Вячеслав Колосков: «Мы держались на атлетизме»

Серия неудач сборной СССР в преддверии московской Олимпиады вызвала серьезную обеспокоенность высоких партийных боссов. Решено было произвести кадровые перестановки, дабы на домашних Играх обязательно выиграть золото.

Снег на голову

Выбор пал на хорошо зарекомендовавшего себя в управлении хоккея Вячеслава Колоскова. В 1979-м его неожиданно перевели в управление футбола.

– Для меня это назначение было как снег на голову, – признался Вячеслав Иванович в беседе с корреспондентом «Спорта день за днем». – Я никуда не собирался уходить, ведь в предшествовавшие четыре года наша хоккейная сборная выступала здорово, выиграв все, что только можно было выиграть. Уехал в отпуск в Звенигород, где у тестя был участок в четыре сотки и где мы своими силами строили небольшой дощатый домик. Вдруг приезжает «Волга», говорят, что меня хочет видеть председатель спорткомитета Сергей Павлович Павлов. Быстро собрался, приехал. Он мне сразу заявляет, мол, есть мнение вышестоящей инстанции перевести вас в управление футбола. Я был ошарашен. «Да, – говорю, – я играл в футбол, закончил институт по специализации “Футбол – хоккей”, но в последние несколько лет работаю в хоккее и небезуспешно». – «Вот поэтому и принято такое решение, оно не обсуждается. Нам надо поднимать футбол, так что завершайте отпуск и с понедельника – на новую должность».

C: Отказаться никак нельзя было?
Исключено. А потому отправился к заместителю председателя спорткомитета Валентину Сычу. Валентин Лукич повел меня через подземный переход на Арбатскую площадь. Тогда единственным управлением, располагавшимся отдельно, было управление футбола. Сыч представил меня Вячеславу Дмитриевичу Соловьеву, исполнявшему обязанности начальника управления. Там же находились Симонян, Николаев, Парамонов… В общем, все звезды нашего футбола.

Бесков согласился сразу

C: Начали вы, насколько известно, с перемен в тренерском штабе сборной…
Дела в группе у нас шли неважно, и в итоге мы на европейский чемпионат не попали. Было ясно, что придется пойти на смену тренера. Обратился за советом к Павлову и Сычу. Несмотря на то что у Сергея Павловича были напряженные отношения с Бесковым, он рекомендовал именно Константина Ивановича, тренировавшего тогда «Спартак». «Сможешь убедить Бескова? Было бы хорошо, потому что это на сегодняшний день идеальная кандидатура», – сказал мне Павлов.

C: Долго уговаривали?
Как ни странно, нет. Буквально сразу после разговора в спорткомитете отправился на базу в Тарасовку. К тому времени я проработал в новой должности всего неделю, поэтому нет ничего удивительного, что Андрей Петрович Старостин, оказавшийся в тот момент на спартаковской базе, и особенно Бесков к моему визиту отнеслись поначалу очень настороженно. Они ведь меня совсем не знали. Рассказал вкратце свою биографию, сказал, что, будучи начальником управления хоккея, защитил диссертацию. Константина Ивановича это заинтересовало, он стал доставать из стола папки. «Вот, – говорит, – тоже диссертацию пишу уже 15 лет, но все никак руки не доходят дело до ума довести». В общем, постепенно мы нашли общий язык. Я прямо им сказал: не считаю себя большим специалистом в футболе, но думаю начать с обновления тренерского штаба сборной. И в этой связи у меня есть предложение, подкрепленное мнением руководителей спорткомитета, о том, чтобы предложить пост старшего тренера Бескову. Андрей Петрович засмеялся: «Ого! Костя, от таких предложений не отказываются!» Константин Иванович взял небольшую паузу, а потом отвечает: «Действительно, выше положения, чем быть тренером сборной, нет. Раз мне оказано такое доверие, я согласен».

C: То есть оказалось достаточно всего одной беседы?
Представьте себе, да. Через два-три дня пригласили Бескова, он приехал. Еще раз подтвердил свое решение, но поставил условие: начальником команды будет Николай Петрович Старостин.

