Телеведущий Леонид Генусов: Работать с Мутко было не сложно

На его передачах люди уже почти 10 лет до хрипоты спорят о «Зените». Но так было далеко не всегда — Леонид Генусов попал в «Зенит», когда у того не было не только сегодняшней популярности, но, как он сам говорит, «вообще ничего». Бывший зенитовский пресс-атташе застал министра спорта Виталия Мутко в начале его большого спортивного пути, 18-летнего Кержакова и этап, когда «Зенит» из дерзкого середняка превратился в богатого фаворита. Игроков и тренеров которого каждый понедельник обсуждают на канале «Санкт-Петербург».

Почему надо перебивать эксперта

— Для вас передача «Одиннадцать свидетелей» — это…
— Так сложилось, что «Зенит» в Питере — центр спортивной любви. Люди даже могут футбол не любить, но обожать «Зенит». Наша передача показывает срез мнения общества о «Зените», о происходящем в команде и вокруг нее. Поэтому для меня важно, чтобы участники были эмоциональны и говорили о наболевшем — как, например, отсутствие в команде российских игроков, нужен ли нам Андре Виллаш-Боаш или почему Халк играет в каждом матче. Моя же роль — дирижировать этим процессом.

— Что объединяет болельщиков, которые приходят на передачу?
— Убежденность в своей правоте. Например, эксперта, который с ними сидит в студии, не слушают — по их мнению, они разбираются в футболе лучше него. А увлеченные и горячие рассуждения не оставляют сомнений, что они всегда лучше тренера знают, что надо делать.

— Вы тоже иногда вступаете с ними в горячие споры. Сколько в этом вашего настоящего мнения?
— Ой, мало (улыбается). Завожусь по-настоящему я, только если болельщики начинают огульно ругать тренера. Тогда вписываюсь в это «варево» и объясняю, что в тренерской работе полно нюансов, которые они не видят. В остальных случаях специально провоцирую и ловлю на противоречиях, чтобы создать спор. Например, после разгрома ПСВ на «Петровском» один из гостей передачи говорит, что, мол, так «Зенит» и должен играть. А я сразу напоминаю человеку, как он только что говорил об отсутствии игры. Спрашиваю: «Как же так, вы утверждаете, что Виллаш-Боаш не может выстроить игру, ничего у «Зенита» не получается, но почему тогда он крупно побеждает?» Если участник передачи эмоционален, после такого указания на противоречие драйв беседе обеспечен.

— Особенно если собеседник — Юрий Браженко?
— Да, его уже можно назвать звездой (смеется). Юра популярнее меня. Бывает, останавливают гаишники, узнают и говорят: «Вы там Браженко не трогайте, это наш человек». В том смысле, что высказывает мнение огромного количества людей.

 

— Бывает, что ситуация в студии по-настоящему выходит из-под контроля?
— Дважды было на передаче «Pro&Contra». Сначала возник инцидент, когда в качестве эксперта выступал Александр Бубнов. Он по ходу передачи затронул историческую тему, не связанную с футболом. Никого лично Бубнов не задел, но в своей оценке, думаю, был неправ. Один из журналистов и бросил реплику по этому поводу, Бубнов ее услышал и предложил выйти, выяснить отношения на кулаках.

— Что было дальше?
— Мне стоило больших усилий их успокоить. Уже после передачи Бубнов спросил меня, что это за человек, с которым он едва не сцепился. Но все закончилось мирно — тот подошел, они уже без эмоций разрулили ситуацию, по-моему, даже руки пожали. Как минимум не подрались.

— А второй случай?
— Он тоже связан с экспертом. Бывшим футболистом «Зенита». У меня есть специальный прием — прерывать говорящего. Ведь время передачи ограничено, а каждый норовит высказываться минут по десять. Кроме того, когда перебиваешь, это добавляет градуса спору. Прервал я и этого эксперта. Ему до того не понравилось, что он перестал со мной разговаривать. Демонстративно. Потребовалось время и усилия, чтобы вернуть его к беседе.

— У нас мнения по поводу соответствия званию эксперта иногда расходятся. А какие критерии у вас?
— Опираюсь на два качества. Профессиональное знание футбола или умение хорошо говорить, подробно рассказывать о важных моментах. Если эти два качества объединены в одном человеке, эксперт получается забойный. Он все время в гуще обсуждения, живо на все реагирует, запросто может перебить оппонента. У меня таких несколько из тридцати человек, которых приглашаю на передачу.

Предложение от президента

— Вы давно ассоциируетесь с передачами про «Зенит». А как все начиналось?
— Передача «Одиннадцать свидетелей» — мой седьмой футбольный проект. В этом году у меня в этой сфере двадцатилетний юбилей. В 1995-м я работал на государственном кабельном телевидении, а в «Зенит» тогда вернулся Павел Садырин, объявили о задаче вернуться в высшую лигу. Возрастание интереса к команде предполагалось, вот я и обратился в «Зенит» с предложением сделать о команде фильм.

— Переговоры вели с Мутко?
— Нет. С ним я познакомился позже. А тогда эти вопросы обсуждал с генеральным директором клуба Виктором Сидоровым.

