Заслуженный тренер СССР Анатолий Бышовец: «Из Чаадаева тоже сделали сумасшедшего. А я «мерседесы» на «жигулях» обгонял»

Я хотел поговорить с Бышовцем — героем песни Высоцкого, любимцем футбольных болельщиков 1960-х и 1970-х, тренером, выигравшим со сборной СССР Олимпиаду-1988, — вообще-то не об этом. Не о том, как он замечательно играл и тренировал. Не о том, как открывал для нашего футбола игроков, чего до сих пор никто так и не научился делать. Не о том, как он бросил в 1998-м посреди сезона «Зенит» ради сборной России, из которой его скоро выкинули. Не о том, как он воевал с президентом «Зенита» Виталием Мутко и президентом Российского футбольного союза Вячеславом Колосковым. Не о том, как он якобы брал деньги с игроков за включение их в состав и однажды принес футбольным чиновникам из дома ковер, который те залили вином. У меня к нему был сугубо частный вопрос, касающийся футбола и конкретного материала.

Но бывает в журналистской работе так, что человек хочет говорить. И нужно дать ему выговориться.

Почему же вы не выиграли Олимпиаду среди любителей?

— Проблема Фабио Капелло, тренера нашей сборной, в том, что он ремесленник, — пожалуй, можно начать с этого места нашего разговора, чтобы читатель понял, о чем речь. — У него на чемпионате мира в Бразилии была команда, у него были игроки, про которых во время отборочного турнира говорили в восторженных тонах. «Это очень хорошая команда, это очень хорошие игроки, мы вышли с первого места, мы лучше, чем Португалия!» — помните, да? К сожалению, Капелло, работая со сборной, не понял одной вещи. Команда может победить только тогда, когда игроки знают, какими они должны стать! И не где-нибудь, а на чемпионате мира, конкретно на поле, в конкретном матче. И тренер должен понимать, что он тоже должен стать другим! Потому что там совершенно другие требования. И к физическим качествам, и к технике, и к вопросам тактики. У Капелло есть лекала. Он раньше использовал их в клубах, которые тренировал. Он взял эти лекала за основу. А чемпионат мира — турнир совершенно другого уровня. На нем соревнуются лучшие игроки, лучшие тренеры. Что далеко ходить, вспомните, какие решения принимали тренер Алжира или молодой парень из Бельгии, с которыми соперничала наша команда на групповом турнире… как его...

— …Марк Вильмотс.
— Да. Казалось бы, одни и те же ситуации. Посмотрите, в первых матчах чемпионата мира Россия и Бельгия проигрывали, оба тренера сделали замены. Вильмотс в итоге победил Алжир. Капелло сравнял счет в игре с Кореей. На следующий матч тренер бельгийцев оставляет тех, кто принес победу в игре с Алжиром. Капелло так не поступает в случае со сборной России. Он держится за вчерашний день и как бы дает понять: это все ерунда! Вот то, что я приготовил на чемпионат мира, — это да! В составе снова нет ни Денисова, ни Кержакова. То есть Вильмотс идет дальше, а Капелло остается на месте. Гаджи Гаджиев тут в одном из интервью обмолвился, что в футболе, мол, ничего нет нового. Но он сам не играл, не понимает... А как же управление игрой? Вильмотс внес коррективы в стартовый состав сборной Бельгии, а по ходу матча с Россией сделал замены, направленные на усиление атаки. А Капелло менял игроков для того, чтобы удержать счет 0:0. И выпустил Кержакова за две минуты до финального свистка. В итоге — поражение.

— Я вот, кстати, не понимаю. Раньше Дик Адвокат любил выпускать Кержакова под занавес матча, а тут — Капелло. Это что, жест отчаяния? Некое одолжение публике: ну ладно, мол, хотите Кержакова — вот вам Кержаков? Не поздновато ли?
— Тут можно сказать и про Акинфеева, нашего вратаря. Человек после первого удара по воротам в матче с Кореей отпускает мяч, не фиксирует его. Простой мяч. Он, Акинфеев, не подготовлен. Я не буду говорить о тренере вратарей Овчинникове, работающем в сборной, он тоже только начинает. Но Акинфеева везут в Бразилию — такого. Он отпускает мяч после первого же удара, а потом запускает от корейца смешной гол. Почему Капелло ставит Акинфеева?

