Война окурков и под столом

Родившийся на берегах Невы гроссмейстер Корчной в историю шахмат вошел как Неистовый Виктор — так зовут его коллеги. Жертвой собственного характера Виктор Львович и сам не раз становился. Он признавался, что перед партией или матчем ему, чтобы лучше настроиться, необходимо возненавидеть соперника. Тут, наверное, главное — вовремя остановиться. А это сложно.

Кругом враги

В 1971 году Корчной в четверть­финале отборочных претендентских матчей с удивительной легкостью разгромил одного из сильнейших шахматистов мира Ефима Геллера. Но долго не мог отойти от перипетий поединка. Его комментарий в Ленинграде, за дружеским застольем, посвященным победе, был красочен и ярок:

Перед матчем я стал меньше курить и дозировал сигареты, считал их. Это сказалось, естественно, на моей игре, я стартовал с побед. Так Геллер… (далее следовало резкое словцо) это заметил и нарочно стал кидать свои окурки в мою пепельницу, чтобы сбить меня со счета (в те времена шахматистам позволялось курить прямо на сцене. — «Спорт День за Днем»). Добился своего, свел несколько партий вничью. Но я начал прикрывать свою пепельницу. И выиграл матч. В 1974 году в чертвертьфинале Корч­ной встречался с бразильцем Энрико Костой Мекингом, прозванным на родине Шахматным Пеле и Бразильским Фишером. Обыграв 22-летнего соперника со счетом 3:1, несмотря на то что тот специально громко хлопал дверью, когда уходил перевести дух в специальную комнату, мешая Корчному обдумывать позицию, Виктор Львович вышел на Тиграна Петросяна. В воздухе запахло грозой. Отношения между двумя гроссмейстерами были давно и безнадежно испорчены. Они уже встречались в июле 1971-го в Москве. Экс чемпион мира Петросян победил с минимальным перевесом после серии из семи ничьих. Злые языки поговаривали, что и Корчной, и Петросян категорически не желают выходить в финал претендентского цикла, где их поджидал Бобби Фишер. Да-да, это был тот самый цикл, в котором американец разгромил с сухим счетом 6:0 Марка Тайманова и Бента Ларсена, а такого история шахмат еще не знала. Те же языки утверждали, что, штампуя гроссмейстерские ничьи, Корч­ной с Петросяном ждут команды из ЦК КПСС, где якобы решался вопрос, кого из советских шахматистов лучше выводить на Фишера. Оставим это сплетникам, как бы то ни было, с Бобби играл Тигран Вартанович, испив до дна свою чашу унижений.

Но в борьбу с Бобби тогдашние власти действительно включились, Петросяну разрешено было брать в секунданты любого гроссмейстера-соотечественника, кого он только пожелает. А пожелал он... Корчного. Тот наотрез отказался, заявив, что не желает нести ответственность за пассивную игру Петросяна, на которую и смотреть-то неприятно. В кругу друзей он высказывался резче.

Бэлла, ты предала свой народ!

В давней войне двух гроссмейстеров участвовали и их жены. В своих мемуарах («Шахматы без пощады») Корчной описывает, как опередил Тиграна на турнире в Ереване в 1964 году, после чего Рона Петросян (супруга тогдашнего чемпиона мира) позвонила Бэлле Корчной и сообщила ей, что в армянской столице Виктор развлекался с любовницей. По тогдашним неписаным законам чемпион мира автоматически усаживался в кресло главного редактора журнала «64» и занимал ответственный пост в национальной федерации. Эти хлопоты Тигран Вартанович возложил на Рону Яковлевну, и та определяла, кого из отечественных шахматистов отправить на турнир за границу, кого в капиталистическую страну, кого в социалистическую, врагов нажила немало. Если у Петросяна жена была еврейка, то у Корчного — армянка, что многих веселило, но в ходе матча в Одессе в 1974 году эту тему не обошли вниманием приехавшие с Кавказа поклонники Тиграна. Вот таковы были отношения соперников по апрельскому поединку (начался он 11 апреля) на берегу Черного моря. Организаторы волновались, следили, чтобы гроссмейстеры-недруги получили одинаковые номера класса люкс в гостинице Интуриста, чтобы возили их на одинаковых машинах...

Не помогло. Корчной еще на предматчевой пресс-конференции вновь заговорил о пассивной и скучной игре Петросяна. Тот отметил, что Одесса — изумительный город, где его прекрасно встретили, но как пройдет матч — зависит от Корчного. Намекая на скандальный характер последнего. Безо всякого скандала Виктор Львович выиграл первую же партию, мало того, поставил сопернику мат, что и в партиях перворазрядников-то практически не бывает. Как мог пропустить угрозу экс чемпион мира — непонятно. Более того, Корч­ной (видимо, от изумления) за ход до этого унижения соперника громко сказал: «Вам мат!» Не помогло!

А дальше начались события, которые в те времена старались не освещать в прессе. Петросян ногой под столом задевал соперника. Рона Яковлевна объясняла это тем, что Тигран Вартанович уже несколько лет болтает ногами, когда нервничает, ничего страшного. Но Корчной начал отвечать! Атмосфера-то в зале Одесского украинского театра (1100 мест и на матче постоянный аншлаг) была жутковатая. Баннерные войны придут в наш спорт лишь в следующем веке, да и то на футбольные стадионы, но на шахматном поединке приехавшие из Армении поклонники экс чемпиона мира вывесили плакат: «Бэлла, ты предала свой народ!» Начинали они гораздо спокойнее: «От Москвы до Еревана все болеют за Тиграна». Атмосфера накалялась. В очередной раз получив под столом ногой (возможно, случайно), Корчной произнес: «Тигран, в шахматы играют на столе, а не под ним». Оба подавали жалобы друг на друга в апелляционное жюри. В пятой партии, когда Корчной имел перевес в счете, Петросян, по утверждению Виктора Львовича, начал трясти стол. После обмена колкостями Корчной ядовито сказал: «Вы ловите свой последний шанс».

Время лечит

С тех пор и до смерти Тиграна Вартановича они не разговаривали. И та партия матча оказалась последней. Петросян объявил о своей болезни и послал телеграмму в ЦК, требуя отмены матча, ссылаясь на поведение соперника. Авторитет экс чемпиона мира был велик, и Корчной реально опасался подобного вердикта. Разбирательство шло несколько часов, но все же победителем был объявлен ленинградец.

Возраст делает людей мудрее, как бы ни были умны они в молодости. Уже в XXI веке Корчной посетил Мемориал Петросяна. И рассказал мне в интервью, что перед самой кончиной (а он понимал ее близкую неизбежность) Тигран Вартанович «подошел к ленинградскому журналисту Александру Геллеру и долго извинялся за все то, что причинил мне в жизни, просил мне это передать, что и было сделано».