Тренер «Лады» Игорь Уланов: Я как 300 кг тротила

Один из самых самоотверженных российских защитников о боях с тафгаями, работе с Зинэтулой Билялетдиновым в НХЛ, возможности перейти в СКА и возмущении мамы Эрика Линдроса.

На бампере айфона Игоря Уланова портрет Владимира Путина. Мы все ждали звонка — даже резко встать на этот случай приготовились. Но с мелодией все оказалось проще.

Уланов интересуется: «Чем вызван интерес к моей персоне?». Если вспомнить, его действительно редко баловали вниманием. В хоккее любят тех, кто забрасывает. Количество бросков, принятых на себя, силовых приемов — статистика не слишком благодарная, но Уланов выбрал ее.

— Игорь всю свою карьеру на характере построил. Таланта там было — кот наплакал, — рассуждал один известный эксперт, с которым мы как-то разговорились по душам.

А все, возможно, потому, что в тех краях, откуда родом Уланов, без характера никак.

Промышленный Краснокамск, известный в первую очередь целлюлозно-бумажным комбинатом, по сию пору славится суровым нравом. А голодные годы перестройки добрее людей не делали. После такого драки с Эриком Линдросом и Кейтом Примо кажутся сущим пустяком.

В НХЛ нынешний тренер «Лады» без особых раздумий отвечал штатным тафгаям. Пусть чаще получал, но всякий раз бился до последних сил. В пылу эмоций как-то зарядил Крису Саймону — тафгая «Вашингтона» унесли…

Своей эмоциональности Уланов с годами не усмирил. Входя в тренерский штаб «Автомобилиста», бросал планшеткой в форварда «Трактора» Франсиса Паре. А год назад, находясь на лавке «Спартака», метнул, кажется, флягой в тренерский штаб «Салавата».

В кого попал — история умалчивает, но интеллигентный Игорь Захаркин посмеивался: «Неприятно, когда летят бутылки. Тем более когда ты не видишь, откуда летят».

Селянне до драк не допускали

— Игорь, была у вас драка, о которой вспоминаете: «Зачем, дурак, полез...»?
— Немало. Жалеешь обычно о тех, где хорошо огреб. Но в порыве эмоций не думаешь: сбросил перчатки — понеслась. Уже когда получишь — понимаешь: напрасно «несся».

— Самая памятная из них?
— Первая, в «Виннипеге». Возле нашей лавочки сцепился с Шейном Корсоном.

— Знатный бомбардир «Монреаля».
— А по совместительству, как выяснилось по ходу, довольно крепкий средневес. Мне, новичку НХЛ, ждать поддержки было не от кого, а новичков там сразу тестируют.

— У них до завидного много здоровья.
— Но оно может резко уменьшиться, если без разбору лезть во все драки. Позже я, конечно, разобрался, кто боец и с кем ловить нечего, а с кем реально потягаться — некая хоккейная мудрость сквозь призму собственных синяков.

 

— Борис Миронов, оказавшись в НХЛ, брал уроки рукопашного боя у клубных тафгаев. А у вас в «Виннипеге» тафгаем служил сам Доми...
— Тай позже пришел — в 1993-м, кажется: его вместе с Кингом обменяли из «Нью-Йорка». Оба физически сильные парни. Они сами подсказывали, как правильно майку схватить, как уберечься от кулаков — даже расспрашивать не приходилось.

— Вам сам процесс боя нравился?
— Не особо. На этот случай имелись более профессиональные люди. Я перчатки ситуационно сбрасывал: где-то из-за толкотни на «пятаке», где-то за партнера вступался — на эмоциях. Мы же не были приучены к дракам.

— В чемпионате СССР их почти не было.
— Соответственно никаких тафгаев не существовало. В случае чего каждый сам за себя или за партнера стоял. А в Северной Америке все роли распределены: один дерется, другой забивает, третий передачи раздает.

— Профессионализм…
— Селянне, допустим, строго-настрого до драк не допускали. Его задачей было забрасывать шайбы и приносить победы. А были люди, задачей которых являлось оберегать Теему.