— Верит в него.
— Потому что понимает: с Акинфеевым проиграть — это одно, а с Лодыгиным, вратарем «Зенита», недавно попавшим в сборную, — совсем другое. Заклюют!

— А так есть на кого свалить?
— Да. Поэтому он выпускает Кержакова, когда вот-вот прозвучит финальный свисток. Вы хотели Кержакова — вот он! А что может сделать Кержаков за две минуты?

— У Капелло тоже есть инстинкт самосохранения.
— Мне тут позвонил один журналист: «Вы, Анатолий Федорович, работали там, потом — там… Но ведь вы понимаете цену ваших побед…» «Ладно, — думаю. — А почему же Лобановский, Бесков не выиграли Олимпиаду среди любителей? Когда она проходила дома, в Москве?» (Сборная, руководимая Константином Бесковым, остановилась в полуфинале Олимпийских игр 1980 года, проиграв команде ГДР — 0:1; Игры бойкотировали более пятидесяти стран. «Спорт День за Днем».) Вы помните, какая у меня была олимпийская команда и сборная, игравшая на чемпионате Европы 1992 года? Мы не проигрывали чемпионам мира и чемпионам Европы (на Евро-1992 сборная СНГ сыграла в группе 1:1 с ФРГ и 0:0 с Голландией. — «Спорт День за Днем»). Но… мне трудно разговаривать с дураками. Вот ты мне звонишь. А ведь остальные — это дети. Осталась ваша плеяда журналистов… Так вот, меня спрашивают: как вы не проиграли на Олимпиаде-1988 Италии в полуфинале (победа 3:2 в дополнительное время. — «Спорт День за Днем») и Бразилии (победа в финале 2:1, за Бразилию играли такие звезды, как Бебето, Ромарио. — «Спорт День за Днем»)?

— Действительно, как?
— Все делается очень просто. Я пытаюсь объяснять это молодым журналистам, как тебе, но чувствую: не понимают. Тогда я говорю образами, понимаешь? Образами. Представьте себе «мерседес» и нашу команду. Это «жигули». Или старая какая-нибудь «Волга». Ясно, что, если мы поставим их на ровное шоссе, наша команда проиграет. А я им, то есть соперникам, предлагаю посоревноваться на нашей российской дороге, на наших ухабах. И наша «Нива» пройдет такую дистанцию лучше, чем какой-нибудь, извиняюсь, «мерседес» с низкой посадкой или BMW.

— Это вы к тому, что должен был сделать на чемпионате мира Капелло? Поставить соперников в условия, когда они больше зависели бы от нас, чем от себя?
— Конечно! Игроки должны были стать другими, решать другие задачи. Они должны были играть так, чтобы разорвать связи соперников и лишить их изначального преимущества.

«Я понимаю, что ты колпинский Гаврош»

— Я удивляюсь, как вы, Анатолий Федорович, находили игроков. Тот же Саша Панов, форвард, обладающий скоростью, но с неясными перспективами на тот момент, когда вы возглавили «Зенит»
— У Саши была проблема — он не мог выполнять требуемый объем на поле. И пришлось с ним очень много работать в этом плане. Сегодня пишут, что Панова воспитал Анатолий Давыдов и все такое. Но Анатолий Федорович его на всякий случай взял в «Зенит». И никто не знает почему. Надо мной все смеялись, говорили: «Боже мой, этого Панова из-под травы не видно!» Это, к примеру, говорил Садырин. А Морозов тот вообще, когда я взял Сашу… ладно, не буду... У Панова проблемы были в семье. Мама одна, сестра. Он сто долларов получал. Я ему сразу дал тысячу. Но не столько ему, сколько маме с сестрой. Сказал: «У тебя есть возможность, есть перспектива. Я понимаю, что ты колпинский Гаврош...» Он не знал, кто такой Гаврош, конечно. Объяснил: «У нас с тобой будет так: вот ты куришь — ты бросаешь курить, вот ты делаешь это — ты не будешь этого делать. А через год будешь играть в основном составе ’’Зенита’’. А через два будешь в сборной России. Или будет обратное. И ты станешь на улице снова подкуривать какой-нибудь гашиш. Договорились?» — «Да-да». И вот я его взял в сборную России. А сегодня он говорит, что Давыдов из него сделал игрока. Что ж, бывает. И Давыдов точно так же. Пришел в кедах. Я его в офисе клуба «Зенит» увидел в кедах! Он ни разу не вспомнил, кем он стал и кем был. Его сын — это потрясающий мальчик, интеллигентный, весь в маму, он, когда встречает меня, здоровается. Это совершенно другое явление.

