Тренер «Трактора» Виталий Ячменев: Гретцки был непрофессионалом до мозга костей

Из «Трактора»-2 18-летний Ячменев уехал в Северную Америку в 1993м. Спустя 21 год он вернулся в первую команду Челябинска в качестве тренера. А в промежутке между этими событиями отдал «игровой» долг клубу-воспитателю сезоном на финише карьеры. Ячменева сложно назвать челябинской легендой. Виталий знаменит другим. Это первый россиянин, ставший на постоянной основе выходить в связке с канадской легендой Уэйном Гретцки. Алексей Ковалев, составлявший затем компанию Великому в «Рейнджерс», делал это периодически.

Фамилию Гретцки Ячменев, кажется, ожидает в каждом следующем вопросе. Может, потому говорит негромко, хотя у «Трактора» только что завершился ужин, который по идее придает сил.

— Ни одного интервью еще не было, чтобы о Уэйне не спросили,— усмехнулся он ближе к середине беседы.— Неужели вы станете первыми?

Жену удивляет пиво в 11 утра

— Виталий, правда, что в родном городе вы живете в съемной квартире?
— Нет, я в Челябинске никогда не снимал. Мне от бабушки двухкомнатная «хрущевка» досталась. Там и живем. У родителей тоже «хрущевка», но попросторнее — трешка.

— Жене-американке пришлось объяснять, что кухня в «хрущевке» — не подсобное помещение?
— Ха, она не первый год по России со мной колесит — в Хабаровске жила, Омске… Так что понимает, что к чему. А квартира хоть и небольшая, но уютная. Особенно после ремонта. За хоромами я не гонюсь.

— Тина полностью с российским бытом смирилась?
— Только мужики, пьющие пиво в 11 утра, удивляют да грязь на дорогах. Она все не может понять: в Канаде тот же климат, но если в России выпадает снег, а на следующий день плюсовая температура, по дорогам будет не пройти — только проехать.

— Рискуете, кстати, ей доверить руль в Челябинске?
— Да, без проблем. Даже в Москве, где я играл за «Динамо», она сама ездила. Тина хорошо водит. Правда, когда возвращаемся в Америку, приходится сдерживаться, чтобы штрафов не нахватать. Там водят иначе.

Опыт на старте тренерской карьеры важнее денег

— Хоккейная поговорка «Играть до стертых колен» не про вас: почему в 38 лет завершили?
— Годик, максимум два здоровье точно позволяло играть. Колени — в том числе.

— В десятку лучших бомбардиров и снайперов «Рубина» входили. Так почему?
— Предложили тренерскую должность, встал перед выбором. Решил: «Если завершу сейчас — будет плавный переход». Я знал парней в команде, руководство, задачи перед клубом интересные ставились, а тренерский штаб возглавлял отличный специалист Мисхат Фахрутдинов. Вот сделал такой поворот.

 

— Изначально в ВХЛ с подачи Вадима Покатило оказались?
— Да, он стал звонить по старой хабаровской дружбе — мы с ним за «Амур» в одной тройке играли.

— Такие хорошие условия предложил, что бывшего партнера Уэйна Гретцки по звену заинтересовала эта лига?
— А других вариантов не имелось. Шел сезон — по-моему, октябрь. Я сидел без дела, а тут неплохое предложение от чемпиона Высшей лиги, который стремился к повторению взятой высоты. Почему нет?..

— Александр Прокопьев, став тренером, грустно смеялся: «Первое, что ощутил, — разницу в доходах». А вы?
— Она есть, но я о деньгах не думал. Тренеру на старте карьеры важнее опыт. И чем лучше лига и команда, тем качественнее информацию получаешь. Поиграл бы еще год — не факт, что варианты с тренерством нашлись бы. А тут шанс…

— Тренировать родственника тяжело было?
— Мне — нормально. На Денисе тоже не сказывалось. Брат до моего появления в «Рубине» уже год в Тюмени играл. Так что коситься на него смысла не имело.

— В себе игрока с трудом убивали?
— Нет, плавно. После тренировки оставался повозиться с шайбочкой. Ребятам подсказывал, опытом делился. Это помогало. Потихоньку перестроился.