Дистанция соотечественника Билялетдинова

— Все помнят 76 шайб Финской Вспышки в дебютном сезоне. А за игру в обороне ему тогда влетало?
— Не знаю. В Северной Америке не принято прилюдно тыкать пальцем. Чтобы игроки обдумывали и корректировали свои действия, информация обобщалась. Все персональные претензии — с глазу на глаз.

— За оборону в «Джетс» отвечал требовательный Билялетдинов. А у него даже снайперы уровня Селянне не откосят от отработки назад.
— Зинэтула Хайдарович отвечал за защитников и большей частью с нами общался. Тренер он, конечно, требовательный, но в то же время рассудительный. Очень, кстати, редко кричал. Я вот не припомню, чтобы он на кого-то повысил голос.

— Не очень вяжется с образом деспота из советской системы хоккея…
— В НХЛ деспотичность не нужна, там другие методы. Субординация, конечно, присутствует — тот же Билялетдинов, хоть и соотечественник на чужбине, держал с нами дистанцию — но не так, как было принято в Союзе. Там такой подход не поняли бы.

— А как?
— Мы воспринимали его исключительно как тренера, несмотря на то, что у нас были паспорта одной страны.

— Но в зал-то гонял лишний раз?
— Нет. Тренироваться или нет — твое дело. Игроки предоставлены сами себе. Хочешь — готовься к сезону, хочешь — приезжай в лагерь заплывшим жиром — твой выбор. В то же время ты должен понимать: будешь филонить — тебя быстро заменит другой.

— Естественный отбор.
— В НХЛ высочайший уровень конкуренции. И все понимают: свято место пусто не бывает. Для нас, выходцев из совет­ского хоккея, такой подход был другой планетой. Не все смогли перестроиться, но большинство все же приняли новые для нас правила игры.

«Виннипег»: великолепная российская шестерка и вратарь

— В «Виннипеге» выходцев из СССР набралось немало. Однажды 14 человек в тренировочный лагерь приехали, если считать белоруса Олега Микульчика и латвийца Харийса Витолиньша.
— Североамериканцы «Джетс» обалдевали: половина раздевалки на русском говорит. «Виннипег» был самой европейской командой НХЛ тех лет. Генеральному менеджеру Майку Смиту нравился хоккей Старого Света: скоростной, комбинационный. Драфт тогда из 12 раундов состоял, он в одиннадцати наших брал.

— Сейчас подобное кажется фантастикой.
— Сама игра в НХЛ была в ту пору гораздо примитивнее. Это в последние годы там появились «рукастые» и «башковитые». А когда мы только приехали, команды шли к успеху по простой схеме: кто сильнее — у того и шайба. Думать на льду не требовалось. Вбросил в зону — и чеши ее подбирать…

— …ломая при этом борта.
— Европа и Россия большое влияние на игровое развитие НХЛ оказали. У нас в «Виннипеге», например, помимо «советской колонии» играли шведы, чех, ну и Селянне, конечно.

— «Виннипег» ведь первым мог создать полноценную «русскую пятерку», опередив на несколько лет «Детройт»…
— Легко. Причем добавив еще вратаря — Колю Хабибулина. В составе трое защитников — Борис Миронов, Сергей Баутин, я. Алексей Жамнов, Игорь Королев, Женя Давыдов — в нападении.

— Но вас так и не объединили...
— Тренеры решили иначе. Можно создать одно ударное звено, как поступил «Детройт» с пятеркой Ларионова, либо раскидать сильных исполнителей по разным связкам, чтобы сделать команду сбалансированнее. «Виннипег» предпочел второй вариант.

— Билялетдинов интересы соотечественников лоббировал?
— Разве что за закрытыми дверьми. Мы этого по крайней мере не слышали. Как ассистент главного тренера он вряд ли мог на что-то кардинально влиять. Хотя в обороне, его вотчине, я, например, часто выходил в паре с Баутиным и Мироновым.

— В «Вашингтоне», куда вас обменяли, тоже имелись люди, знавшие русский язык: Сергей Гончар, Дмитрий Христич, а также уроженец украинского Луцка Петер Бондра.
— Тем не менее первый обмен стал серьезным стрессом. Я только обжился в Виннипеге, город почувствовал, знакомые появились — и тут звонок... Так, кстати, часто бывало: только жизнь устаканивается в одном городе, слышишь: «Спасибо, тебя обменяли — до свидания». С другой стороны, там, куда тебя обменяли, в тебе больше заинтересованы, правильно?..