— Он согласился?
— Да. Назвали фильм «''Зенит-95''. Точка отсчета». Снимали в течение сезона. Мы оказались провидцами — «Зенит» вернулся в высшую лигу, популярность команды в городе значительно возросла. Но надо было еще добиться, чтобы фильм где-то показали. Вышли на генерального директора «Ленфильма» Вячеслава Тельнова. Увиденное ему понравилось. Мы оказались в этом деле пионерами — раньше столь подробных фильмов о командах не было. Мы ведь съемки вели весь сезон, показывали не только матчи, но и происходящее вне поля. Кроме того, у нас каждый матч имел свое название. В итоге в феврале 1996 года фильм с большим успехом был показан на Шестом канале — рейтинги оказались очень высокими. Денег за работу мы не получили, зато этот успех предопределил будущее. Нам предложили вести еженедельную передачу, которая получила название «Зенит-96».

— Тогда в клубе уже работали официально?
— Нет. Отдельного финансирования на телевизионный «Зенит» не выделялось. Мне сказали, что, если привлечем рекламу, деньги за нее и будут тратиться на передачу. Поэтому работали без зарплаты. На перспективу.

— Когда она материализовалась?
— После губернаторских выборов 1996 года Виталий Мутко уже окончательно переключился на футбол. Он обратился к Шестому каналу с просьбой делать передачу о команде регулярно. И директор канала Владимир Иванович Карташов предложил это нам. А мы на телеканале получили хорошее время — в вечерний прайм-тайм.

— Ваш статус изменился?
— Незначительно. Всю журналистскую работу выполнял один. Кроме того, и сценарий передачи разрабатывал, и даже на монтаже сидел. Помощники у меня появились позже, хорошо известные сегодня среди журналистов Алексей Андрианов и Максим Березницкий.

— Желающих рассказывать о «Зените» на стыке веков было много?
— Очень! Люди просились на работу постоянно. Я хоть и был всегда за стабильный состав телегруппы, но с порога никому не отказывал. Тем не менее все время повторялось одно и то же — человеку предлагали попробовать себя, но почти ни у кого не получалось.

— А что должно было получиться?
— Просили рассказать об увиденном матче. Без профессиональных терминов. Даже без подробностей. Просто своими словами ясно донести картину матча. А люди начинают сыпать штампами. Причем они и знать могли о футболе многое, и разбирались в нем хорошо. Но цельного восприятия передать не могли. Другой пример случился в 2005 году. Когда к нам пришел Павел Богданов, который никогда в футбол не играл. Обычно это чувствуется, но Павел сразу блеснул глубиной восприятия увиденного и умением ярко передать это зрителю.

— Встречаются профессиональные футболисты, которые в игре разбираются слабо?
— Думаю, таких нет. В абстрактной беседе или на той же передаче футболист может свое объяснение упростить. Особенно если не знает, какая у обсуждаемой команды тактика, какие индивидуальные задания у каждого игрока. Но стоит с футболистом, даже бывшим, встать на кромку поля, как его замечания сразу становятся конкретными и доходчивыми. Точно так же заметно, когда у человека нет игроцкого опыта, в том числе по некоторым комментаторам. Некоторые хорошо знают предмет, много книжек о футболе прочитали, но не играя в него, невозможно прочувствовать нерв противостояния, общую структуру — что у одних проседает, кто чаще ошибается у одних и в чем преимущество у других.

— С кем футбол обсуждать интереснее всего?
— С Аршавиным. Он вообще очень глубокий человек. Такие же у него и в футболе суждения. Смотрим с ним как-то матч, он делает вывод: «Знаете, самое главное в футболе — это пас». Или обсуждали матч «Ювентуса» с «Боруссией», я все никак понять не мог, за счет чего у Дортмунда такое преимущество. Андрей же анализ сделал еще по ходу матча: «''Боруссия'' высоким прессингом соперника накрывает — не дает ни разбежаться, ни быстро мяч вперед перевести на свободного партнера». Вроде и простое замечание, но ведь насколько точное применительно к тому матчу! Еще Аршавин любит отмечать мастеров более высокого уровня, чем он сам. Как-то восхищался Фабрегасом: «Что Сеск вытворяет, это же невероятно!»

— Что, на ваш взгляд, его сломало в «Арсенале»?
— Первые два года все было хорошо. Аршавин был не только лидером своей команды, но и лицом английской премьер-лиги. Вот пример. Захожу в Лондоне в огромный спортивный магазин «Арсенала». Размером с футбольное поле. Футболки «Арсенала» висят без фамилий и номеров, их уже на кассе печатают. Стало любопытно — подошел, спросил, какие фамилии самые популярные. Мне ответили: «Аршавин и Фабрегас далеко впереди всех. Остальных можно не считать». Другой пример — заглянул в том же Лондоне на теннисный турнир, Аршавин тоже там был, практически в первом ряду, — он большой любитель тенниса. Рядом с ним на трибуне сидят Пирес и ван Перси. Объявляется перерыв, заканчивается сет, и люди за автографами кидаются именно к Аршавину. Хотя он к тому времени уже давно сидел на скамейке «Арсенала». А к ван Перси, лучшему игроку лиги, подошли всего несколько человек.

— Так почему он, на ваш взгляд, играть перестал?
— Расскажу свою версию. Россия соперничает с Англией за право принять чемпионат мира. Андрей же одна из главных звезд английской премьер-лиги. И при этом — представитель российской группы, которая отправилась в Цюрих на презентацию. Я Аршавину тогда сказал: «Если вдруг мы получим чемпионат мира, играть за ''Арсенал'' ты больше не будешь».