Хабаровск? Не все так плохо, как казалось

— Вы вообще, судя по всему, склонны к резким перепадам. Из НХЛ, например, вернулись в Суперлигу не куда-нибудь, а в «Амур», куда сейчас чаще едут в основном так называемые «сбитые летчики»…
— У меня была схожая ситуация. Выбирал между «Амуром» и «Ак Барсом»…

— И выбор, кажется, очевиден…
— Но Казань стала тянуть, а я не стал рисковать. Тогда ведь отношения с клубом можно было оформить только в период дозаявки. Не успел — ждешь следующего окна, а он через два месяца. «Лучше,— думаю,— в Хабаровск, чем два месяца без работы сидеть».

— Да и Торонто ближе к Хабаровску…
— Я жил недалеко от Торонто. И через Тихий океан туда, конечно, ближе, нежели через Атлантику. Но тогда, как и сейчас, в Америку с Дальнего Востока напрямую не попасть. Приходилось через Москву. Утомительно, но что делать…

— В итоге налетались на всю жизнь?
— Ну, кстати, не все так плохо, как казалось. Я спокойно к полетам относился. Хотя проведи я в «Амуре» три-четыре сезона, мое мнение, возможно, было бы иным. Да и сам Хабаровск мне понравился. Так что о переходе не жалел.

— Однако на следующий сезон все же оказались в «Ак Барсе», том самом, локаутном…
— Очутиться среди хоккеистов такого уровня было, конечно, приятно. Неприятно было вылететь в первом же раунде плей-офф.

— «Локомотив» постарался, хотя ваша команда по тем деньгам стоила дороже нынешнего СКА…
— Звезды звездами, но и таскать рояль нужно. А таких желающих имелось немного. Кто-то вообще номер откровенно отбывал.

— Сибирские сортиры вдохновляли нажать на слив…
— Они, конечно, на иностранцев серьезное впечатление произвели — новокузнецкие раздевалки и туалеты в аэропортах. Дырка в полу — и все. Некоторые иностранцы не понимали, что с ней делать. Когда им объяснили, они долго смеялись. Лет девять-десять назад многое было иначе. С сегодняшним днем не сравнить.

Я строил объекты в Сочи? Смешно

— Дмитрий Леонов, вместе с которым в начале 1990х вы уезжали в Северную Америку, забросив хоккей, переключился на строительство. У вас были нехоккейные варианты после завершения игровой карьеры?
— Я в бизнес не лез, да меня и не звали. А Дима изначально был настроен. Отучился на архитектора, сейчас еще где-то учится.

— Он, кажется, из-за травмы в 32 года карьеру завершил…
— Да, после сезона в «Газовике» — в «вышке» последний сезон провел. До этого несколько лет колесил по различным лигам Северной Америки. Когда вернулся в Россию, выступал за «Мечел», «Трактор», «Спартак», «Амур». А повесив коньки на гвоздь, окончательно переехал в Америку. Мы с ним созваниваемся периодически. Там у него семья, двое детей. Жена стюардессой работает, сам — в строительном бизнесе.

— Говорили просто, что у вас тоже строительная фирма. Причем (то ли в шутку, то ли всерьез), что она в возведении объектов олимпийского Сочи участвовала. Или пыталась участвовать…
— Сочи? Смешно. В первый раз слышу. Если я что-то и строил, только хоккейные команды. Никаким другим строительством заниматься не хочу.

— У  вас  не  типичный  для  россиян  начала  1990-х  путь  в  НХЛ:  отправились  в Северную Америку, даже не заиграв в «основе» «Трактора»...
— Это,   собственно,   и   подтолкнуло  —   в  состав  «Трактора»  было  нереально  пробиться.  Тем  более  после  того, как команда взяла бронзу.

— Как раз 1993 год.
— Да.  И  кто  мне,  18-летнему,  выделит  место  среди  игроков,  давших результат? Я к тому времени уже провел год за челябинский «Металлург»,выступал  в  первой  лиге  за  «Мечел».  Сезон   хорошим   получился,   и   мой   агент   Влад   Шишковский,   живший   в  Калгари,  предложил вариант  с  Канадской юниорской лигой.