— Логично, по крайней мере.
— Да и у «Вашингтона» команда поинтереснее была, поперспективнее.

«Отказником» я никогда не был, просто не звали

— Ваш второй и последний турнир за сборную — один матч на Кубке мира — 1996. Осадок от того мероприятия у многих российских энхаэловцев остался. Вы, видимо, не исключение, раз больше форму национальной команды не надевали…
— Нюансы, конечно, имелись, но дело не в них. В 1994 году я сыграл на чемпионате мира, в 1996-м — на Кубке мира, а затем стала подтягиваться молодежь. Тренерский штаб, выбор которого расширился, делал, видимо, ставку на тех, кто был поинтереснее меня. За сборную мне нравилось играть. «Отказником» я никогда не был.

— Популярное в ту пору слово в российском хоккее.
— Нужно понимать, что для любого игрока НХЛ приоритетом является клуб, его попадание в плей-офф и стремление завоевать Кубок Стэнли. Из числа тех, чьи команды вылетали из розыгрыша, немало ребят приезжали на ЧМ.

— Но немало и отказывалось.
— Отказывались зачастую те, кто был выжат как лимон. И это честно с их стороны — в таких кондициях от игрока толку немного.

— Любопытно, что шайб за карьеру вы забросили немного — 57, хотя начинали как форвард…
— До 14 лет в нападении играл. А во время одного из летних турниров, в Новосибирске, травмировался один из защитников «Молота». Наш тренер, Альберт Данилов, говорит: «Доигрываешь матч защитником».

— И как?
— Сыграл одну смену, вторую — ошибся. Альберт Петрович предъявляет: «Почему сыграл так, а не так?» — «Я же не защитник», — отвечаю. Он посмотрел на меня: «Теперь ты защитник». Это был поворотный момент в моей карьере.

— Андрей Марков, который тоже начинал в «Химике» нападающим, теперь один из самых результативных российских защитников в НХЛ, чего и близко о вас не скажешь.
— Тоже отголоски пермской школы. В «Молоте» все было четко: защитники оборонялись, нападающие атаковали. В итоге половину карьеры я провел разрушителем, и со мной обычно ставили защитников, склонных к созиданию. А в более зрелом возрасте стали доверять большинство.

Цыганков сказал: «Приходи в СКА — все будет»

— Вас ведь после «Молота» и «Автомобилиста» звали в Ленинград. Слабенький уровень команды смутил?
— Ситуация, кстати, почти душераздирающая. До конца срока службы, которую я проводил в свердловском СКА, оставалось полгода. Нужно было определяться, куда дальше. Предложения имелись разные.

— В Ленинграде вам, кажется, даже квартиру в качестве бонуса предлагали…
— Нет. Просто позвонил Цыганков, которого как раз вернули в Ленинград из Свердловска. Сказал: «Приходи — все будет».

— «Все» было не нужно?
— Просто к тому моменту я уже пожал руки с «Химиком». Геннадий Сырцов, ассистент Владимира Васильева, приехал, помню, в гостиницу. «После армии, — говорит, — хотим видеть тебя в Воскресенске». Вскоре подписали документы. СКА позже на меня вышел, а подводить команду, которая была во мне заинтересована, я не хотел. А так, конечно, мог оказаться в Ленинграде…

— Владимира Васильева многие игроки того «Химика» вспоминают как второго отца.
— И неспроста — очень солидно себя вел. Каждое собрание, не говоря уже о беседах один на один, впечатляли. В свердловском СКА, откуда я перешел, атмосфера совершенно иной была — более товарищеской. Вплоть до того, что хоккеисты дружили с тренерами.

— Первая лига, другой уровень…
— В «Химике» все гораздо серьезнее. Команда к тому времени являлась неоднократным призером страны и планку занижать не собиралась, что Владимир Филиппович всячески давал понять.