Вчера встречался, совершенно неожиданно, Кирилл, не поверишь… Москвина-Братусь. Тебе о чем-то говорит?

— Тамара Николаевна, тренер фигуристов?
— Мы с ней вчера, извиняюсь за выражение, по чарке выпивали.

— Правильно, а чего ж.
— Да... Наше знакомство длится с 1967 года. Мы когда-то с Аликом Шестерневым, у меня же жена была фигуристка, она сестра Стаса Жука... Короче, в 1967 году чемпионат мира по фигурному катанию закончился. А мы прилетели из Южной Америки в Париж. И пошли на… у них, ты знаешь, есть такие последние вечера, где они выступают, а потом — ресторан. И вот на днях мы с ней вспоминали. И знаешь, по-человечески мне ее даже жалко. Как в Питере плохо стало! Внимания мало к спорту, к фигурному катанию тоже. Надо ехать в Москву. Не хочется браться за этих маленьких, «сиси-писи», как она говорит. И мы так классно поговорили о Питере, с таким удовольствием вспоминали! Мы с женой были. Ты понимаешь, Питер — это наша с ней среда. Эти театры, эти музеи, архитектура города… Как я страдаю, что дураки работают в Питере, полное дурачье!

Бышовец приходит тогда, когда игроки пьют шампанское

— Не знаю, почему с вами так обращаются. Часто спрашиваю у футбольных людей: почему Бышовец не работает? Он же хороший тренер. Говорят: плетет интриги, все время рвется к власти, пытаясь заменить собой других.
— Это они хорошо говорят. Но кто именно это рассказывает? Иногда те, кто так говорит обо мне… Вот взять хотя бы Виталия Леонтьевича. Он говорит: «Лучший тренер. Самый лучший тренер. Но человек очень сложный. Ну, конечно, вы можете его взять, но человек очень сложный». Я задаю себе вопрос: а вы, Виталий Леонтьевич, наверное, человек очень простой? И вот когда такие люди дают подобные характеристики, по-моему… м-м… это даже какой-то комплимент. А еще кто говорит? И знает ли этот человек меня? Вот мы с тобой без малого сколько знаем друг друга?

— Ну… лет семнадцать.
— Пойми, сейчас президенты, спортивные директора клубов подбирают тренеров под себя. Они подбирают под свою среду, под свое восприятие, под свое понимание. Вот и все. И для них, видишь, что такое футбол… Это такая вещь: а, чего там — бросил мяч, и играют. Или как мой маленький сын однажды сказал. Ему лет было лет шесть-семь. Я его взял на тренировку. У меня там была одна, вторая тренировка... Потом к нему дети приходили домой — шум, гам. А я читал там что-то, отдыхал. И моя супруга говорит: «Валера, можно потише? Папа отдыхает, он устал. У него такая работа». А сын говорит: «Что за работа? Ходит по полю и свистит».

— Хах!
— Поэтому Райкин тоже говорил: двадцать два бугая бегают. Он хороший был актер, Аркадий Исаакович, все было хорошо, но ему же писали тексты, сам он ничего не писал.

— Большинство людей таким и видят тренера — ходит по полю со свистком. Но они упускают, наверное, одну деталь: тренер даже в это время напряженно думает.
— Конечно! Ты умница! Конечно! Это то, чего сегодня нет. Идет педагогический контроль. За игроком. За взаимодействием между игроками. За качеством выполнения упражнений. За тем, правильно или неправильно все делается. Потом это все откладывается, суммируется за какой-то период. И вот на основе этого определяется состав на матч.

— Думаю, вашу дотошность, въедливость воспринимают как желание «залезть под кожу», как совковый стиль управления, как желание контролировать игроков сверх меры.
— Ну, милый мой, как я понимаю, об интриге написал Угаров. Но Угаров не был игроком основного состава в «Зените».

— Угаров? Да нет, я в общем говорю.
— Если мы говорим об интригах. Понимаешь, когда работаешь в ­команде, всегда выстраиваешь какие-то отношения, смотришь, кто лучше, кто быстрее, надо как-то бороться, надо как-то командой управлять. А что касается интриг… Мне один близкий человек сказал: у тебя ведь по работе, говорит, проблемы были только с руководством, а с игроками были прекрасные отношения. И обстановка в том же «Зените», когда я там работал, была изумительная.

