Защитник СКА Дарюс Каспарайтис: «Дома Сабонис популярнее меня»

Говорят, в каждом взрослом человеке живет маленький ребенок. Поэтому накануне поездки СКА на родину Каспарайтиса мы решили вспомнить, каким же был Дарюс в детстве.

— Ваши родители, наверное, были спортсменами, раз отдали вас в секцию?
— Варился в спортивном котле с самого детства. Мой батя играл в баскетбол и гандбол, так что я постоянно его сопровождал на разные соревнования. Где-то он сам играл, где-то судил матчи. Что касается мамы, то она вначале работала в садике, а потом в клинике. Отец официально работал на птицефабрике электриком.

— На кого вы больше похожи по характеру?
— Наверное, на маму. Она у меня очень горячая, импульсивная женщина. А отец тихий и спокойный человек, как и моя сестра.

— Значит, вы тоже выбираете в спутники спокойных людей?
— Вы правы. Девушка Лиса, которая родила мне двоих детей, именно такая. Очень подходит мне по характеру.

— А почему отец не отдал вас в баскетбол?
— Родители меня вообще никогда никуда не толкали насильно. В хоккейную секцию пришел сам. Видел, как старшие ребята во дворе играли. Мне очень нравилась их форма. Так что когда к нам во втором классе в школу пришел тренер и спросил, кто хочет записаться в хоккейную секцию, первым поднял руку. С первых тренировок мне все очень понравилось.

— Как-то Максим Сушинский рассказывал, что тренеры в нем не сразу разглядели хоккеиста и ему приходилось терпеливо стоять за бортиком, пока в команду не пришел человек, который в него поверил...
— К нам тоже долго присматривались. Ребят набрали летом, а к осени надо было найти коньки, какую-то форму. Тогда с этим были большие проблемы. Помню, моими первыми коньками были фигурные. Батя сточил на них зубцы и они превратились в хоккейные.

— Не сточил бы — могли бы оказаться на месте Плющенко?
— (Улыбается.) Вполне. Настоящий шлем тоже достать было сложно, так что первое время катался в мотоциклетном. Вот такими были мои первые шаги в хоккее.

— Расскажите о своем первом тренере.
— Меня тренировал Алексей Витальевич Никифоров. Он воспитал меня, Зубруса… Потом уехал в Америку и дал путевку в жизнь еще многим высококлассным игрокам: Майку Комисареку, Хиггинсу. Помню, он работал в Нью-Йорке, когда я играл за «Айлендерс», и считался очень высококлассным детским тренером.

— Вас сразу определили на место защитника?
— Да, сразу. Особым ростом никогда не отличался, но всегда был крепеньким, жилистым пареньком. С самых ранних лет начал проявлять себя как довольно жесткий игрок.

— Арена, на которой СКА играл с «Ак Барсом», вам знакома?
— Это совершенно новый дворец. Я жил в городе Электренай, что находится в 49 километрах от Вильнюса. Там тогда большого хоккея не было. А наш город считался по тем временам хоккейным. У нас был построен первый крытый каток. Вильнюс — не мой родной город, но тем не менее он мне близок. Мне приходилось туда часто ездить, поскольку там жила моя бабушка. Вообще старый Вильнюс очень красивый: узенькие улочки, невысокие дома… Город очень холмистый и находится как бы немного в яме. К тому же у нас варят отличное пиво.

— Как вы учились в школе?
— До восьмого класса у меня в аттестате не было ни одной тройки. Когда переехал в Москву, возникли проблемы с русским, ведь в Литве учился на родном языке. Когда уезжал, думал, что хорошо знаю русский, но, как оказалось, не знал его вообще. Помню, меня посадили на последнюю парту и сказали: сиди, молчи и никому не мешай, тогда тройку мы тебе поставим.

— И как удалось не балагурить?
— Как вам сказать. У меня появился интересный сосед — Владислав Бульин.