— Где   уже   играл   другой   челябинец   Максим  Бец,  которого  за  год  до  вас  задрафтовал «Сент-Луис».
— Макс  на  год  раньше  уехал.  Мы  общались,   так   что   я  более-менее   представлял, чего там ждать. Вот и решили сорваться.

Белоусов сказал: «Собрались уезжать — вот и уезжайте»

— История  вашего  отъезда  была,  конечно, не такой, как у Александра Могильного, но тоже триллер неплохой.
— Мы   сбежали   с   летних   сборов   «Трактора»   в   Москву.   Там сидели   на квартире моей тети. Просто так еще никого не отпускали, и надо было выбирать: пан или пропал. Пока неделю ждали визу, нас нашел Игорь Тузик.

— Тренировавший  в  тот  момент  «Динамо».
— Несколько  раз  возил  нас  на  динамовскую базу, предлагал остаться,но  мы  были  категоричны:  «Если  останемся – вернемся в Челябинск».

— Белоусов   «приветы»   через   динамовцев передавал?
— Мы    созвонились    с    Валерием  Константиновичем. Он сказал: «Собрались  уезжать  — вот  и  уезжайте».  То есть обратной дороги не было.

— В 18 лет подобные авантюры даются проще.
— Конечно.  Мы  особо  не  думали  о последствиях. Причем ехали в Америку,  не  владея  языком.  Со  школы, конечно,   знали,   что   «London   is a capital of Great Britain». Но разговорный английский совсем другой.

— Не каждый англичанин американца поймет.
— Я   попал   в   команду   Хоккейной   лиги   Онтарио   «Норт-Бэй»,  где не было никого из бывшего СССР.  Это  сейчас  в  ОХЛ  полтора десятка россиян  играет.  А  тогда  лишь четверо было.

— Михаил Немировски, Илья Лысенко, вы и ваш земляк Владимир Кречин.
— Первые      три–четыре      месяца были    очень    непростыми.  Потом  полегче.  Когда  не  с  кем  поговорить на родном языке, новый мир быстрее впитываешь.

— Илья  Ежов  рассказывал,  как  в  канадских  «юниорках»  хорошему  вратарю запросто могли на пальцы коньком наехать. А нападающему, если он много, как вы, очков набирал?
— Западло  против  лидеров  соперника у каждого свое имелось. За нас тоже   выступали   люди  с  подобными  функциями  — там  хоккей  такой. Со  временем  привыкаешь,  перестаешь реагировать.

— Вы  даже  штрафных  минут  набрали в ОХЛ до неприличного мало — 40.
— Стиль  такой.  Действовал  в  силовой  манере,  но  чисто.  Да  и  сезон в  «Металлурге»  помог.  После  игры с  35-летними  мужиками  в  канадских  «юниорках»  даже  проще  стало. Там  ведь  ребята  17–20  лет,  разница  ощущалась.

— Нестандартные  ситуации  случались?
— Как-то   ко   мне   приставили   игрока.  Куда  я  —   туда  он.  Ни  на  шаг ни отъезжал. «Надо, — размышляю,— что-то  придумать».  Решил  прилипнуть  к  другому  игроку  соперника. Первый  по-прежнему  за  мной.  Получилось, что взял на себя двоих, облегчив жизнь партнерам. Так втроем и катались.

— Одноклубники смеялись?
— Еще  бы!  У  нас  вообще  хорошая команда была...

— ...с шуточками из серии пена в шлем и коньки?
— Лично  меня  эти  вещи  обходили стороной.   Европейцев в принципе  почти  не  трогали.  А  я  к  тому  же  хороший   сезон   проводил, статистика  нормальная — такого лучше не беспокоить. Канадцы с американцами в основном друг друга подкалывали. Хотя поначалу я обалдевал от их юмора.

— Он, конечно, на любителя...
— Ладно  пену  в  коньки  нальют  или  побреют налысо. Шутки ради могли  попортить  хоккейную   амуницию.

— Игрокам  из  голодного  СССР  такой юмор был чужд.
— А  для  них  нормально...  Со  временем я тоже привык.

