Юрий Красножан. Нальчикское все

У Юрия Анатольевича усталый голос и усталый вид. Через пару минут после традиционного вопроса «как-дела» понимаю, что дело не только в том, что застаю тренера нальчикского «Спартака» где-то на полпути между транзитом аэропорт-отель и встречей с фирмой, предлагающей его команде новую экипировку...

Рецепта выживания не существует

— Юрий Анатольевич, в конце сезона все испытывают определенное психологическое напряжение — и футболисты и болельщики и, не скрою, журналисты. А сейчас, переволновавшись за сборную, словно бы выдохнули это напряжение там, в Мариборе.
— В какой-то степени вы правы. Все как-то вышло во внешнюю сторону, не оставаясь внутри команды. Много разговоров об игре, о футболе, но они в основном касаются недавних переживаний. Хотя часть напряжения уже была снята после игры с «Кубанью». Я видел это по ребятам и не сказал бы, что процесс хорошо повлиял на нас в дальнейшем. Результатом вот этой успокоенности стала невнятная игра с «Динамо»: уступили мы москвичам во всем, но в первую очередь, конечно, в настрое. Проблему я до матча видел, и мы ее всеми методами и средствами пытались снять. Но не помогло.

— Говорят, хочешь знать заклинания для выживания — обращайся к Красножану. С одной стороны — рецензия скорее хорошая, чем наоборот. А с другой — не обижает?
— Да, вроде бы слова и положительные, но, наверное, никто из коллег не рад бы был их слышать в свой адрес. Надо исходить во всем из реалий: есть четкое соотношение «вкладываемые деньги — достигаемый результат». От него никуда не денешься, это — правило. Хотя, пресыщение внутренней борьбой с неизбежным в турнирном плане финалом сезона у меня, как и у любого нормального человека, раз за разом оказывающегося в такой ситуации, конечно же есть. Рецепта выживания я не знаю. Да и вряд ли он существует. Как и вряд ли есть на планете тренер, который рад, что каждый год оказывается в шаге от того, чтобы вывести этот рецепт экспериментальным путем.

— Каждый раз, собирая команду заново не кусали локти? Вы же практически оказывались в положении тренеров-резервистов топ-клубов, которые не имели права на будущие планы, потому что могли неожиданно полсостава «призывников» потерять?
— Так действительно одно время происходило, и было очень обидно. Но в нынешнем сезоне нам удалось сохранить костяк команды. Последний раз такая ситуация сложилась в 2006 году, когда в «Спартаке» остались ребята, вместе с которыми мы добились выхода в элиту. И я им и по сей день очень за это благодарен. Конечно, мне, как и любому тренеру, хочется солидности и стабильности. Но с другой стороны футбольный процесс ее в любом случае не предполагает. Как пример приведу нынешнее межсезонье, когда целая группа футболистов, не имевшая игровой практики, предприняла попытки трудоустроиться в другие клубы. Мы им активно в этом помогали и предпринимали все для успеха дела. Я ведь понимаю, насколько сложно игроку сидеть без работы, к тому же не подойдя одной команде, в другой он может хорошо себя проявить. Но, как мы ни старались совместно, а все не складывалось: кого-то отправляли с просмотра, у кого-то в последний момент ситуация менялась. В итоге в команду вернулись футболисты с определенной обидой. И это поначалу влияло на ситуацию в коллективе. Но потом все вроде устаканилось. Все же склоняюсь к мнению, что необходимые перемены внутри команды — это скорее хорошо, чем плохо.

— Вы о выходе в элиту с особой теплотой говорили. Часто вспоминаете то самое начало первого сезона в премьер-лиге, когда «Спартак» был на лидирующих позициях в таблице?
— Вспоминаю только если кто-то, вот как вы сейчас напомнит об этом. А так... Жизнь в прошлом — это ведь не лучшая жизнь. Меня часто спрашивают, что я по истечении времени думаю о том нашем успехе. Что это было — недооценка нас соперниками или все-таки команда была настолько голодная до большого футбола, что играла на полных оборотах? А я и по сей день затрудняюсь ответить на эти вопросы. Наверное, успехам и неудачам сопутствует совокупность причин. Имело место и то и другое, конечно. Как и еще один момент. Я хорошо помню предсезонку того дебютного года. Мы ее прошли неровно. Сначала вроде все хорошо, а потом, перед стартом чемпионата на сборах — сразу два проигранных матча, один «Зениту», а другой команде первой лиги, «Кубани». Помню, что после этих шокирующих результатов все мы, и ребята и тренеры, находились в состоянии стрессовом. Мысль была только одна, причем гуляла она где-то на грани страха и опаски — «не опозориться». Может быть, это как раз и стало тем рычагом, который помог команде заиграть на грани своих возможностей.