— А как же Сергей Дмитриев с его «разоблачениями» Бышовца?
— Не-е, это ограниченный человек. Меня когда спрашивают, с кем сложнее работать... Так вот — с дураками. В работе со звездами — другая сложность: знания нужны, уровень, харизма, игроцкий авторитет. Ни Гаджиев, ни Слуцкий, ни Непомнящий сами не играли, не могут ничего показать футболистам, тонкостей не знают, понимаешь?

— Понимаю. Но некоторым игрокам не нравилось, что вы следили за ними, чуть ли не в тумбочки заглядывали.
— (Смеется) Это все неправда. Дело в том, что Бышовец приходит к игрокам тогда, когда они сидят и шампанское пьют. Мне даже не надо ходить — я это чувствую.

— Как это?
— Это потрясающие вещи! Ты даже не можешь себе представить! К примеру, мы выигрываем матч в Болгарии. Там Стоичков, целая группа талантливых игроков, потрясающая команда — олимпийская, равная по силам нам. Харин берет пенальти (речь о матче отборочного турнира Олимпийских игр 1988 года, который сборная СССР выиграла в Софии со счетом 1:0, матч состоялся 7 мая 1987 года. — «Спорт День за Днем»). Приближается День Победы. И как раз приезжают в Софию наши баскетболисты из Америки. Я Салькову (Владимир Сальков — помощник Анатолия Бышовца в Олимпийской сборной СССР, которую тот возглавлял с 1986 по 1988 год. — «Спорт День за Днем») говорю: «Володя, у нас час пик. Мы должны быть очень внимательны, потому что есть целая группа людей…» В общем, надо было пройтись по комнатам. Ситуация напряженная. Захожу в одну из комнат, а Михайличенко и компания там уже держат по бутылке коньяка. Только захожу, слышу голос: «Я же сказал — придет и все отберет». Понимаешь? По итогам той истории наказал одного Брошина. Ты помнишь, Брошин (игрок «Зенита», ЦСКА. — «Спорт День за Днем») был любитель этого дела. Вот такая удивительная вещь. И ни в какие тумбочки я не заглядывал. Так я недоговорил…

— …да.

Библиотека, деньги, шпана

— Одно дело — работать с игроками выдающимися. Другое — с дураками. Надо знать учебный процесс. Сегодня же никто не знает учебного процесса, нет педагогики. Нет учителей. Ведь я же игроков привлекал и развивал. Они же не понимают этого. Я делал из них личностей. Ведь то, что сегодня Панов пытается рассуждать, давая интервью, это только потому, что кто-то когда-то его начал развивать как личность.

— «Чрезвычайно высокая психологичекая личность» получилась. У нас в редакции, кстати, был Андрей Кондрашов, защитник того «Зенита», который вы тренировали. Он сказал, что Бышовец на средства, собранные из штрафов, которые Кондрашов платил за различные прегрешения, собрал на базе в Удельной библиотеку.
— Это неправда. Это просто глупость. Я Юре, нашему массажисту, то есть администратору «Зенита», его теще за свои две тысячи купил библиотеку. А потом, если я кого-то штрафовал, я же эти деньги не себе брал, а уборщицам давал. В Донецке такая же была ситуация, где я работал с «Шахтером». Женщина в столовой что-то про футболиста Попова сказала. Он услышал — и матом на нее! Там дети ходят, некрасиво. Я говорю: «Давай мы с тобой так. Вот эта женщина тебя обстирывает, убирается в твоей комнате. У нее день рождения. Ты внеси деньги, попроси водителя (я даю добро), пусть он съездит, купит цветы и подарок». Вот и все. А то, что Бышовец давал деньги в школу «Зенита», в интернат, об этом молчат? У меня вот под рукой отчеты директора базы «Зенита» в Удельной. Когда работал в Химках, переводил деньги детям из необеспеченных семей, немножко их поддерживал. Что мне какие-то слова Кондрашова? Кто из футболистов это делает? Я их к этому приобщал. Так вот, теперь к главному вопросу…

— …да.
— О Дмитриеве. Ты понимаешь, самая большая и сложная работа — с такими вот. Дмитриев, Лоськов, Евсеев… Более ограниченных людей из тех, с кем приходилось работать, я не знал. Плюс Кондрашов. Хотя через мои руки прошло добрых сотен пять игроков. Но таких не было. Они мне мстят за что-то. Ведь Дмитриев думает, что у меня к нему претензии какие-то личные. Вот тебе конкретный пример. Он не подошел в олимпийскую команду. По уровню. Это себя оправдало, правда? Лютый, Татарчук, Бородюк были сильнее, чем он. Теперь смотри. Я взял в команду Леву Бурчалкина. Ты помнишь, что, когда я пришел в «Зенит» (конец 1996-го. — «Спорт День за Днем»), несколько футболистов из него ушли.