— Тем более исполнители имелись солидные: Сергей Березин, Герман Титов, братья Квартальновы, Роман Оксюта…
— Оксюта, кстати, особая история. Причем одно дело Оксюта-человек и совсем другое — хоккеист. Габаритный, высокий, вместе с Вячеславом Козловым был главным претендентом в том «Химике» на скорое попадание в НХЛ.

— Козлов сделал в НХЛ добротную карьеру, Оксюта толком не заиграл.
— Бывают игроки, которым все дано, но на уровень, на котором, по идее, они должны выступать, выйти не получается. И причины на то у каждого свои.

Мама Линдроса выговаривала агенту: «Почему твои клиенты хотят травмировать моего сына?!»

— Эрик Линдрос, например, который был очередным «The Next», повесил коньки на гвоздь в 34 после восьмого сотрясения мозга. А с ним у вас взаимоотношения тоже непростые были.
— Начались они во встрече «Виннипега» с «Филадельфией». Эрик подрезал меня в средней зоне. Я летел метра два до борта. И хотя претензий не имел — он технично ударил меня в момент передачи, — все равно было неприятно.

— Оно и понятно — 109 кг в хоккейной амуниции.
— Поднимаюсь, смотрю: шайбу вбрасывают в нашу зону, Линдрос мчится за ней с опущенной головой. Вот тут-то мы и познакомились поближе…

— ...спровоцировав серьезную драку.
— Пять на пять бились. Бонни Линдрос, мама Эрика, после матча звонит моему агенту Марку Гандлеру. «Почему, — возмущается она, — твои клиенты пытаются травмировать моего сына?!»

— И почему же?
— Потому что и они бились за плей-офф, и мы. Кстати, любопытно, что агентом Эрика был его отец, Карл, но звонила мама…

— Когда стали одноклубниками по «Рейнджерс», припомнили ему историю?
— Мы, кстати, почти одновременно с Эриком подписали контракт с ньюйоркцами. Но былого не ворошили. Более того — Линдрос одним из первых в команде сказал мне: «Добро пожаловать».

— Со звездами вы в целом не церемонились. Марио Лемье, например, однажды скосили клюшкой...
— Серьезно?

— «Ютуб» не даст соврать. Вас потом его телохранитель Дэйв Роше недобро приобнял.
— Что-то не припомню… Таких людей, как Лемье, отловить было очень сложно — они феноменально чувствовали дистанцию.

— А драку с Майком Пекой помните?
— Ее помню. Причем помню, когда стали биться, Майк говорит: «Игорь, останавливаемся — у меня плечо вылетело».

— Хоккей 90-х больше здоровья отнимал, чем нынешний?
— Конечно. Комбинационный хоккей в НХЛ благодаря европейцам пришел — игра в пас, через партнера. До этого действовали прямолинейно: наброс на ворота, а дальше шайбу — добить, соперника — прибить.

— Сила есть — ума не надо.
— Ставка действительно на «физику» была. Нынешний хоккей куда академичнее и более щадящий. Особенно в КХЛ с его паузами на Евротуры. В НХЛ календарь всегда был жестче: 82 игры плюс плей-офф. А в наши времена еще и сама игра, мягко говоря, здоровья не прибавляла.

— Зацепы, подножки, «пиджаки»…
— И драк было несравнимо больше. Иногда вспоминаем с ветеранами тех лет: матчи начинались с боев и заканчивались ими. В противостояниях «Рейнджерс» с «Бостоном» кулаки шли в ход чаще, чем клюшки.

— Суровое зрелище было.
— Но под влиянием Европы и России этот стиль постепенно сошел на нет, люди начали играть в хоккей, а не только лезть на ворота.

— Сами на дисквалификациях и штрафах много денег потеряли?
— Точной суммы не назову, но немало. Когда-то вел счет, потом забросил.

Малахов, Яшин, Хабибулин

— В жизни вы тоже вспыльчивый?
— Как 300 килограммов тротила: взрыв, оседание и опять спокойствие…

— Вот почему бутылками бросаетесь…
— Еще могу сказать в глаза какие-то вещи, которые не каждый скажет.

— За рулем, в общем, вас лучше не подрезать…
— Включил поворотник, предупредил — ради бога.