Интеллигентнейший человек со звериной гримасой

— Еще  вы,  кажется,  умудрились ни  разу  не  подраться  в  «юниорке»,  где без этого никак.
— Да,   стал   редким   исключением.  Только раз было на грани. Соперник предложил,   я   согласился,   но   пока сбрасывал  перчатки,  его  стал  бить  мой партнер.

— Мило.
— Сказал:   «Это   не   твоя   работа».  Шли  мои  первые  матчи  за  океаном, еще не понимал, что к чему.

— В  «Лос-Анджелесе»  для  таких  ситуаций у вас уже имелся Максорли.
— Марти скорее для Гретцки имелся. Меня он точно не защищал.

— Строчка   Высоцкого   «Могу   одновременно грызть стаканы и Шиллерачитать  без  словаря»  —  это  про  Максорли?
— Вполне применимо.  За  пределами    льда    —    интеллигентнейший      человек:      добрый,      вежливый,   веселый.   Но   стоило   ступить  на площадку — зверь.

— Дональду Браширу в 2000 году едва не проломил голову клюшкой...
— Он  моментально  менялся.  И,  думаю,  не  он  один.  Почти  все  тафгаи тех  лет  вели  себя  так.  В  быту  на  них добрая маска, а на льду звериная гримаса.

— Максорли,  кстати,  оказался  не  чуждым  к  перевоплощениям  и  после  завершения  хоккейной  карьеры  —  подался в актеры.
— Я в курсе, но, честно говоря, даже названий   фильмов   с   его   участием  не  знаю.  Только  «Воздушную  тюрьму», где он мелькнул.

— Андрей Назаров в конце 1990-х тоже говорил  о  желании  попробовать  себя в  Голливуде.  А  у  вас  актерских  амбиций  не  возникало?  Голливуд  рядом с Лос-Анджелесом...
— Вот не спроси вы сейчас, я бы, наверное, никогда об этом и не задумался. У меня все мысли хоккей занимал. Разве что гольф в свободное время их разбавлял.

— Кто увлек?
— Дима  Христич, когда мы за «Кингз» выступали.  Там погода позволяет  круглый  год  играть.  Мне  понравилось.

— Специфическая игра.
— Со  стороны  кажется:  «Что  в  ней такого?  Бей  себе  по  мячу  и  катайся за  ним  на  гольф-каре».  А  там  все  непросто. Полнейшая    концентрация во  время  каждого  удара  нужна.  Чуть расслабился — считай, проиграл матч. Даже такому, мягко говоря, невыдающемуся  гольфисту,  как  я,  очевидно, что здесь важна каждая попытка.

— Христич — хороший гольфист?
— Точно  лучше  меня.  Сколько  раз пытался его обыграть, так не получилось. Уровень у него добротный.

Славянская химия

— Расспросами  о  Гретцки  вас  сильно достали?
— Есть  немного.  Вот  жду,  когда  вы  начнете.

— У  нас  даже  не  вопрос,  а  скорее  задачка.  Ваш  рост  177  см,  у  Гретцки вес  —  85  кг.  С  правилами  НХЛ  тех  лет вас обоих по идее должны были «выносить»,  а  вы  умудрялись  штамповать шайбы. Как?

— Ну,  какой  бы  костолом  ни  летел навстречу, в нас нужно было еще попасть. А это, как вы говорите, задачка, которая  не  каждому  была  под  силу. Кто-то   пытался   действовать   жестко,  порой  грубо,  но  мы  искали  свои приемы против лома. Да и Христич, выходивший с нами на правом фланге, типично энхаэловский форвард — высокий, большой...

— Интересное,  кстати,  сочетание:  украинец,  русский  и  канадец  Гретцки  с белорусскими корнями...
— Уэйн  пару  раз  рассказывал,  что  его  дальние  родственники  из  России.    Выходит,    славянская    химия    сработала...

— Образ   хоккейного   гения   Валерия  Харламова   ярче   всего   характеризует  словосочетание  «хоккейная  коррида» — страсть,    неудержимость.  А что бы вы про Гретцки сказали?
— Тут   просто   —   Великий!   Правда,  это  уже  до  меня  сказали.  Я  могу лишь  подписаться  под  этим  словом. На  площадке  чудеса  творил.  Будто  дополнительную пару глаз на затылке   имел.   Непостижимые   передачи выдавал!  Стоишь  в  окружении  троих  на  «пятаке»,  он  подкидывает  так, что шайба ложится тебе точнехонько на крюк. Как прошла — непонятно...

