Тренер «Торпедо» Артем Чубаров: В моем кафе недостатка в клиентах не ощущается

Карьеру нападающего Артем Чубаров завершил до обидного рано — в двадцать девять. Играл за «Торпедо», «Ванкувер», в качестве капитана выводил на лед «Авангард», завоевывал золото страны с «Динамо».

Автору золотого дубля в финале МЧМ-1999 прочили роскошное будущее в Северной Америке. Однако спустя шестнадцать лет те две шайбы в ворота Роберто Люонго так и остаются самым памятным моментом его игровых лет.

За пять сезонов в НХЛ он забросил немного (25), но этого хватило, чтобы стать рекордсменом: четыре первые шайбы оказались победными. За сто лет подобное не удавалось никому — как бы ни старались юные Кросби с Овечкиным и Гретцки с Лемье.

Артем предлагает встретиться в кафе, соинвестором коего является. О хоккейном прошлом экс центр­форварда сборной РФ здесь ничто не напоминает. Даже коньки при входе на гвозде не висят.

— Товарищ пять лет назад, когда я карьеру завершил, идею подкинул, — рассказывает он. — Я заинтересовался. Вложил деньги, и пошло-поехало…

По ходу минувшего сезона заведение общепита Чубаров посещал все реже. Исчезнувший с хоккейных радаров в 2009 году чемпион отыскался на «мостике» родного «Торпедо». Пытался пощипать СКА в первом раунде Кубка Гагарина, но ограничился укусом на старте нового чемпионата. С тех пор нижегородцы, кстати, не проигрывают в основное время.

Подпорченная чемпиону кровь, словно победная прививка, поддер­живает «Торпедо» в тройке лучших команд «Запада». Чубаров на всякий случай стучит по деревянному столу, дополняя суеверие стандартной фразой: «Нам еще есть над чем работать».

Люди пресыщаются едой, а я пресытился хоккеем

— Ходил слух, Артем, что после окончания хоккейной карьеры вы подались в настольный теннис. Удивительный, мягко говоря…
— Да ну, неправда это. На четвертом десятке начинать в новом виде спорта — поздно. Это когда был маленьким, родители предлагали взять ракетку в руки. Но я взял клюшку — выбрал командную игру. А после стольких лет на льду теннис уже неинтересен.

— Чем же занимались эти пять лет?
— В качестве некого эксперимента вложился в кафе. Было интересно почувствовать изнутри, как все это «варится». Если за столами люди насыщаются едой, я за столько лет пресытился хоккеем. Требовалась перезагрузка, отдых…

— Бизнес на общепите — тот еще отдых…
— Нервотрепок, безусловно, хватало. Но как-то выкручивались. Не сказать, конечно, что каждый день в девять утра как штык был на работе. Но времени, чтобы вникнуть в детали, потратил немало. Для меня ведь вся эта «кухня» была в диковинку.

 

— Кстати, о кухне. Она, судя по меню, довольно разнообразная.
— Больше европейская. Мы изначально на запросы людей ориентировались. Что им нравилось, то и готовили. С годами концепция не изменилась. Сейчас кафе больше компаньон ведает. Я с головой в тренерской работе. Но недостатка в клиентах, насколько знаю, не ощущается.

— Подопечным карту постоянного поедателя выдали?
— Нет. Кафе далеко от центра. Не доезжают.

Желание вернуться тяготит

— Кто вас в хоккей вернул?
— Скудра. Почувствовал, наверное, схожесть взглядов на игру. Я, не раздумывая, согласился. Старая песня зазвучала по-новому. Хоккей — дело моей жизни. От него никуда не уйти, и рано или поздно я все равно бы вернулся. Другой вопрос: когда? Благодаря Петерису получилось, что рано.

— В тридцать четыре года.
— В таком возрасте немногие становятся тренерами клуба КХЛ. Некоторые ребята, с кем я играл, по-прежнему в строю.

— Тот же Афиногенов — ваш ровесник, Поникаровский…
— С Максом мы немало лет провели в одной тройке. И в «Динамо», и в сборной. Но каждому свое: кто-то в двадцать девять только раскрывается, я вот карьеру завершил. Не от хорошей жизни…

— Травмы?
— Они, проклятые. Напоследок одна за одной посыпались. Руку сломал, колено трижды кряду подводило. Одно неловкое движение — больничный. Врагу не пожелаешь…

— Добрый вы.
— Тут и физически тяжело, и морально. Команда на тебя рассчитывает, а ты на костылях. Когда приходишь в себя, в стремлении быстрее набрать кондиции начинаешь впахивать в два-три раза больше остальных. За год я, по сути, две «предсезонки» проходил.