— За Садыриным.
— Да. Они бы не ушли, но мне они не нужны были, я прекрасно понимал, что эти ребята уже как бы «под» Садыриным, они с ним единомышленники что ли…

— …повязаны.
— Да, всякие там истории некрасивые. Короче говоря, остается в «Зените» Дмитриев. А Дмитриев был на ты с Мутко. На ты! И он якобы спасал Мутко от Садырина и шел против Садырина. У него какая-то позиция была в команде. Но готовности играть не было.

Мы едем на сборы. Два момента. Причем мне же незачем чего-то придумывать. Я говорю ему: «Надо подтянуть себя физически». А он как центральный нападающий был очень ограничен в действиях. Движение, скорость, то се... Ему надо было вес сбросить. Надо было найти оптимальное состояние, которое позволяло бы давать объем. И в тренировках что я делал... Когда шли командные действия, Дмитриев выпадал. Я его отправлял к Льву Дмитриевичу (Бурчалкину. — «Спорт День за Днем»). Тот давал ему нагрузку чисто физическую. Допустим, пять по пятьдесят пробежать, прыгнуть, еще там что-то. Так я Дмитриева «выдергивал» из тренировки, потом обратно брал. «Лева, — говорю, — ты понял, что надо?» Он: «Понял». И Дмитриев тоже понял. Потом смотрю — не делает. Смотрю — не делает. Смотрю — не делает! Я Леве говорю: «В чем дело?» Дмитриеву говорю: «Ты должен делать и готовиться». А Дмитриев отвечает: «Я сам знаю, как мне готовиться». Это первое.

Второе. Ушла из «Зенита» часть игроков. Но я же тебе говорил о своей интуиции, да? Сидит компания игроков «Зенита». И они так увлеклись, что не слушают меня. И не видят меня. А я, собственно говоря, сижу себе кофе пью где-то через стол. И вдруг слышу их разговор. Попов говорит: «Вот, все ушли…» А ведь никто же не верил тогда, Кирилл, что мы через год будем бороться за первое место в чемпионате России, потом выиграем Кубок, да? Никто же не верил. Так вот, идет разговор. Попов говорит: «Я тоже ушел бы», я то, я се... А Дмитриев ему говорит (причем это же дословно, это же не придумано мной): «Знаешь, Серега (речь о футболисте Сергее Попове, игравшем за «Зенит» в 1996–1997 годах, он же играл за «Шахтер», когда его тренировал Бышовец в 1999-м. — «Спорт День за Днем»), у меня в Москве есть человек, я ему позвоню, он поможет, устроит тебя». И действительно, у Попова вскоре появилось такое предложение. И когда я все это сопоставил, сказал Дмитриеву: «Сергей, а ты мне не нужен». Открыто сказал.

Что он сделал? На тренировку пришел Мутко. Мы стоим втроем. И Дмитриев говорит Мутко такую интересную вещь: «Виталий, ты мне скажи, я в команде или нет?» А я стою рядом. Дмитриев обращается к Мутко на ты. Я говорю: «Нет, ты не в ­команде. И даже если Мутко Виталий Леонтьевич тебе скажет, что да, ты будешь только в его команде, но не в той команде, которой я руковожу». Что сделал Дмитриев? Он не понял меня. Снова пришел на тренировку. Я всех остановил, сказал: «Выйди, ты не в команде». На что он сказал: «Вот я скажу людям, и эти люди… и ты узнаешь, что это такое». Я сказал: «И этим людям я скажу то же самое. Иди».

— Он имел в виду кого-то из руководителей «Зенита»?
— Нет, он имел в виду шпану. Я же новый человек в Питере, правильно?

— Дмитриев говорил, что Бышовцу не нужны были в «Зените» авторитетные игроки, он любил управлять теми, кто слова не мог сказать в ответ.
— А Кульков, Герасимец? Это что, не авторитетные люди? Где эти люди играли и где Дмитриев? А если взять олимпийскую команду — то какие там игроки были?