— Что он ответил?
— Сказал, что это вообще ерунда. Мол, я в этой кампании никто. После оглашения результатов Андрей даже на пресс-конференцию не остался, полетел ближайшим рейсом в Лондон, чтобы успеть на тренировку. Но… Играть с того дня стал реже и реже. Тогда же стали появляться в английской прессе и статьи, что Аршавин лентяй, установку тренера не выполняет, на поле недорабатывает. Хотя, на мой взгляд, тогда он работал на тренировках еще лучше, чем первые два года в «Арсенале». Кстати, эта же тенденция тогда проявилась и в отношении остальных наших англичан — задвигать стали и Павлюченко с Билялетдиновым, и Жиркова.

Кержаков эмоции давно прячет

— Кто из действующих футболистов — самый приятный собеседник?
— Выделю как раз Романа Павлюченко. Поражает искренностью.

— Это для футболистов редкость?
— Большая редкость. Они ведь привыкли в общении, тем более публичном, каждое слово выверять. Если неосторожная фраза заденет кого-то, это может помешать заключить выгодный контракт. Вот многие и говорят не то, что думают, а то, что кому-то будет приятно слышать. Или как минимум отделываются корректными, но скучными формулировками. Павлюченко так не может. Если на разговор согласился, он получится искренним.

— Кто его антипод?
— Из тех, кого знаю лично, — Саша Кержаков. По сравнению с самими собой 18-летним он внутри не изменился. Но эмоции свои давно скрывает. Искренних переживаний от него не дождешься. Он и с журналистами так общается: «У вас своя работа, я дам вам интервью. Но такое, чтобы не навредило моей работе». Да, заслужили победу, я отдал хороший пас. Мы все делаем для болельщиков. Без возбуждения публики.

— А как же комментарии Кержакова по тренерским решениям в «Инстаграме»?
— Думаю, это часть игры.

— Что думаете о его перспективах в «Зените»?
— Досидит спокойно до конца контракта, и все.

— Но ведь Александр заявлял о желании не только на чемпионате мира сыграть, но и на Евро-2020.
— Если Саша это говорил серьезно, то, возможно, надеется, что к середине 2016 года Виллаш-Боаш закончит здесь работу и появится шанс доказать нужность «Зениту» новому тренеру. Но, на мой взгляд, приглашение Дзюбы говорит не в пользу перспектив Кержакова. Как бы мы Сашу ни любили и ни отмечали сделанное им для «Зенита», подписание Дзюбы я считаю правильным решением.

— Мягко говоря, не самое популярное мнение по этому вопросу.
— Если «Зенит» покупает за огромные деньги Халка и Витселя, если приглашает футболистов из Аргентины, то почему не может пригласить из Москвы? К тому же ему не надо ничего платить, кроме зарплаты. Да и возраст не отменишь. Артему 26 лет, и он хороший нападающий. А Кержакову — 32. Считаю, это грамотный ход менеджмента.

— На передачи действующих игроков трудно зазывать?
— Не трудно. Невозможно. Проблемы пишущих журналистов я хорошо понимаю — эксклюзивных интервью футболисты почти не дают. Телепередач тоже избегают.

— Геннадий Орлов кардинально изменил отношение к Кержакову после того, как тот, вопреки договоренности, не пришел на его передачу. Вас так футболисты подводили?
— Максим Канунников. Как подвел? Просто не пришел, и все. Замену я все-таки найти успел, но проблемы были.

— Как это восприняли?
— Кстати, спокойно. Еще был подобный случай с Алексеем Ионовым. Но я к тому времени в клубе уже не работал, молодых ребят не знал и предусмотреть этого не мог. С остальными же сложились очень хорошие отношения еще с тех пор, как вел передачу «Pro&Contra».

Как подружить футболистов с журналистами

— 15 лет назад вы работали пресс–атташе «Зенита». В условиях сегодняшней закрытости клуба себя на этой должности представляете?
— Нет. Для меня это пройденный этап. К тому же совершенно разные ситуации. Сегодня футболисты интервью не дают, а руководители клуба это если не приветствуют, то никак не реагируют. Когда же я работал пресс-атташе «Зенита», был курс на открытость и регулярное сотрудничество со СМИ. Что само по себе обеспечивало «Зениту» положительный имидж.

— А какие конкретно действия подразумевал курс на открытость?
— Я добивался, чтобs на выезд с нами в самолете всегда отправлялись по 10–12 журналистов. И это вовсе не подразумевало, что в своих публикациях они должны избегать критики. Но возможность все слышать из первых уст и видеть собственными глазами формировала у них положительный образ клуба. Да и сами футболисты воспринимали их как друзей. Видя постоянно одни и те же лица, ребята перед ними раскрывались и знали, что ложных фактов в статьях друзей команды не появится. Вспомните, в прессе и на телевидении в то время игроки появлялись постоянно.

— Были те, кто этой открытости противился?
— Молчуны, наверное, есть всегда. В то время больших интервью старался избегать Саша Горшков. Он — отличный человек, интересный собеседник, но не любит широкой огласки. В спорах не любил участвовать. Потому, кстати, мне Горшкова и на свою передачу в качестве эксперта не зазвать. Дима Давыдов тоже о себе рассказывать не любил. Пожалуй, все. Остальные с журналистами общались. Хорошие показатели, согласитесь (улыбается).

— Когда заработки зенитовцев стали приближаться к сегодняшнему уровню?
— По большому счету только с приходом Газпрома. С теми условиями, которые были у игроков «Зенита» на стыке веков, смешно сравнивать. А уж суммы, которые мы тогда зарабатывали, даже называть стыдно (улыбается). Но футболистов «Зенита», например, начала «нулевых» прибеднять не надо — это будет несправедливо. Да, их зарплаты были не космические. Но деньги по тем временам очень хорошие.

