Виртуоз

Он родился 100 лет назад – в августе 1906-го. Его мало кто видел, но все знали. Слышали и слушали целых 40 лет. Звали его Вадим Святославович Синявский…

Марш Блантера и репортажи Синявского – кстати, композитор написал музыку по просьбе комментатора, – в «дотелевизионную» ­эпоху были связаны воедино: «коробка» радио разливалась бодрыми аккордами, потом включался горячо дышащий стадион, и знакомый голос возвещал: «Наш микрофон установлен на Центральном стадионе «Динамо», где хозяева поля играют со своими тбилисскими одноклубниками. Счет после первого тайма…» Сердце мое томитель­-но замирало, а потом подпрыгивало от радости: «…2:0 в пользу москвичей…»

Конечно же, не только Синявский комментировал футбольные матчи, но лишь он запомнился. Его можно сравнить с экстрасенсом или гипнотизером: едва он начинал говорить, вся страна принималась слушать. Он приучил меня, да и, вероятно, великое множество болельщиков, «видеть» происходящее на поле. Его комментарий был подобен спичке, разжигающей воображение. До своего первого визита на стадион игру – не дворовую, а серьезную – я лишь представлял, а Синявский года два-три был моим поводырем. И реальность благодаря радиокомментатору оказалась точной копией фантазии. И это при том, что говорил он мало, объяснял скупо, делал немыслимые паузы. Да и голос не поражал тембром – негромкий, с хрипотцой, даже «запыхавшийся», словно комментатор сам, не щадя сил, носился по полю.

Он наглухо запирал себя в рамки игры: «Масленкин пасует налево Нетто, он идет дальше, дальше, отдает в центр… Удар! Неточно…» Никаких характеристик, оценок или, боже упаси, критики Синявский себе не позволял. Зато строго соответствовал логике, нити игры лишними словами не рвал.

Он мог комментировать, даже… вслепую – в 1945-м в Лондоне, где играли московское «Динамо» и «Арсенал», поле окутал густой туман, и рассказывать было, по сути, не о чем: даже игроки порой не различали своих и чужих. Ну а Синявский своим единственным глазом – второй он потерял на войне – ничего не упускал «из виду». Точнее, домысливал, но репортаж не прервался ни на минуту…

В шестидесятые годы прошлого века логично было предположить, что Синяв­ский триумфально перейдет в другую, более перспективную – телевизионную команду. Но то ли руководство голубого экрана не жаловало Вадима Святославовича, то ли он сам решил не изменять первой любви. Во всяком случае, его голос за кадром звучал редко.

Но не только поэтому резонно считать, что нынешние спортивные комментаторы вышли не из пиджака Синявского, а, скорее, Озерова. Вадим Святославович и Николай Николаевич по-разному видели свои задачи: первый, назову его виртуозом, рассказывал о футболе как об игре, а второй, что не менее почетно – мэтр, превращал его в событие государственного значения. Это упрек не ему, а времени – такова была, очень может быть, неизменная начальственная установка.

И сегодня по пути Озерова следует – либо по той же причине, либо уже по зову сердца – целый пелотон коллег с разных каналов, увы, куда менее способных, зато безудержно говорливых по делу и без оного. А «одежка» Синявского – классический, со временем не обтрепавшийся костюм – сейчас уж точно никому не придется впору, и тем более странным выглядит появление премии его имени, обреченной всякий раз попадать не по адресу.

Дебютный репортаж Вадим Святославович провел с футбола в 1929-м, а последний – за год до смерти, летом 1971-го – с популярной легкоатлетической эстафеты. Удивляться тому не стоит: Синявскому доводилось рассказывать о многих видах спорта. Однако можно углядеть в этом определенный, грустный символ – знаменитый комментатор пристрастно наблюдал не только за бегунами, но и за стремительно уносящимся от него временем.