— Подрезая, обычно не предупреждают.
— Нас с Малаховым часто сравнивали. Я дерзкий лев — с ходу мог решить вопрос, а он спокойный, матерый. Но если Володю разбудить — будет беда.

— С Малаховым в Свердловске успели поиграть вместе?
— Нет, хотя разница в возрасте у нас небольшая — меньше года. Уже в «Монреале» пересеклись.

— А с Яшиным?
— Тоже не срослось, в Свердловске только с Колей Хабибулиным играл. Мы дружили, потом увидели друг друга в тренировочном лагере в «Виннипеге».

— Герман Титов рассказывал о драках в Раменском двор на двор. Вы мимо таких, наверное, тоже не проходили?
— Все наше поколение с подобным не разминулось. Отстаивали свои территории. Бывало, играем двор на двор в хоккей или футбол, кто-то где-то зацепился — понеслась.

— Хорошая закалка спортивного характера?
— Один из ее периодов. Сейчас мне 47 лет, а закалка характера продолжается. Просто в пять лет ребенок иначе все воспринимает.

Кимоно из пионерских пиджаков

— Только восемь уроженцев Краснокамска стали профессиональными хоккеистами. Где бы вы оказались, если бы не клюшка с шайбой?
— Город, может, нехоккейный, но спортивный. Оттуда немало чемпионов по тяжелой атлетике, самбо, боксу и плаванию вышло. Я же одно время забросил хоккей. В первом классе в борьбу потянуло и лыжные гонки. Год отзанимался, потом понял: не мое — и вернулся на лед.

— Боролись хорошо?
— Нормально. Кимоно мы классные, кстати, делали — из пионер­ских пиджаков.

— Это как?
— Пуговицы отрывали — вот тебе и кимоно.

— Смешно.
— Креативными были. Борьбой я три месяца занимался, но в основном плавал. Даже на турниры ездил.

— После стольких лет в хоккее вам, видно, не надоела кочевая жизнь, раз тренером стали?
— К ней привыкаешь. В других условиях, наоборот, чувствуешь себя не в своей тарелке. К тому же игрока могут обменять, а у тренера какая-никакая стабильность.

— На пятом десятке многим хочется покоя.
— Я не из их числа. Тренерский мостик — это способ передать новому поколению знания, накопленные за долгие годы игровой карьеры. Я тренерскую деятельность начинал с детей, сейчас работаю в КХЛ. Это, конечно, разные подходы, но мы любим свое дело и рады, что, завершив игровую карьеру, имеем возможность не расставаться с ним.

— С тренерской лавки «Лады» защитника похожего на вас замечали?
— Можно найти схожие черты, но двух одинаковых хоккеистов не существует. У одного, допустим, катание как у Фетисова, но другое мышление. Или голова Бобби Орра, а исполнительское мастерство слабое.

— Нет двух одинаковых снежинок, как говорится.
— Вот и хоккеистов двух одинаковых тоже нет. Да и сама игра, повторюсь, сильно изменилась — у нас был другой хоккей.

Личное дело

Игорь Уланов

Родился 1 октября 1969 года в Краснокамске.

Игровое амплуа: защитник.

На драфте НХЛ-1991 в 10-м раунде под общим 203-м номером выбран клубом «Виннипег».

Выступал за «Молот» (Пермь), СКА (Свердловск), «Химик» (Воскресенск), «Монктон», «Хартфорд», «Сан-Антонио», «Торонто» (все — АХЛ), «Форт Уэйн», «Индианаполис» (оба — ИХЛ), «Виннипег», «Вашингтон», «Чикаго», «Тампа», «Монреаль», «Эдмонтон», «Рейнджерс», «Флорида» (все — НХЛ), «Локомотив», «Динамо» (Мн).

Один из пяти российских легионеров, набравших в регулярных чемпионатах более 1100 минут штрафа — 1151. Четверо других — Алексей Житник (1268), Алексей Ковалев (1304), Дарюс Каспарайтис (1379), Андрей Назаров (1409).

В 739 матчах «регулярки» НХЛ набрал 162 (27+135) очка.

Работал тренером (в том числе главным) в «Автомобилисте», «Спартаке», «Ладе» (по н. в).