— А поконкретнее?
— 200 000 долларов в год. Это и сегодня для большинства людей нереальные деньги. Примерно с 2003 года финансовые условия игроков «Зенита» стали заметно улучшаться.

— С кем из тренеров запомнились диалоги?
— Особняком стоит Юрий Андреевич Морозов. 2000 год. Выездной матч полуфинала Кубка Интертото с «Брэдфордом». В котором дебютировал Аршавин, причем в экстремальных обстоятельствах — уже в первом тайме ему пришлось менять Андрея Кобелева, который получил травму. Матч «Зенит» выиграл 3:0, прилетаем обратно в Питер, и выясняется, что у Кобелева сломано ребро. Мало того что выбыл ключевой игрок, так и кроме него хватало травмированных. В обойме осталось 14 человек, а через неделю играть финал турнира против «Сельты».

— И что Морозов?
— Без смеха это рассказывать невозможно. Юрий Андреевич предложил врачам удалить ребро у Кобелева, лишь бы он сыграть смог с «Сельтой». Так и заявил: «Это же крайнее ребро, оно все равно не нужно, так удалите его». Морозов, наверное, не представлял сроки восстановления после таких операций и говорил на полном серьезе. Уже потом все над этим посмеялись.

— Кстати, к Аршавину претензии у Морозова всегда были?
— Андрей ему, конечно, нравился. Привлекал дриблингом, хорошим пасом, неординарностью, за счет которой соперники не представляли, что Аршавин сделает в следующий момент. Но Морозов его ставил на правый фланг полузащиты, где надо было много пахать. Что с успехом делали Кержаков и Быстров. А вот Аршавин давал динамику далеко не всегда. У тренера это порой вызывало большое недовольство. Идем с Юрием Андреевичем после кубкового матча в Калуге, и он мне жалуется: «Что-то Аршавин совсем не бегает. Отправлю его к врачу — пусть исследует, выяснит, в чем дело. Молодой же — должен бегать нормально».

— В итоге отправил?
— Нет. Ограничился высказыванием недовольства.

— После бронзы 2001 года последовал эксперимент с первыми легионерами из дальнего зарубежья и провальный следующий сезон. Что про 2002 год еще не рассказано?
— У Морозова была тренерская особенность — он всегда стремился у улучшению. А это требовало изменений. В 2001 году «Зенит» играл очень хорошо, не только впервые в новейшей истории медали взял, но даже на золотые за несколько туров до конца претендовал. Наступило межсезонье, и Морозов решил перейти на игру в линию. Наигрывал ее на сборах, но перед началом сезона все опять поменял и вернулся к прежней схеме.

— Почему?
— Начали пробовать «линию» — сыграли несколько неудачных матчей. Футболисты стали роптать: мол, не понимаем эту систему, она не получается. Накануне старта чемпионата Юрий Андреевич махнул рукой: «Если вам нравится, продолжайте бегать за соперниками». Турнир «Зенит» начал ни шатко ни валко, потом у тренера проблемы со здоровьем начались, в середине сезона Морозова отстранили. Сейчас думаю, надо было тогда ему дать возможность доработать до конца сезона. Как выступили бы, так и выступили.

— Сербское трио Вьештица — Мудринич — Ранджелович с трудом вписывалось в команду?
— Это оказался первый опыт клуба с легионерами из Европы, поэтому ошибки объяснимы. Ведь селекционная служба «Зенита» тогда была далеко не так профессиональна, как сегодня. Многие факторы не учитывались. Но у каждого свой случай. Ранджелович — хороший нападающий, в ЦСКА так вообще регулярно забивал. Но в «Зените» у него не получилось. К тому же и перешел в команду накануне старта чемпионата. Сегодня этот сценарий кажется невероятным. Приглашение Мудринича вообще никто не понял. На мой взгляд, явная ошибка. Он играл в футбол, похожий на ветеранский, — медленно, без рывков, без объема. Но заплаченные за него деньги влияли и на Морозова, поэтому он ставил Мудринича в стартовый состав.

— Как на это реагировали зенитовские старожилы?
— Если выражаться деликатно, то без понимания. С Вьештицей было все по-другому. Ему требовался очень специфичный подход.

— То есть?
— Когда в команду пришел Петржела, стал выговаривать Милану: «Ты не готов! Вообще никак! Ты постоянно привозишь нам голы, тренируешься кое-как. Но мы тебя заставим тренироваться». Заставили.

— За счет чего?
— Этими тирадами Власта разжигал во Вьештице спортивную злость. А в контрольных матчах на сборах ставил его опорным полузащитником. Там уже не пофилонишь — пахать надо от и до. И вверху, и внизу, в оборону отходить надо постоянно, в комбинационной игре участвовать тоже требуется, мячи отбирать — вообще основная обязанность. И вдруг через пару недель — раз, и Петржела ставит Милана центральным защитником! А там уже совсем другой Вьештица — с уверенным пасом, выигрывающий почти всю борьбу, вовремя занимающий позицию, подсказывающий партнерам. После этого серб десяток хороших сезонов провел на приличном уровне. Базу для этого заложили Петржела и Боровичка.