— Как вам удалось из дублеров создать коллектив, способный побеждать тех, в стане которых тех же ваших игроков считали материалом слабым?
— Я бы не сказал, что они были откровенно слабыми игроками. Скорее среднего уровня. А тут приобрели невероятную мотивацию — доказать и самим себе и всем, кто их со счетов списал, что они могут играть и выигрывать. Но потом... К моему глубокому сожалению, у большинства игроков среднего класса есть плохая отличительная черта: в какой-то момент они успокаиваются, думают, что можно периодически играть на классе, а это не так. Вот и идут результаты по нисходящей. Внутренний конфликт после этого каждый преодолевает по-своему: кто-то быстро ломается, кто-то продолжает скатываться, а у некоторых начинается подъем.

— Для вас, исходя из судьбы команды, наверное, большую важность имеет селекционный период, когда есть возможность заниматься комплектацией?
— Да, это так. Селекционный этап, который проходит, к примеру, сейчас, начался для нас еще в марте. Уже тогда знали, кто нам нужен, обозначили и позиции, и игроков. Но, к сожалению, нам все дается сложно, а в данном случае я бы даже сказал, что провально. Мы в силу разных причин не можем предложить игроку те условия, на которых его у нас под носом уводят в другой клуб, и случается даже, что в клуб первой лиги. Сейчас забот еще прибавится, потому что, как мне кажется, клубы топ-уровня в эту предсезонку будут стараться комплектоваться игроками российскими, да и для остальных усиление нелегионерами будет актуально. Нам надо сохранить своих ребят.

— А как вы это делаете? Ведь у множества клубов возникала проблема, когда тренеры едва ли не в последний момент узнавали о личной договоренности игрока о переходе в другую команду?
— До меня сейчас доходит информация, что несколькими нашими футболистами заинтересовались другие клубы. Буду, как обычно, разговаривать с ребятами. Очень важна в этом случае позиция самого игрока. Конечно, если предложение исходит от топ-клуба, где условия и перспективы на порядок лучше и шире, то идем навстречу. Но если футболисту предлагают трудоустроиться в клуб такого же как наш уровня, при этом разве что зарплата выше тысяч на пять, то... (вздыхает) если этот игрок для нас системообразующий, то и убеждаем остаться, и идем на какие-то уступки.

— Юрий Анатольевич, говорят, вы едва ли не лидер среди читающих специализированную литературу тренеров. Какая мысль из прочитанного за последнее время поразила глубиной и новизной, или, быть может, нашла отражение как продолжение ваших размышлений?
— Очень часто сталкиваюсь с такими вариантами. К примеру, последнее из прочитанного было на тему психологии спорта — проблема профессионального выгорания. Очень интересно было читать, ну и сам понимал и подтверждение из книги получил, что единого способа помочь в подобных случаях нет — в каждом случае подход к спортсмену должен быть индивидуальным и очень аккуратным.

Лучший — Акинфеев

— Юрий Анатольевич, а не то ли самое профессиональное выгорание произошло с нашей сборной? Что это вообще было, на ваш взгляд?
— Вполне возможно, что и так. Хотя, наверное, неправильно искать оправдания тому, что произошло, но все-таки замечу одно: те же словенцы, играющие в ведущих чемпионатах Европы, сейчас находятся на пике формы, чего не скажешь о наших ребятах, за плечами которых сложнейший сезон в России. Мне трудно судить о причинах, но, возможно, психологическое опустошение было у игроков «Зенита» — их команда все-таки в сложнейшей ситуации в итоге потеряла все шансы на чемпионство. То же самое можно сказать и об армейцах, и о спартаковцах. Наверное, тут как и во всяком подобном случае, целый комплекс причин.

— Наверное, сейчас задам немного некорректный вопрос, но без него не обойтись: на ваш взгляд, число трудодней, которые отрабатывает тренер сборной, в какой-то степени влияет на конечный результат?
— Знаете, я не отношусь к числу тех, кто еще накануне с упоением смотрел фильмы про Хиддинка и считал его божеством, а теперь подсчитывает его трудодни и определяет его ошибки с составом. Думаю, что тренер должен проводить с командой ровно столько времени, сколько, как он сам считает, необходимо ему для достижения результата. У всех ведь ситуации складываются по-разному. У одних — все организационные, селекционные и прочие вопросы решены, у других — нет, а потому сопутствующих собственно самому тренерскому вопросу дел столько наваливается, что нет времени даже на то, чтобы читать. В любом случае, каждый в какой бы он позиции ни находился, отвечает сам за свой результат.