— Тяжело.
— Вот я и вымотался. Поэтому решил: хватит.

— Пустоты за этим словом не ощутили?
— Ясно, что мог еще пяток лет поиграть. Но, кто его знает, как бы сложилось. С возрастом болячки копятся, восстанавливаться тяжелее. Не стал, в общем, тянуть. Обрубил разом и начал новую жизнь.

— Размышления на тему: «А может? А вдруг?..» доставали?
— От самокопания только хуже становится. Желание вернуться тяготит. А тут детишки родились — внимание на себя переключили. Такое событие в жизни! Словом, о решении уйти не жалел. Тем более карьера, на мой взгляд, вполне себе задалась.

За золото Баффало деньги дали, но на «Мерседес» не хватило бы

— «Молодежка» Валерия Брагина за победу в 2011-м в Баффало получила «Мерседесы». А чем вас родина наградила в 1999-м?
— Деньги, кажется, дали. Сколько — не помню. На «Мерседес» точно не хватило бы. Нас и не чествовали особо. В аэропорту встретили — уже приятно. Журналисты собрались, люди из ФХР. Вспомнил вот — будто вчера все произошло…

— Полтора десятка лет прошло.
— Я бы сказал пролетело. Как краткосрочный отпуск. Когда живешь в ритме более спокойном, время тянется. А у хоккеистов оно летит. Матч за матчем, сезон за сезоном — как столбы вдоль дороги. Оглянулся — уже ветеран…

— Большинству игроков той сборной России специалисты рисовали роскошные перспективы. На деле же на высшем уровне заиграли единицы.
— Команда в Виннипеге у нас очень талантливая подобралась. И возможно, та легкость, с которой многим давались сложные вещи, сыграла дурную шутку. Были те, кто расслабился и остановился в развитии. А нужно было, наоборот, наращивать обороты. На одном таланте далеко не уедешь. Его нужно подкреплять работой. Кто не трудился — быстро угас.

— Максима Балмочных, помнится, на стыке веков постоянно с Павлом Буре сравнивали.
— Неспроста. Он был самым перспективным в той сборной. За океаном котировался очень высоко. Будущей звездой НХЛ считался.

— Но в итоге провел там лишь шесть матчей…
— Кроме самого Максима, едва ли кто объяснит, что пошло не так, а где, возможно, он сам ошибся.

— У Романа Ляшенко вовсе трагический финал — парень повесился на отдыхе в Анталье.
— Это произошло двенадцать лет назад, но до сих пор нет ясности в той истории и куча домыслов. Сам он повесился или ему «помогли»? А если сам — почему? Наверняка ведь кто-то знает, в чем дело. Мы в свое время пытались выяснить — тщетно…

— По одной из версий, к самоубийст­ву подтолкнул СПИД.
— Хотя турецкие патологоанатомы отрицали наличие у него этого вируса. Бог знает, где тут правда… В любом случае жаль, что талантливый парень так рано ушел.

Прорубать дорогу сквозь лес желающих

— Дубль в финале МЧМ вам голову вскружил?
— Все вышло слишком неожиданно, чтобы зазнаваться. Да и вселенской славы на нас не падало. Турнир даже по телевизору не транслировали. Кажется, лишь спустя несколько дней в повторе победный финал показали.

— Так и было.
— Что для нас, скорее, стало благом. Спортсмену важно быстро забывать о былых успехах. Иначе новых высот не достигнешь. Поймав «звезду», многие плохо заканчивали. Сам не раз становился тому свидетелем. Да и «регулярка» Суперлиги оперативно засосала матчами. Зазнаваться было некогда. Медаль есть, звание есть — играем дальше…

— Скаут Сергей Бобров, кстати, считает, что многим россиянам последних лет для успешной карьеры в НХЛ как раз характера не хватает.
— Некоторые таланты, к сожалению, рождаются без внутреннего стержня. Идти к цели сквозь огонь и воду готовы не все. А с энхаэловским уровнем конкуренции иначе не выжить. Там никто не гарантирует места в составе, сколь высоким бы ни был твой выбор на драфте.

— Даже Эд Жовановски, первый номер 1994 года, прежде чем заиграть за «Флориду», год провел в минорных лигах.
— И это не единственный пример. Вложенные авансы требуют отдачи. Надо доказывать, что клуб не ошибся, отдав предпочтение тебе. Идти к цели, прорубая дорогу сквозь лес желающих закрепиться в «основе». В условиях такой конкуренции многих наших часто не хватало.