— Судя по всему, покой учителям только снился…
— Мы с ним здорово подружились. Жили неподалеку, вместе ходили в один класс… Помнится, я ему постоянно мешал учиться. Нас все время пытались рассадить — его на первую парту, меня на последнюю. Но я все равно его доставал, то кину в него чем-нибудь, то еще что-нибудь эдакое вытворю.

— Когда учились в Литве, родителей часто в школу вызывали?
— Никогда. Разве что тренеру могли пожаловаться, но вообще ничего плохого, не делал.

— А школьная любовь у вас была?
— Нравилась мне одна девчонка из класса. Не знаю, любовь это была или нет… Но при ней я становился очень стеснительным, поэтому так и не проявил своих чувств. Храбрости не хватило. Только когда уехал в Москву и стал постарше, понял, что такое девушки и для чего они нужны (смеется).

— Наверное, она теперь локти кусает…
— Никогда не признавался в своих чувствах. Так что, думаю, она не знает ничего.

— Обычно у хоккеистов друзья из своей среды. А у вас школьные приятели остались?
— Один друг из Электреная. В свое время мы с ним вместе начали ходить на футбол. Ездили в Вильнюс на «Жальгирис», когда нам было лет по 13. До сих пор иногда созваниваемся, встречаемся.

— Что вспоминаете о своем детстве?
— Разное вспоминается. Тогда ведь у нас не было ни денег, ни игрушек… Мой дедушка работал трактористом. Всегда, когда слышал звук мотора, знал, что это он едет. Тут же срывался, летел к нему навстречу, и он давал мне три рубля на карманные расходы. Это был настоящий праздник: мог пойти купить мороженое, конфеты…

— Потом вы стали зарабатывать огромные деньги в НХЛ. Первое время голову не сносило?
— Когда приехал в Америку, сначала не понимал суть денег: тратил все до копейки. Ведь когда жил в Москве, получал 200 долларов, а когда уехал за океан — начал получать около 10 000 в месяц. Не то чтобы деньги портили меня. И все же порой не смотрел на цены. Мог пойти в ресторан, купить машину или спустить деньги на какие-то погремушки. Так что вы правы, было непросто привыкнуть грамотно распоряжаться зарплатой. Потом, разумеется, пришла мудрость. В какой-то момент начинаешь понимать, что в этом мире никого не удивишь тем, на какой машине ездишь или в каких штанах ходишь. Покупать костюм за 10 000 долларов может только сумасшедший.

— Вы, наверное, один из самых популярных людей у себя на родине. Вас узнают на улицах?
— Самым популярным человеком в Литве, наверное, можно назвать Сабониса. Баскетболисты в большем почете на моей родине. А про меня разное говорят. Например, некоторые считают русским и полагают, что обо мне незачем столько говорить. Но вообще у нас нет никакой русофобии. Никто не кричал, мол, пойдемте русских бить, или еще что-то подобное. Наоборот, даже в нашем маленьком Электренае была русская школа. Россия покупает у нас молоко, сыр и, можно сказать, содержит нас до сих пор.

— Фильм «Брат-2», где вы снялись в небольшом эпизоде, добавил вам популярности?
— Не думаю. Мне ведь довелось появиться в кадре лишь на несколько секунд. Иногда вспоминаю Бодрова. Жалко, что парень так рано ушел из жизни. Мне он показался очень спокойным, тихим, рассудительным.

— Говорят, талантливый человек талантлив во всем. А вы к каким наукам тяготели?
— Признаться честно, мне всегда немного не хватало усидчивости. Поэтому не могу сказать, что мне очень нравилось грызть гранит науки. И тем не менее у меня была склонность к изучению языков. Знал на пятерку русский и латынь. Однажды выиграл конкурс на самый лучший рисунок. Мы рисовали парад 7 ноября. Помню, изобразил какого-то мужика с флагом, толпу людей…