— Кто из игроков сборной за весь отборочный цикл, да и в течение российского сезона, произвел на вас наибольшее впечатление?
— Акинфеев. Этот парень — тот случай, когда игрок — это уже полкоманды. Я не аналитик, чтобы вести подсчет правильных или неправильных действий, но то, что именно Игорю удавалось ко всем матчам и во внутреннем чемпионате и в этом цикле подходить в оптимальной форме и с огромной мотивацией, на мой взгляд, очевидно. Других назвать затрудняюсь, потому что никто не играл так стабильно хорошо как он. В основном наши игроки чередовали яркие матчи с откровенно неудачными.

— Юрий Анатольевич, сейчас очень много разговоров о «строительстве новой российской сборной». Полагаю, тут я — по адресу с вопросом к вам. Так что в первую очередь надо, чтобы построить новую команду? С чего начинать? Где базис искать? В мастерстве игроков в первую очередь, или в их мотивации, или в перспективности, или банально в антропометрических данных?
— На мой взгляд, первично умение футболиста обращаться с мячом и принять на поле быстрое и правильное решение. И именно на этих игроках надо строить базис. Тут немного не моя вотчина и мне трудно отвечать на вопросы о сборной, не зная ситуацию изнутри. Но ведь, смотрите, сейчас очень много пишется о составе команды. А что с составом? Конечно, есть и другие варианты, но ведь те, кого вызвали сейчас на сбор — объективно лучшие российские футболисты, хоть и находящиеся в неоптимальной форме. Но ведь именно эти ребята удивили и порадовали нас на Евро. Меня вот если честно пугает этот наш всеобщий переход из эйфории в уныние. На Евро наша команда прыгнула выше головы, но это было принято как показатель класса. К сожалению, мое мнение, что непопадание команды на чемпионат мира — скорее вот оно близко к объективному показателю.

— А лидерство «Рубина» во внутреннем чемпионате — не показатель ли смены флагмана российского футбола?
— Думаю, что у нас та редкая ситуация, когда несмотря на турнирное положение флагманами остаются сразу несколько команд. Так что, я бы так не сказал.

— А как вам вот такое мнение, услышанное от одного из ваших коллег: «Лучше я проиграю «Барселоне» 1:3, чем буду 90 минут смотреть с лавки, как футболисты выполняют мою команду «исключительно обороняться»?
— Это, наверное, был заядлый эстет. На самом деле для каждого тренера важен результат, именно он остается в истории, а не ход матча. И потом, «Рубин» исходил из того, что команда они молодая (я имею в виду не по возрасту игроков, а по опыту выступления в международных турнирах), не имеющая возможности комплектоваться так, как это делают те же «Барселона» и «Интер». Казанцы плясали от печки, от собственных возможностей.

— Вот интересно, а вы бы хотели, чтобы ваша команда играла в футбол «рубиновского» стиля?
— Каждому тренеру, поверьте, хочется зрелищности, но результата добиваться надо. Конечно, не все способы достичь его реализуемы на практике. Но... Иногда лучше грамотно распорядиться имеющимися силами, чем рассчитывать на удачу. Хотя она и любит смелых.

Политика — не мое

— Юрий Анатольевич, вы помните свои первые дни работы на посту главного тренера нальчикского «Спартака»? Как это было? Накануне, наверняка, бессонная ночь...
— (Улыбается.) Нет, бессонной ночи не было, но было очень сильное переживание, где-то даже на грани со страхом. Я до того момента тренировал дубль и первое желание, которое у меня было после назначения — это... Это скорее нежелание... (улыбается) нежелание опозориться. Ребятам, которые поддержали, благодарен. До этого у меня со всеми игроками были индивидуальные беседы, старался до них донести, что независимо от того временно ли я «ио» или в дальнейшем исчезнет приставка, каждый из них должен тренироваться и играть на совесть, в первую очередь для себя и команды. Даааа... Тогда у меня была мотивация одна, со временем она поменялась на «хочется достичь чего-то». Такой... внутренний конфликт: с одной стороны я понимаю, что при нынешних условиях это невозможно, с другой — желание от этого не пропадает никуда.

— Если не секрет, когда вы в последний раз «по-тренерски» боялись?
— Я не люблю эти слова — «боязнь», «страх». Лучше назвать это «крайнее переживание». Вот оно было, когда играли с «Ростовом» и с «Кубанью». Очень, кстати, старался, чтобы это ни в коем случае не было заметно. Получилось?