Кто противился приходу Петржелы

— Петржеле в самом деле представили так, будто Горшков, Деменко и Кобелев все еще в команде?
— Все это неправда — его совершенно не интересовало, кто есть в команде. Приехав в Петербург, Петржела первым делом послушал прежний тренерский состав — что говорят о команде и о каждом игроке Морозов, Рапопорт, Бирюков. Помню, он сказал, что ему понравился Морозов — правильно отмечает некоторые моменты по футболистам. Потом уже Петржела поехал на турецкий сбор, где был в некотором ужасе от уровня игры команды на первом сборе. Там с хорошими соперниками играли — «Брюгге», НЕК, «Динамо», тем более ребята еще под нагрузками были. Он ответственно подходил к своим обязанностям в первый год, понимал, что первый иностранный тренер в России. Они работали в Турции с утра до ночи — первую неделю по четыре тренировки в день!

— Чех ведь был горазд на изобретения.
— Для последнего занятия вообще сделали специальный павильон с десятью станциями — где прыжки, где штанга, где отжимания. Ребята прошли три тренировки, поужинали и потом отправлялись в этот павильон — по этим десяти станциям их раза четыре пускали. Потом в 7.30 подъем и первая тренировка — небольшое занятие, сон и кроссы в лесу! Не все выдерживали. Еще приходилось учить защитников играть в линию. Нашим было тяжело, потому что чехи немного по-другому относились к футболу. Не все их восприняли.

— Кто-то принимал требования Петржелы в штыки?
— Многие не соглашались с решением президента «Зенита» назначить иностранного специалиста, считали, что тренером должен быть российский специалист. Это передавалось игрокам.

— Эти игроки задержались в команде при Петржеле?
— Да, им пришлось поменять свою позицию.

— Вы часто находились у скамейки запасных. Это увлекательно?
— Я слышал все, что происходило на поле и на скамейке, смотрел, как реагируют тренеры, игроки. Хотя футболисты молчали, так как наши ребята боятся что-либо говорить — если услышат тебя, не дай Бог, больше играть не будешь. Тренерские моменты Бышовца, Морозова увлекательно было наблюдать. С Морозовым интереснее всего было — он почти никогда не садился. У нас скамейка с таким навесом была, а Морозов же высокий — он вставал за нее, головой упирался в навес и смотрел оттуда. Бышовец иногда сидел, но тоже в основном стоял — любил побеседовать со скамейкой.

— Кто из тренеров чаще советовался с помощниками?
— Бышовец всегда беседовал с Леонидом Колтуном — долго обсуждал, кого поставить, кого заменить. Но решение принимал сам. В целом главным тренерам опираться на мнение помощников несвойственно. Ведь в чем определяется главный тренер? Он сам принимает решения, за которые отвечает. Они же все были лидерами — и Бышовец, и Морозов, и Петржела.

Ребята с Украины вообще ничего не боялись

— Перед финалом Кубка России 1999 года игроки верили в успех?
— Верили. Ребята же прошли в том турнире тяжелый путь — проигрывали «Соколу» 0:2, но по пенальти выиграли, дальше — напряженный матч против «Жемчужины», с дракой, которая чуть не переросла в побоище. Потом «Ростов», ЦСКА. После этого почему не выиграть у «Динамо»? К тому же ребята с Украины — Бабий, Вернидуб — вообще ничего не боялись!

— Чем запомнилась та победа кроме самого матча?
— Тот Кубок был сравним с чудом — «Зенит» же вообще ничего не выигрывал в то время. Тогда в «Лужниках» Панов, конечно, сыграл феерично. Помню, в раздевалке игроки шутили над ним: «У “Динамо” два защитника позвоночники сломали, так ты их накрутил». Ребята сразу поняли, кто принес им победу. Не могу сказать, что ментальность изменилась, но для них было очень важно добиться в карьере чего-то значимого.

— С кем из тренеров интереснее было разговаривать не о футболе?
— Любил такие разговоры Бышовец, но это было так — для налаживания отношений. Он считал себя дипломатом. Вообще все тренеры «Зенита» интересны и как личности, и как специалисты — Морозов мог очень долго о футболе говорить, Петржела тоже. Причем у Властимила были очень цельные замечания.

— Например?
— Он говорил: «Футбол каждый понимает по-своему — нет правильной точки зрения». Ты — тренер и вправе решать, как сам видишь. Но игру каждый видит по-своему, и это не значит, что кто-то прав, а кто-то нет. Мне еще очень понравилось, когда мы сидели в Турции, смотрели матч «Бешикташа». Прошло лишь минут 15, а Петржела говорит: «Ничего себе — семь левшей!» Я даже подумать об этом не успел, а он уже сосчитал. Это как раз и отличает профессионала от любителя.

— Поколение Аршавина рассказывало о дедовщине в команде, в какой-то момент было неприятно там находиться.
— К опытным и поигравшим уже футболистам приходят молодые ребята, которые не испытали тех трудностей игры в первой и второй лигах, а сразу попали в первую команду. Опытные игроки просто не могли понять, почему молодежь может позволить себе не полностью отдаваться игре. Да, они молодые, не всегда хватает стабильности, но раз попал в главную команду, работай, отдавайся — мы же команда, мы деньги теряем. Естественно, футболисты требовали от Аршавина и Кержакова, зная, что они могут играть как боги, чтобы так и играли, а не отбывали иногда номер. Резкий разговор с вратарем, обвинения в чей-то адрес — никаких драк не было, но разговоры на повышенных тонах случались. Горовой, Лепехин и другие возрастные футболисты требовали, чтобы команда даже в сложной ситуации играла как можно лучше. А молодые быстро складывают крылья, в этом-то и дело. «Вы же можете лучше, почему не играете?» — звучало примерно такое, только в более резких выражениях. Конечно, молодым неприятно было — такого давления раньше они не чувствовали. Ведь играли в команде 18-летних, и были там у себя лидерами — и Кержаков, и Аршавин, и Малафеев. Такая ситуация была, но Петржела убрал ее.

