Зенита». Хорошо, что я не дала его Пал Федорычу.

— Почему?
— Там было написано: «Уважаемые болельщики “Зенита“, вы не понимаете, что Садырин совсем не тот, за кого себя выдает. Он хотел разрушить нашу команду. Сделать ее не питерской, звать кого попало». Ну и что было? Не прошло и полгода, и у Бышовца полкоманды было не из Питера.

— Садырин так переживал свой уход из «Зенита», что даже угодил в больницу.
— Мы собирались на дачу. А Паша еще хотел после отставки заехать в клуб. Поехали. Вдруг вижу, что ему плохо. Остановились. Я сразу позвонила нашему приятелю — главному врачу Большой клинической больницы в Санкт-Петербурге. Договорились и поехали туда на обследование. Был сердечный приступ. Несколько дней Садырин лежал в больнице.

— В конце чемпионата-1996 был еще скандальный матч «Зенит» — «Спартак», где Роман Березовский пропустил два странных гола. Спустя год Садырин чуть ли не обвинил его в сдаче матча. Они потом объяснились?
— Рома тогда собирался уезжать в Москву. Пришел в нашу квартиру на Московском проспекте уже после отставки Садырина. И еще принес подарок — армянский коньяк в красивой упаковке. Через несколько дней мы должны были уезжать в Москву (Садырину предложили возглавить ЦСКА. — «Спорт День за Днем»). За нами отправлялись Макс Боков, Володя Кулик, Дима Хомуха. Рома тоже должен был к ним присоединиться, но не явился. Долго не могли понять причину, но потом нам сказали, что за ним чуть ли не приехали и отвели под белы ручки на сбор «Зенита». Захватили человека!

— Серьезно.
— А уже потом пошли разговоры, что Рома чуть ли не участвовал в сдаче игры «Спартаку». Пал Федорыч спросил меня: «Танюх, где там Ромин коньяк?» — «Да вот здесь стоит». — «Выброси!»

— Почему раньше не выпили?
— Пал Федорыч мог выпить, но делал это нечасто. Только по каким-то праздникам.

«Козлы» звучали как «детишки»

— Дмитрий Кузнецов рассказывал, что Садырин любя называл игроков ЦСКА козлами. Какие еще были ласкательные эпитеты?
— Козлами? (Смеется.) Такое выражение похоже на Пал Федорыча. Но он говорил это с такой любовью, что «козлы» звучали как «детишки». Как еще называл? Ужасно. Уродами.

— Ну а что...
— Я ему говорила: «Паш, ну разве так можно?» — «А ты видела, что этот урод сделал?!» Правда, игроки не обижались. Они видели, что Садырин их очень любил. Я нашла фотографию 1998 года. Раздевалка ЦСКА. Перерыв. Боков сидит спиной к Садырину, а Пал Федорыч говорит ему что-то не очень хорошее.

— Как Боков реагировал?
— Заливается смехом. Даже сейчас ребята вспоминали на кладбище: «Федорыч иногда такое мог загнуть!..»

— Чего Садырин не терпел в игроках, а что, напротив, был готов прощать?
— В «Локомотиве» и ЦСКА играл Дмитрий Сенников. Садырин говорил про него: «Талантливый парень, но коряга. Работать надо». Он мог простить опоздания, какие-то нарушения режима, но совершенно не терпел, если человек не выкладывался на поле. Пришел работать — работай. Я выкладываюсь, а почему он ковыряется? Садырин был работягой, пахарем.

— Семак был его любимчиком?
— Паша его очень уважал. Сергей всегда был очень серьезным парнем. Помню, как Садырин говорил: «Семачок, наверное, может играть на любой позиции». А его любимчиком был Дима Быстров. Правда, Пал Федорыч старался этого не показывать. Еще уважал Бокова, Кулика и Хомуху. Они за ним пошли в ЦСКА.

— Мутко был вне себя, когда эта трои ца ушла из «Зенита». Анатолий Бышовец тоже был недоволен.
— Садырин не мог увести их силой. Значит, они имели право уйти. Захотели и покинули «Зенит».

— У Садырина действительно были плохие отношения с Бышовцем?
— Никакие отношения. Бышовец — показушник. Для Пал Федорыча это было ругательное слово. «Ну ты, показушник!» Так же он и про Бышовца говорил.

— Почему показушник? Интеллигентный, начитанный человек.
— Да, согласна (смеется). Когда Собчак пригласил Садырина в «Зенит», тот полгода отработал бесплатно, даже не подписав контракта. Тогда еще в Петербург приехали мама Пал Федорыча и его сын из Москвы. В какой-то момент нам нечего было есть. Спрашивала мужа: «Пал Федорыч, а мы будем что-то кушать?» — «У нас нет денег». «Зенит» полгода ему не платил. Когда мама узнала, сразу сказала: «Павлик, это несерьезно!»

— Согласен.
— А Бышовец — такой интеллигент ный, умный, театрал, музыковед — ездил в Питер с юристом, разговаривал о своем трудоустройстве, когда еще Садырин работал в «Зените». У него был самый лучший отель, шикарный номер. И они там обсуждали контракт, подписывали каждый пункт и каждую страницу. Бышовец привозил в «Зенит» для оплаты все билеты, куда он ездил. Пал Федорыч просто бросал их: «Оплатят — хорошо, нет — ну и ладно. Ничего, Танюш, не умрем». Вот какая разница в человеческих качествах.