— В каком смысле?
— Морально сдувались. Это, разумеется, замечают, делают выводы: стоит ли связываться с таким игроком?

Школа Билла помогла адаптироваться в НХЛ

— В НХЛ вы из Москвы подались. Почему решили покинуть родные края?
— «Торпедо» в 1997 году балансировало на грани вылета в Высшую лигу, а мне нужен был игровой рост. Имелось два варианта: «Динамо» либо ЦСКА.

— Армейцев в тот момент, кажется, две команды представляли.
— Именно. Я, кстати, в большей степени к их приглашению склонялся. Там, думал, проще будет: состав послабее, лучшие игроки один за одним в НХЛ уезжали. Есть пространство…

— Но оказались в «Динамо»…
— Отец настоял. К тому же должность помощника Зинэтулы Хайдаровича в тот момент как раз мой земляк занял, Михаил Варнаков, перебравшись из Нижнего Новгорода. Меня, что называется, с собой прихватил.

— Для Билялетдинова тот год тоже стал первым после возвращения из НХЛ.
— Четыре сезона в «Финиксе» на его тактике и манере поведения серьезно отразились. Имевшиеся наработки Зинэтула Хайдарович перекраивал на российский лад. Был спокоен, невозмутим. На восемнадцатилетнего мальчишку серьезное впечатление произвел. С тренерами такого уровня я раньше не работал.

— Что, впрочем, не остановило вас спустя два сезона отправиться вместе с Афиногеновым и Антроповым в НХЛ. Через год Поникаровский к вам присоединился.
— В 1998 году нас четверых выбрали на драфте клубы НХЛ. Но причины отъезда у каждого имелись свои. На меня, к примеру, «Ванкувер» с хорошим предложением вышел. Мог, если не закреплюсь в «основе», вернуться на год в Россию.

— Редкое по тем временам условие.
— Благодаря ему чувствовал себя раскованнее, легче дался переезд. А школа Билялетдинова помогла быстрее адаптироваться в НХЛ. Перечисленным ребятам, кстати, тоже.

Скудра, может, и кричал, но я не слышал

— Первый совет, который получили от Могильного в «Ванкувере»?
— Основной проблемой новичка из Европы зачастую является язык. Александр тут здорово помог. Ущерб­ным в быту себя не чувствовал.

— Он к вам долго присматривался?
— В каком смысле?

— После побега из СССР ходила молва, что ему, дескать, всюду сотрудники КГБ мерещатся…
— К моменту нашего знакомства Союз давно распался и агенты спецслужб за хоккеистами не бегали. Но эта шутка еще долго Могильного преследовала.

— Любопытно, кстати, что с другим «беглецом», Сергеем Федоровым, вы родились в один день — 13 декабря, — только с разницей в десять лет. Мелочь, а приятно.
— Есть немного. Хотя не знаю, почему. С его младшим братом, кстати, Федором, я за «Ванкувер» играл и в АХЛ за «Манитобу».

— Пятнадцать лет назад он таким же молчуном был?
— Федя с незнакомцами суров. В своем кругу более открыт.

— Еще в «Ванкувере» вы самого Петериса Скудру играющим застали. В «рамке» он тоже буянил, как сейчас на «мостике»?
— Кстати, нет. Скрывал, видимо, свою эмоциональность. Может, конечно, кричал, только я не слышал.

— Разве такое можно упустить?
— А во время игры, кроме нее самой, мало на что внимание обращаешь. Да и не принято в НХЛ кричать друг на друга. Для этого есть тренер. При необходимости — напихает. Там даже подсказки партнерам не приветствуются. Разве что мелочи обсудить.

— Когда впервые вышли на лед против кумира детства — Игоря Ларионова, — коленки подрагивали?
— Нет, но чувства испытывал противоречивые. С одной стороны, было приятно, с другой — не очень…

— По второму моменту, пожалуйста, поподробнее…
— Человеку под сорок, а на льду смотрелся лучше большинства молодых. Играл не только за счет головы, как обычно бывает в таком возрасте, — руки с ногами двигались как не каждому дано.

— Неспроста же третий Кубок Стэнли в сорок два года завоевал.
— Я, честно говоря, смотрел на Ларионова и немного завидовал. А «неприятность» заключалась в том, что очень тяжело было ему противостоять. Тогда же, кстати, — после матча с его «Детройтом» — мы познакомились.