— За счет чего?
— Петржела оставил тех игроков, которые ему были необходимы. А вместо тех, кто не мог уже прыгнуть выше, взял молодых. Вот такой спаянный коллектив у него вышел. Молодежь неслась и хотела, чехи играли за Петржелу, а с Радимовым контакт был великолепный — Владислав был капитаном. Вот, собственно, и все.

Как создавали клуб без денег

— У Виталия Мутко сложно было работать? Говорили, что он мог так отреагировать, что мог уволить весь отдел.
— Такого никогда не было, а мне работалось с ним легко. Виталий Леонтьевич мог эмоционально что-то высказать, но увольнения налево и направо от него не летели — решения он принимал разумные, на трезвую голову.

— Как быстро вы почувствовали, что со своей харизмой Мутко многого добьется?
— Он безусловный лидер, тут двух мнений быть не может. Как-то мне один вице-губернатор рассказывал, что Мутко умеет принимать решения. Это не просто. Например, взять одного тренера, хотя все твое окружение отговаривает и советует другого. Виталий Мутко очень хорошо импровизирует, как однажды приходилось слышать: «Он король импровизации». Тогда же, в 2000 году, не Морозов сначала был назначен тренером после Давыдова, а Лев Бурчалкин, который тогда тренировал дубль.

— Сколько это решение просуществовало?
— Полчаса. Бурчалкину никто не успел сообщить, потому что Морозов зашел в кабинет к Мутко на час и вышел оттуда уже главным тренером.

— Что изменило позицию президента?
— А вот… В этом и есть порог той импровизации, которого может достичь лидер организации. Он не мог взять и поставить Капелло в те времена, но тогда при всех возможностях Мутко выбрал самый рациональный вариант. Он сначала думает и принимает решение, а потом не боится и не оглядывается. Общественное мнение, конечно, его волнует, но он всегда умел думать и советоваться с теми, кто мог дать правильный и ценный совет. Именно Мутко же первым пригласил иностранного тренера. Виталий Леонтьевич — эмоциональный человек, это всегда лучше, чем если ты все держишь в себе. Он создал современный «Зенит», он делал те вещи, которыми клуб пользуется до сих пор. Сколько я ни спрашиваю своих знакомых, которые болели и болеют за команду, они считают, что «Зенит» возродил Мутко. Клуб был без денег, без болельщиков, и именно он его сделал. У Виталия Леонтьевича была замечательная фраза: «С деньгами каждый сможет». Но могу сказать от себя, что с деньгами тоже не каждый сможет. Те же «Спартак», «Локомотив», «Динамо» тратят бешеные деньги каждый год, а результата как не было, так и нет.

— Приглашение Хиддинка будучи президентом РФС, затем реформы в должности министра спорта. Все это у Виталия Мутко пошло оттуда, из «Зенита»?
— Безусловно. Очень важный момент — он умел убеждать. Была интересная история. Радимов прилетел в Петербург, тогда еще за «Крылья» выступал. Влад потом рассказывал: «Я зашел в кабинет Мутко с четким желанием не играть в “Зените”». Они беседовали полчаса, и Радимов вышел с контрактом. С зарплатой не больше, чем в Самаре.

— При вас Мутко проявлял свой дар убеждения?
— Он доверял людям и при этом прекрасно видел, кто работает, а кто нет. Он мог прийти и сказать: «Когда работать начнете?» Это была его фирменная фраза, я спокойно ее воспринимал и спрашивал, зачем он меня вызывает. Дальше уже шел нормальный разговор, и эта фраза забывалась. Вот как-то вызвал к себе Виталий Леонтьевич и снова спрашивает: «Когда будешь работать?» (Смеется.) Выяснилось, что Игорь Ленкин должен возглавить пресс-службу, а мне предложили быть начальником международного отдела.

— Обиду не затаили на Ленкина?
— Нет, в новой должности даже интереснее было работать. Я общался с агентами, ездил на встречи с представителями разных клубов, в УЕФА много с кем общался. Там я проработал вплоть до 2006 года.

— О вашем уходе из «Зенита» мало известно.
— А там все было просто. У клуба поменялся собственник, и новые руководители предсказуемо и логично привели людей, которых уже знают. Это нормальная практика. Потом многие думали, что программа «Pro&Contra» была направлена против «Зенита», но это совершенно не так.

— В клубе остаться хотели?
— Хотел. Но в июне мне сказали, что официально работаю до августа и могу на работу уже не ходить. Интересно, что на следующий день после того, как забрал в клубе трудовую книжку, звонят с телеканала 100ТВ. Они, кстати, думали, что я еще в «Зените». Меня пригласили делать программу, я предложил им идею — все давно было в голове, даже написано на бумаге. В 100ТВ приняли мой проект, и в октябре 2006-го вышла первая передача.

Шесть лет промучился в медицинском

— У вас на «Pro&Contra» с рейтингом было все в порядке, программу номинировали на ТЭФИ...
— Рейтинги у нас замечательные были. У нас был спор с одним из директоров, которому не нравилась эта передача. Он мне говорил: «Программа должна быть рассчитана на покупателя овощного отдела гипермаркета, а я не понимаю, о чем вы в ней говорите». Отвечаю: «Я же не виноват, что вы не понимаете, — люди же понимают». Он говорит, что за десять лет рейтинг программы упал, а я парирую: «Естественно, он упадет, ведь рейтинг всего футбола в Петербурге падает на 20–30 процентов». Трансляции падают, люди по-другому относятся к футболу, и «Петровский» не всегда аншлаги собирает. «Pro&Contra» смотрят люди с высшим образованием, а он мне: «Я изучал этот вопрос, футбол смотрят покупатели овощного отдела». Оказалось, что 60 процентов зрителей «Pro&Contra» имеют высшее образование. Такого нигде не было.