— Не знаю, надо повторы смотреть. А, кстати, об этом. Известно, что Слуцкий когда нервничает, качается как неваляшка, Газзаев раньше пытался грызть семечки, Семин делает движения «грею руки» при плюс 20-ти, Бердыев и четки... За вами ничего похожего не замечалось. Или удачно скрываете?
— (Смеется). Когда мы дома играем, я всегда облокачиваюсь на тренерскую коробку. Так легче скрывать. На самом деле, когда мы учились в ВШТ, Надежда Федоровна читала нам интереснейшую лекцию по психологии тренерства. И вот там этот момент специально оговаривался: если вы нервничаете и не хотите этого показывать (ну кто же хочет, чтобы его дрожащие руки или процесс ломания пальцев — крупным планом да всей стране?), то надо мысленно перевести всю моторику на пальцы ног. Вот может я мысленно и перевожу, поэтому переминаюсь. Не знаю. Может быть, так делают еще и многие другие. В общем, хорошо, что люди придумали обувь (смеется).

— А что же тут нервничать? Вы ведь один из немногих тренеров, у которых есть реальнейшая перспектива политической карьеры... Можно ведь туда.
— Можно, но я точно знаю, что это не мое. Ну не могу я быть политиком, не разбираюсь в рекогносцировках наверху и так далее, могу запросто сказать по своей неосведомленности о правилах общения там что-то такое, за что потом осудят в кабинетах. Чтобы принимать решения, от которых зачастую зависят судьбы людей, надо, во-первых, быть профессионалом в этом деле, а во-вторых, любить свою профессию. У меня ни того ни другого на сегодняшний день нет. И я искренне считаю, что сейчас я как раз занимаюсь своим делом — футболом.

— Кем вы не стали из-за футбола, кстати? О возможности карьеры музыканта знаем. А кем еще: как и все мальчишки на Кавказе — индийским актером, космонавтом...
— ...Ну актером индийским я никогда быть не мечтал (смеется). Космонавтом — да, военным и водителем и военным водителем — тоже да. К счастью, в какой-то степени победила мечта стать футболистом. Я этому рад.

— А если бы ваши сын и дочь захотели связать свою карьеру с футболом — как бы отреагировали?
— Наверное, спокойно. В большей степени то, чем они сейчас занимаются, определено ими самими. Дочь, Анна, работает менеджером в спортивной сфере, ей все нравится и мне очень приятно, когда я слышу от ее коллег прекрасные отзывы о ней. Артем в свое время играл в футбол, и был не без способностей, но на определенном этапе стало видно, что некоторый набор качеств может помешать ему реализоваться в спорте. Он тогда учился в 9-ом классе, и я принял непростое решение: серьезно поговорил с ним о том, что футбол должен остаться для него просто хобби, а больше времени надо уделять учебе. Может быть, я сделал и неправильно, не знаю, но сейчас Артем защитит диплом в Ростовском университете по «нефутбольной» профессии, а потом будет пытаться начать трудовую деятельность. Его дальнейшая судьба меня, конечно, беспокоит: сами знаете, как трудно сейчас с вакансиями.

— Кстати, вы к какой категории родителей относитесь: к тем, что считают «дети должны всего добиться сами» или к тем, кто, как говорил отец Алсу в привате «даже если она плохо поет, но хочет быть певицей — я ей помогу»?
— Я не сомневаюсь, что отцом Алсу эти слова были сказаны искренне, и кто бы что ни говорил, а все родители — именно такие, старающиеся в меру возможностей сделать для ребенка абсолютно все. Но при этом должна быть какая-то объективная грань, конечно. Нельзя снимать со своего ребенка ответственность за его выбор. Он должен сам, без чьей-то помощи или подсказки, делать вывод о том, насколько он правильный.

— Была за последнее время какая-то встреча для вас, взрослого и состоявшегося человека, поменявшая некоторые взгляды? Поразившая быть может?
— Да, совсем недавно мы были на подтверждении лицензии PRO и как раз в то же время для слушателей ВШТ курс лекций читал Олег Иванович Романцев. Я, честно говоря, откровенно напросился на присутствие. Было очень интересно все, о чем он рассказывал. А потом уже при личном знакомстве он произвел на меня сильнейшее впечатление. Умный, спокойный, с огромной силой воли человек.

— Почему-то я нисколько не сомневаюсь, что на Романцева вы тоже произвели впечатление хорошее. Кстати, у вас есть объяснение вот такого казуса: ну почему у всех тренеров есть враги и недоброжелатели, о каждом шушукают за спиной, каждого найдутся готовые при случае распять, а вот о Красножане человеке и специалисте — ну все поголовно и в один голос впечатления прекрасного?
— Ой, очень хорошо, что я положительных оценок почти не слышу. И на самом деле, искренне считаю, что пока недостоин их. У каждого из нас есть свои минусы, и у меня их предостаточно. Я учусь футболу постоянно, но... Как в том правиле «чем больше узнаешь и работаешь — тем больше понимаешь, как много еще надо узнать и трудиться».