C: А как же Андрей Петрович?
Он тогда занимал одну из руководящих должностей в ЦС «Спартак», но нам посильную помощь всегда оказывал. Короче говоря, с этого все и началось. Бесков резко омолодил команду, сделал ставку на спартаковцев, но пригласил игроков и из других команд.

Хидиятуллина корю до сих пор

C: Однако на Олимпиаде вы тогда задачу не решили…
В полуфинале с Германией владели преимуществом, создали массу моментов, но так и не забили.

C: Помнится, Хидиятуллин с трех метров в пустые ворота не попал…
До сих пор, когда встречаемся с Вагизом, часто вспоминаем этот момент.

C: Наверное, по головке вас тогда не погладили?
Простили как молодому. Потом мы пробились на чемпионат мира в Испанию, что уже было большим успехом.

C: А как удалось отстоять Бескова? До вас тренеры у нас менялись регулярно, минимум раз в год…
Жестко выступил на коллегии спорткомитета. Мои доводы были таковы: произошло омоложение состава, появились новые футболисты. Да, не выиграли Олимпиаду, но нужно решать другие задачи. Если опять потеряем тренера, придется начинать все заново. Ко мне прислушались, хотя убедить членов коллегии было непросто, потому что к Бескову в спорткомитете относились настороженно.

C: Тяжелый характер?
Это как посмотреть. У меня, например, с Константином Ивановичем было полное взаимопонимание. Я никогда не испытал на себе никакого давления с его стороны. Наверное, потому что знал меру вмешательства в тренерские дела. Но все, что касается структуры, методики, мы сообща подробно разбирали: за сколько дней сбор проводить, где проводить, какой направленности сбор нужен… Все время общался и со Старостиными, и с Бесковым. Помню, приезжал к ним в Тарасовку, мы шли в знаменитый «Кооператор» и вели там разговоры.

C: Никита Павлович нормально отнесся к тому, что вы его отстранили от работы в сборной?
Я ему все объяснил: раз пришел новый руководитель, значит, должно что-то измениться. Уходил он, конечно, с обидой, но через некоторое время вернулся в наше управление, и лет 20, наверное, мы с Симоняном вместе работали. Понятно, что у каждого тренера остается горечь, но вместе с тем каждый тренер понимает: нет результата – приходится уходить.

В хоккее тренеры опережали время

C: Вы наверняка анализировали, почему сборная СССР не попала на несколько крупных турниров подряд. В чем причина: тренеры слабые? Игроки?
Игроки соответствовали задачам! И тренеры тоже! Для меня это было странным тоже. Плеяда выдающихся футболистов, которые могли выигрывать чемпионаты мира и Европы, не выходила из группы. Почему не получалось, я ответа для себя так и не нашел. Может быть, потому что на первых порах глубоко не копался. Да и вряд ли я нашел бы этот ответ с тем багажом знаний, с каким я пришел в футбол. Руководствовался мнением профессионалов – Никиты Павловича, Соловьева, Николаева, Парамонова. У каждого из них была своя позиция, своя точка зрения.

C: Вы пришли из хоккея, где у нас, в отличие от футбола, побед было не счесть. Может, все дело в традициях?
Традиций в футболе гораздо больше. Хоккей-то начал у нас развиваться только после войны. Первым делом – конкуренция. На чемпионате Европы в финальной части выступали всего четыре команды. Потом стало восемь, но попасть на Евро можно было только с первого места в отборочной группе. Это было очень тяжело: Англия, Франция, Италия, Испания, Германия, Голландия, Португалия. Плюс постоянно в этот круг вклинивались чехи, венгры, поляки, югославы...

C: Согласитесь, странно: киевское «Динамо» в 1975-м выиграло Кубок Кубков и Суперкубок УЕФА, а сборная в эти годы…
Я не специалист в тонких тех­нико-тактических деталях, но, очевидно, какие-то вопросы психологические и технико-так­ти­чес­кие мешали нам реализовать богатейший потенциал.