— Неожиданно.
— Думаю, что мы просто не только о футболе там говорили. И это важно.

— Почему передача закрылась?
— Задели одного большого руководителя. Я даже и не заметил этого, только потом по реакции понял. Наверное, кто-то из гостей передачи высказался.

— Как родилась идея передачи «Свободный удар»?
— Мне не очень хотелось заниматься этим, но выбора не было. Руководство канала просило сделать программу, которая не будет похожа на «Pro&Contra». Затем с Александром Лукьяновым делали передачу «Воскресный вечер». Но все это меня не очень устраивало.

— Почему?
— Понимаете, если вы делаете передачу только с экспертами, она получается очень узкой. У нас в России такого узкого восприятия нет. Вот на футбольном канале можно говорить исключительно о профессиональных моментах, а тот же 100ТВ смотрит большое количество народу, и они не специалисты. Если начать рассказывать, как на «НТВ-Плюс», о схемах и тактике, у нас не будет аудитории.

— А как вы вообще оказались на ТВ? Ведь у вас медицинское образование?
— Карьерой телеведущего я не грезил. Мне нравилось театральное искусство — весь репертуар Ленсовета и БДТ просмотрел. Интересовался всегда кино. Понятно, что советское киноискусство — это такой артхаус с молодыми Тарковским, Михалковым и общие фильмы о заводах и стройках, которые невозможно было смотреть. Ходил в ДК имени Кирова на Васильевском острове, где показывали работы итальянских, французских режиссеров. Не в оригинале, конечно, но те показы были эксклюзивными и единственными в городе. Актером я никогда себя не видел, а к режиссуре интерес был. Поэтому, может, неслучайно в итоге попал на ТВ. Но тогда выбрал для себя поскромнее путь — поступил в педиатрический не с первого раза, и шесть лет там промучился.

— Почему?
— Наверное, врачом себя не видел. Но и в армию не хотел, поэтому решил в медицинском задержаться.

— Врачом все-таки работали?
— Да. Недолго в больнице, потом пару лет на участке. Но в девяностые этим было сложно зарабатывать деньги для семьи. И меня устроили на кабельное телевидение, которое занималось подключением абонентов в Купчино. Мы решили, что не будем просто гонять фильмы, а в нашей домашней студии займемся организацией нормальной программы передач — с новостями, со спортом, со всем. Я был руководителем этого прекрасного проекта. Мы получили хорошую ответную реакцию, людям нравилось, что им не просто фильмы показывают, а пытаются их увлечь, выслушивают пожелания.

— За «Зенит» когда начали болеть?
— Четко помню, что в 1967–м уже ходил на стадион. Алексею Стрепетову рассказывал, что видел, как он в свои восемнадцать впервые выходил на поле.

— Вы перешли со 100ТВ на телеканал «Санкт-Петербург», а потом и весь футбол с «Сотки» перешел на этот канал. Почему на 100ТВ теперь больше хотят показывать хоккей?
— Я к этому никакого отношения не имею (смеется). 100ТВ просто не приобрел права на трансляции матчей, а «Санкт-Петербург» купил и очень, мне кажется, здорово показывал матчи «Зенита». Делали 45-минутное превью, приглашали комментаторов с «НТВ-Плюс», были подключения с нашей студией — выглядело это все очень профессионально. Также считаю, это большой плюс, что матчи комментируют двое. Мне было интересно подбирать людей, общаться с Черданцевым, Казанским, Розановым — если мне интересно, то зритель это всегда чувствует.

— 100ТВ все-таки долго показывал «Зенит», почему решили отказаться?
— Не думаю, что это отказ от «Зенита». Дело в деньгах — а в чем еще? Футбол всем выгоден, трансляции «Зенита» приносят очень хороший рейтинг в Петербурге. Канал «Санкт-Петербург» сделал правильный ход.

— Вы работали журналистом, телеведущим, пресс-атташе. Не было желания комментировать?
— Я комментировал весь 2001 год и часть сезона в 2002–м. А так — желания не было. Как комментатор я себе не нравлюсь, правда, я не нравлюсь себе и как телеведущий, но это совершенно другой вопрос.

В «Руси» решили брать знакомых

— Вы успели поработать в канувшем в Лету футбольном клубе «Русь». Даже когда у руководителей был пик энтузиазма, когда устраивались банкеты и громогласно объявлялись большие цели, у некоторых было мнение: век «Руси» короток, так как ее президент Александр Якимец занимается не своим делом.
— К сожалению, у нас футбол так устроен. Как сказал однажды президент «Торпедо» и владелец «Лужников» Владимир Алешин, в нашем футболе спонсоров назначают. И владельцев тоже (смеется). На самом деле это очень важно — получается, что в футболе не заработаешь: или тебе назначат спонсора, или приведут руководителя. У Якимца хороший проект был, он видел долгосрочную программу и считал, что через предоставленное финансирование можно было развивать клуб.