Мессье покатал всех на лодке

— За первый сезон в НХЛ, надо полагать, вы немало игроков «из телевизора» встретили.
— Если сравнивать с днем сегодняшним, россиян там играло в разы больше. Сергей Федоров, братья Буре, Валерий Каменский, Алексей Яшин, Сергей Зубов… Поначалу в легком шоке пребывал. Заходишь в раздевалку, а там Могильный рядом с Марком Мессье сидит…

— …и Маркус Нэслунд неподалеку…
— Будто в Зазеркалье попал. Со временем, конечно, привыкаешь. Все они нормальные, живые люди, вместе с которыми ты ежедневно проводишь трудовые будни.

— За какие качества Мессье считают лучшим капитаном в истории НХЛ?
— Незаурядная личность потому что. Постоянно что-то организовывал для команды — водные прогулки, рестораны… У него большая лодка. Как-то раз пригласил всех прокатиться. Знал, что ребят нужно периодически отвлекать от хоккея, перезагружать.

— Приколы вроде пены в шлеме — в его стиле?
— Слишком серьезный он дядька для таких шуточек. Суровый, но справедливый. Настоящий капитан. Думаю, о нем долго будут помнить.

— В том «Ванкувере» вообще «суровых дядек» хватало. 25-летний Дональд Брашир только начинал крушить человеческие черепа.
— В обычной жизни, кстати, нормальный парень. Совершенно не агрессор.

— Ужасный снаружи, добрый внутри?
— Это про него. Просто на льду у него работа такая — подраться, потолкаться, напугать. И справлялся он с ней здорово.

— Вас, неумеху из России, учил кулаками махать?
— Зачем отдавать свой хлеб? Каждый занимался своим делом.

Мог сыграть у Быкова

— Вашим хлебом было победные шайбы забрасывать, так?
— Это не хлеб, а скорее курьез. Я поначалу даже внимания не обратил, что четыре мои первых гола в НХЛ стали победными: шайбы как шайбы… Только потом статистики сказали, что я в историю вошел. До меня больше трех победных на старте карь­еры в НХЛ никто не забрасывал.

— Неплохой повод для гордости.
— Ха… Гордыня — грех. Просто рад, что хоть чем-то отметился в великой лиге.

— Шайбы те сохранили?
— Только первую. Дома лежит. Остальные — в памяти и на бумаге.

— Жалели, что в 2005 году, после окончания локаута, не вернулись в НХЛ? Вас ведь звал «Ванкувер».
— Звал. Но функции в «Кэнакс» меня не устраивали. Я хотел большего и остался.

— Прогадали?
— Наоборот. В России вышел на ведущие роли. Получил толчок для карьерного роста.

— Настолько серьезный, что в 2007-м едва не дебютировали на взрослом ЧМ…
— Был в шаге. Травма помешала его сделать — колено… По ходу сезона, проведенного в «Авангарде», повредил. Перед плей-офф вроде восстановился. Но когда игры пошли через день, стало тяжело. Хотя, наверное, мог бы сыграть у Вячеслава Быкова в Москве…

— Почему не рискнули?
— Не ощущал стопроцентной готовности. А если не можешь всецело помогать команде, зачем занимать чужое место?

— Честное решение.
— На тот момент к тому же мне больше всего хотелось отдыха. О чемпионате мира, понятное дело, мечтает каждый спортсмен. Тем более для меня он мог стать первым и проходил в России! Но мечта мечтой, а здравый смысл возобладал. За ребят, в общем, болел с трибун.

Потерянных в «Динамо» нет

— О ком из «Динамо» конца прошлого века тысячу лет ничего не слышали, но очень хотелось бы узнать?
— Я со многими общаюсь. Одни, как Петренко, Валерий Белов, Бердичевский, Журик или Ореховский, тренируют. Кто — в МХЛ, кто — в КХЛ, кто — в спортшколах. Афиногенов, Андрей Марков, Терещенко, Антропов, Калюжный, Степанов продолжают играть. Кто-то, как Романов, Хаванов, Трощинский, Мухометов, на других должностях в хоккее остались. Потерянных нет.

— Мы про Александра Кувалдина тысячу лет ничего не слышали…
— Я, кстати, тоже. Надо будет поинтересоваться.

— Еще рассказывали, что Михаил Иванов после завершения карьеры ушел в монастырь…
— Говорили: он уединился. Но это на уровне слухов. Впрочем, даже если так, у каждого свой путь.