C: В хоккее с этим проблем не возникало?
Здесь, во-первых, конкуренция значительно меньшая. Во-вторых, у нас были тренеры, опережавшие время. Я бы назвал в первую очередь Тарасова и Тихонова. Помимо того что в сборной всегда были мастера высочайшего класса, с первых шагов методика строилась так, что нам не было равных в функциональной подготовке. Хоккеисты выполняли колоссальный объем работы, но при этом тренеры умели вывести команду на пик формы к нужному моменту. В-третьих, характер у ребят просто железный. Помню, как Коноваленко выбили зубы, но он не ушел с площадки, Володя Петров играл с надрывом приводящей мышцы, Харламов – с разбитой лодыжкой, Макаров – с вывихом плеча. То есть все во имя команды, не щадя ни себя, ни соперника. Вот эти три фактора, на мой взгляд, и сказывались.

Наш козырь – атлетизм

C: Вы сказали, что в хоккее были тренеры, опережавшие время. В  футболе таких не было?
Знаете, в чем парадокс: на мой взгляд, наша футбольная сборная выигрывала в 60-е годы тоже за счет атлетизма. А связано это было с тем, что в Советском Союзе было мало полей. Зимой клубы высшей лиги в основном базировались в Сочи. Поляна – одна на всех, расписана по часам. Причем занималось этим наше управление, потому что иначе команды так и не договорились бы, кому в какое время тренироваться. Нас отправляли в Среднюю Азию, мы несколько раз предпринимали попытки создать там условия для подготовки, но почему-то команды высшей лиги под любым предлогом отказывались туда ехать. Все собирались в Сочи. А поскольку поле одно, очень много было общефизической подготовки – кроссы, прыжковые упражнения. Вот и получалось, что мы, имея недостатки в технике, обыгрывали другие команды за счет атлетизма. Мы старались этот свой козырь использовать и в дальнейшем. Например, у нас юношеские сборные по 120 дней в году проводили на централизованных сборах. Недавно был на исполкоме РФС – 40 дней и ни днем больше.

C: Как же на такое время ребят отпускали из клубов?
У нас вообще такой проблемы не возникало. Я звонил, говорил, что нужен на две недели такой-то футболист, его тут же отправляли в сборную. Это даже не обсуждалось. Не приходилось звонить в партийные инстанции или директорам заводов. Достаточно было донести до клубного руководства решение тренерского совета. 

В спорах рождается истина

C: Тренерский совет, который вы упомянули, действительно играл какую-то роль?
Колоссальную роль. Здесь и принимались все решения по сборной – определялся план работы на предстоящий отборочный цикл, утверждался расширенный список кандидатов. Потом, правда, исполком федерации утверждал состав команды, но не было ни одного случая, чтобы федерация не согласилась с рекомендациями тренерского совета. У нас проходили очень жаркие дискуссии. Андрей Петрович Старостин обычно садился во главе стола, по обе стороны которого располагались тренеры сборных, клубов высшей лиги (такие, как Лобановский, Севидов, Соловьев, Симонян, Морозов), председатель методического совета Сергей Александрович Савин. Тренер сборной докладывал о проделанной работе, понимая, что он равный среди равных.

C: О чем спорили обычно?
О составе, об оценках действий игроков. Минимум по три с половиной часа длилось каждое такое собрание, и это не было склокой. Велся эмоциональный, но в то же время конструктивный диалог, от которого я лично получал огромное удовольствие. Не помню случая, чтобы тренеры в итоге не пришли к общему мнению. С оговорками, конечно, но договариваться удавалось. Здесь, нужно сказать, велика была роль Старостина – непререкаемого авторитета для всех нас.

C: Хоккей отличался от футбола в организационном плане?
Ничего кардинально отличавшегося в системе управления я не заметил. В чем-то футбол даже шел впереди. В работе комплексных научных групп, например. У каждой команды высшей лиги была своя КНГ, все они проводили анализы, тестирование и прочее. Выпускалось много научно-методических пособий, публиковались научные исследования, работала научная лаборатория. Рано или поздно все это должно было принести плоды. В 1988-м у нас случился всплеск – выиграли серебро на Евро и золото Олимпиады, но вскоре Советский Союз распался, и мы оказались в полном развале.