— Тогда в чем загвоздка?
— Александр Казимирович — умный человек. Но сам он клубом не руководил. Передоверил управление 25-летним ребятам. В таком возрасте очень сложно принимать правильные решения, хотя бы банально из-за отсутствия человеческого опыта или как говорят «бэкграунда». Им кажется что-то мимолетное, как это бывает в их возрасте, и они это за истину выдают. Но раз — не попало. Два — не попало. А надо попадать! Когда клуб еще только начинает существование, любая стратегическая ошибка может оказаться фатальной. Я говорил об этом Якимцу, но… Много было неправильных спортивных решений.

— Например?
— В «Руси» великолепно работала молодежная команда. Клуб столько денег в нее вкладывал, что некоторых игроков даже этим испортил. Тем не менее Валерий Золин с Константином Лепехиным готовили отличных игроков — пожалуйста, бери. Но решили брать в основной состав своих знакомых. Отмечу, что для второй лиги клуб финансировался блестяще.

— Выступай команда удачнее — все могло сложиться для «Руси» по-другому?
— Вполне возможно. Болельщик что любит? Победы. «Тосно» побеждает, сейчас выйдет в премьер–лигу, народ точно будет ходить. Необязательно горячо поддерживать, а хотя бы просто посмотреть — что за команда появилась в премьер-лиге, способна ли зацепиться за что-то. Да и лишний раз за другими командами поглядеть интересно. То же самое и с «Русью» могло быть. Закрепись команда во втором дивизионе, допускаю, что руководители по-другому бы посмотрели на этот проект и сохранили финансирование. Или кто-то другой мог заинтересоваться покупкой клуба. Мы раскручивали этот проект, болельщиков привлекали, но когда у тебя семь поражений подряд… Народ не пойдет. И потенциальный покупатель не заинтересуется.

— После «Руси» вы решили создать клуб «Город», который играет на чемпионате Санкт-Петербурга. Там люди на собственные деньги создают изначально убыточные команды — что ими движет?
— Любовь к футболу, естественно. Конечно, мы хотим, чтобы нас заметили и когда-нибудь у нас были спонсоры. Но нужно учитывать следующее: когда вы придете на переговоры с пустыми руками, будете торговать пустотой. А когда уже что-то сделали, у вас есть опыт — это совсем другой разговор. Мы кое-чего уже добились — нашу молодежную команду будет финансировать ДЮСШ «Выборжанин», откуда мы будем брать игроков. Теперь дальше пойдем.

— Это куда?
— Просто многие не понимают, что такое городской футбол в потенциале. Они хотят приходить на шоу, а «Зенит» — единственный клуб в Петербурге, который прекрасно это шоу делает. Но, по сути, люди платят деньги тем, у кого они и так уже есть. А если вы так любите футбол, платите своим детям и друзьям, которые выступают на чемпионате города и которые этих денег не видят. Федерация футбола проводит по двести матчей в неделю — это адский труд и привлекательное зрелище с возможным заработком в потенциале.

— Раз уж мы о заработке, к вам как телевизионщику вопрос: почему клубы недовольны доходами от телеправ? Их не устраивает, что делает «Лига-ТВ»?
— Пусть на зарплаты игроков тратят поменьше, но они же хотят тратить больше. Дело в том, что пока клубы сначала будут считать расходы, а потом уже доходы, телевидение не будет иметь никакого значения. Сначала они деньги тратят — ну получилось 300 миллионов, отлично. А доходов — миллион. Хорошо, у нас убыток — 299 миллионов, все в порядке. Так крупные компании делают. Но если создавать клуб, то должны быть плановые статьи доходов. Продажа атрибутики, рекламных прав, только серьезных, а не своих. Они владеют клубом, и их бренд на футболках «Зенита», «Спартака» и других — на мой взгляд, это не совсем правильно. Дальше есть коммерческие права, телевизионные, наконец, есть доход от продажи игроков. Все это посчитали, получилось, например, десять миллионов долларов. Вот на эти деньги и нужно работать. Тогда и телевидение будет приносить хороший доход, он будет увеличиваться с каждым годом. Эта система работает во всех странах мира. Даже в Польше и Румынии.

— Почему же у нас не работает?
— Потому что у нас расходы соответствуют тому, сколько клуб получит из бюджета или какого владельца ему назначат. На весь этот футбол государство тратит миллиарды, но ведь когда-нибудь этот поток может остановиться. Второй лиге уже не хватает — там клуб за клубом умирает, теперь и в ФНЛ так же. Остаются эти шестнадцать клубов из премьер-лиги, и более-менее достойно живут десять из ФНЛ. Все — остальные просто выживают. Я игрока из «Города» как-то отправил на просмотр в «Спартак» из Костромы. Он посмотрел там на условия и сказал, что лучше он будет играть на чемпионате Санкт-Петербурга. У нас хотя бы стадионы есть, а там тебе дадут контракт на семь тысяч рублей в месяц, подпишут на четыре года, и ты будешь ишачить. К тому же рабские законы существуют в футбольном мире.

— Это как?
— До 23 лет клуб должен выплачивать ДЮСШ, которая тебе подготовила игрока, по 300–350 тысяч рублей. Вроде бы правильно, но что получается на деле. Молодой игрок приходит в клуб на зарплату двадцать тысяч в месяц, ему говорят: «Мы же за тебя должны еще 350 тысяч заплатить, да лучше возьмем 25-летнего, за которого платить не надо — он за эти деньги в год отлично побегает». Что остается? «Прыгнуть» за границу, сыграть там и потом вернуться — тогда выплата сгорает и клуб может получить игрока бесплатно.