В сборной России платили сто долларов

— Павел Федорович действительно испытывал к «Спартаку» такую неприязнь, что кушать не мог?
— Павел Федорович был пахарь, работяга, делал хорошие команды, а на слуху все время был «Спартак». Команда считалась «народной». Может, это рождало... даже не ревность, а какой-то боевой задор. Как слышал про него, говорил: «Опять “Спартак“?» Летом 1996-го «Зенит» обыграл «Спартак» на выезде (2:0. — «Спорт День за Днем»). Есть фотография, где мы после игры едем на московскую квартиру, а довольный Пал Федорыч показывает: «Вот как мы “Спартак“ натянули!» И такой счастливый!

— Ну конечно.
— Когда он заболел, мы ездили в немецкую клинику, пытались что-то сделать. И как-раз в это время в Мюнхен на матч Лиги чемпионов прилетел «Спартак». Мы жили в одном отеле. Вызвали машину, чтобы везти Пал Федорыча в клинику. Он прошел и сразу сел, а меня заметил пресс-атташе «Спартака» Александр Львов. Подбежал. Увидел, что в машине сидит Пал Федорыч. Поздоровался. Отошел, а потом смотрю: Романцев подходит к машине.

— Что было дальше?
— Открыли дверь. Романцев наклонился, что-то говорил Федорычу, потом они пожали руки. Олег Иванович пошел к своей команде, а мы поехали в клинику.

— А ведь до этого Романцев не отпускал игроков «Спартака» в сборную России, которую тренировал Садырин.
— Такое было. Помню, как мы собрались дома у Юрия Семина. Были Борис Игнатьев с женой. Женщины занимались своими делами, а мужчины обсуждали, что надо подъехать на тренировку «Спартака», поговорить с Романцевым насчет игроков. Пал Федорыч сразу сказал: «Я не поеду». Семин поддержал его: «Боюсь себя. Тоже не пойду». В качестве парламентария отправился Борис Петрович Игнатьев, еще подъехал Никита Павлович Симонян. Закончилось все тем, что Романцев вроде пообещал отпустить игроков.

— У Садырина не возникало желания плюнуть на все и уйти из сборной России?
— Это было ужасное время. Бессонные ночи. Днем Пал Федорович тоже не спал, потому что не знал, как ему поступить. Был вариант на все махнуть рукой. Но в конце концов Паша сказал: «Меня назначали не они. Никакой вины за собой не чувствую». Перед последним отборочным матчем в Греции в прессе появлялись хвалебные статьи, что такой обстановки в сборной давно не было. Одна семья. Да мы всех порвем! Какой замечательный тренер. Не могло же за неделю все измениться?

— Легионеры обиделись, что Садырин не вступился за них, когда они требовали улучшения материального положения.
— Когда мы собрались в понедельник на могиле Пал Федорыча и подняли эту тему, Дима Кузнецов сказал: «Да, конечно, мы все напортачили. Я потом разговаривал со многими ребятами. Они признавались, что в тот момент были дураками». Просто ребята плохо знали Павла Федорыча. Ведь по своей сути он был бессребреник. Мог сам починить свои разваливающиеся бутсы. Никогда не ходил просить, хотя получал смешные деньги в сборной.

— Сколько?
— Сто долларов. Это смешно.

— Скорее грустно. Он выиграл два золота с ЦСКА и «Зенитом», Кубок СССР. О чем Садырин еще мечтал, но не сбылось?
— У него была мечта снова стать тренером сборной России и прилично сыграть на чемпионате мира. И еще. В «Зените» порой разрешали брать жен на сборы. Как-то зимой были в Финляндии. Приехали рано утром в громадный манеж. Там полно детей. Все в форме. Несколько полей разделены на сектора с опускающимися плотными шторами. Чистейшие туалеты и душевые, удобные раздевалки. Все обогревается.

— Так.
— Когда мы вернулись на базу, Садырин сказал: «Если бы у нас были такие манежи, где можно собрать детей, мы могли бы успешно выступать в Европе». Вот это была его мечта. Потом с «Рубином» он тоже ездил в Финляндию на сборы. Туда приехал мэр Казани Камиль Исхаков. Пал Федорыч сказал ему: «Если вы поставите несколько таких манежей, Казань станет самым футбольным городом России».

— Кем Пал Федорыч себя больше считал — питерцем или москвичом?
— Большую часть жизни он провел в Питере, а вот работать ему было комфортнее в ЦСКА.

— Почему?
— Пал Федорыч как-то признался мне, что если бы не стал тренером, то был бы военным. В ЦСКА ему даже подарили генеральскую форму.

— После ухода из «Зенита» он часто навещал Петербург?
— Да, Новый год мы всегда встречали в Питере.

— Он надеялся третий раз вернуться в «Зенит»?
— На эту тему не говорили. Уж очень тяжелым и несправедливым получился его уход из «Зенита».