— Благо  Интернет  не  даст  забыть  его фокусы.
— У    нас    отличные    комбинации за   счет удержания шайбы  получались.   Да   и   сочетание   интересным вышло: Христич — мощный праворукий  нападающий,  умевший  на  площадке все. Я в такой компании только замыкал.

— С  высоты  тренерского  мостика  как думаете,  почему  Ларри  Робинсон  доверил вам связку с Великим?
— Наверное,  50–60  шайб  за  сезон в «юниорке» сказались. Тренеры видели  мою  статистику,  а  Уэйн  —  первоклассный   распасовщик.   Решили попробовать на «предсезонке», и, видимо, их устроило увиденное. Точно помню,  что  впервые  в  одной  связке мы оказались в Лас-Вегасе. Там была площадка,  на  которой  «Лос-Анджелес»  периодически  проводил  выставочные матчи.

— Алексей      Касатонов      вспоминал: «Когда  увидел  торс  Гретцки,  не  сразу   понял,   что   передо   мной   спортсмен...».
— Согласен.  Физическими  данными  Уэйн  действительно  не  выделялся. Зато таланта — на три вагона. Это единичные  экземпляры,  за  которых все сделала природа.

— Одного  таланта  обычно  мало.  Алмаз   становится   бриллиантом после   огранки.
— Это не про Гретцки. Бывают профессионалы  до  мозга  костей,  а  Уэйн наоборот  —  до  мозга  костей  непрофессионал.  Просто  природа  наградила его уникальным даром, какой появляется раз в сто или двести лет. Можно  сказать,  его  хоккейный  бог при рождении поцеловал.

— А  были  на  вашей  памяти  суперталанты,  которые  даже  хорошими  игроками не стали?
— И   немало.   Сколько   хоккеистов из первой десятки драфта так и не за-играли?  Сверхперспективные  ребята  через  пять-шесть  лет  выступали не пойми где. Вы правильно сказали: таланту огранка нужна — работа над собой,   профессиональное   отношение к делу. Тебя могут тянуть, но еслиты сам ничего не делаешь, все равно свалишься.

Отказался от сборной — сломали ребро

— Как  человек,  девять  лет  отыгравший в Северной Америке, скажите откровенно:  без  «предсезонки»  в  России никак?
— Они  нужны.  Отношение  к  делу многих  игроков  пока  не  приемлет демократичных   методов.   Да,   профессиональный  подход  встречается все чаще – люди следят за телом, питанием,  тянутся  после  тренировок, но до НХЛ нам еще далеко.

— В  НХЛ  нет  лимитов,  только  естественный отбор.
— И все понимают: позволишь лишнего — твое место тут же займет другой.  Конкуренция  там  бешеная, все лучшие съезжаются.

— Оказаться  после  такой  демократии в команде Виктора Тихонова – стресс для организма?
— Наоборот,   было   здорово  — не многим  посчастливилось  с  этим  великим  тренером  работать.  Да  и  всю мощь его нагрузок мы ощутить не успели. Турнир был скоротечный — Кубок  «Балтики»,  прародитель  Кубка Первого канала. За пять тренировок сложно что-то понять.

— Это,   кстати,   были   ваши   первые  и последние матчи в главной сборной России,  хотя  с  Сергеем  Кривокрасовым  и  Вадимом  Покатило  вы  немало забрасывали за «Амур».
— Приглашений действительно больше  не  было.  Почему  —  не  знаю.  Я  по  крайней  мере  от  выступлений за  сборную  никогда  не  отказывался. Хотя разок было: после первого сезона в НХЛ — не поехал на ЧМ-1996.

— Эйфория захлестнула?
— Скорее  усталость.  Ощущал,  что физически  от  меня  пользы  не  будет. Сказал,  как  есть.  Только  пообщался со  сборной,  еще  и  травму  получил  —  ребро   в   одной   из   последних   игр   сломали.

— Совпадение?
— Не закономерность же.