Мутко не мог быть вторым

— Удивляюсь, как вы, человек, влюбленный в тренерскую профессию, для которого вся жизнь — футбол, столько времени не работаете (последний раз Бышовец как тренер консультировал краснодарскую «Кубань» в 2009-м. — «Спорт День за Днем») Наверное, страдаете?
— Я тебе скажу — спасают болельщики. Отношения — исключительные. Что в Питере, что в других городах. Я приезжаю. Я для кого-то личность. Я для кого-то легенда. Вот я был с Тамарой Москвиной: автографы, фотографирование. И с ней не так, как со мной, понимаешь? Она сказала интересную вещь. Я все, мол, могу понять — что про тебя говорят, пишут в прессе. Но человек — заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР. Это то, что не покупается. Это определяет качество игрока. И качество тренера. Высокое. Это народный артист! Она ведь права.

— Жалеете, что в 1998 году на сборную «клюнули»? Может, не стоило из «Зенита» уходить? Клуб-то развивался.
— Я могу сказать, что страшно разочарован тем решением уйти из «Зенита». Я не мог его не принять, потому что вопрос о назначении тренера сборной решался на уровне правительства. Было две вещи, расскажу тебе искренне. Конечно, была сложная ситуация в «Зените». Я ее как тренер и как человек решил. Мы перестали бороться за выживание в 1997-м, а на следующий год, если помнишь, боролись со «Спартаком» за первое место в чемпионате.

— Как не помнить.
— А какие игры были!.. Поэтому чего обсуждать Дмитриева? Чего он добился?.. Это же необразованный человек. Хотя и питерец. Так вот. Идея сделать «Зенит» базовой ­командой сборной — она просто висела надо мной. Но тут, конечно, очень ревностно относился к этому президент. У нас уже не было отношений. Очень ревностно.

— Президент «Зенита»?
— Да. Я в «Зените» был самостоятелен. И отношение ко мне людей, руководителей… Он уже был вторым. А Виталия Леонтьевича ты знаешь. И главный момент. Для меня сущест­вовали какие-то вершины. И вот сборная — это вершина. Стать чемпионами Европы, стать чемпионами мира — я жил этой мечтой. Мне не давали работать ни на каком уровне. Даже Мутко, зная, что я могу что-то сделать, когда пришел в федерацию футбола, сказал мне: «Анатолий Федорович, вам не дадут работать». Это он мне говорит. И потом я выясняю, что все президенты наших ведущих клубов были против меня. И тренеры наши многие, ты же знаешь, ходят под братвой.

— Были против вас сами по себе или по чьей-то просьбе?
— Они очень сильно организованы. Смотри, что получилось в «Локомотиве». У меня же не было отношений с тем же Колосковым, которого я критиковал. Хотя считаю, что Колосков был на месте. И сейчас так считаю. Вот мы даже на днях, когда матч был с Азербайджаном, даже по чарке с ним выпили. Но я, правда, не пью — так, поднял, а… Но речь о другом...

— …ага.
— Я принял «Локомотив». И ­команда начала играть, побеждать. Хорошо играла. 4:3 «Спартак» обыграла. Три мяча забивала «Атлетико» с Форланом и Агуэро. Обыграли «Зенит». И как играли, ты помнишь? Так что они сделали… Это же все братва сделала. Они подвели черту. Человек достойный, но работать не будет. Неуправляемый. Вот и все.

— Сняли вас. За хорошую игру.
— У меня есть очень… был, вернее уже… Михаила Исаевича, ты помнишь, Танича?

— Конечно.
— И мы вот с ним… Он болельщик ЦСКА. Я тогда еще ходил на ЦСКА, когда он ходил. А потом я перестал. И на «Спартак» тоже перестал ходить. Танич, когда мы встречались на стадионе, всегда мне говорил: «Ничего не могу понять. Казалось бы, где спорт, где времена, где политика?» А у него хорошие отношения с Гинером, президентом ЦСКА, другими. В vip-ложе стадиона, когда с кем встречаешься, всегда можно рюмочку подержать, перемолвиться, еще что-то. В общем, Танич говорит: «Не-не, я это так не оставлю». Я уже не стал его во все посвящать. Он хотел с кем-то поговорить насчет меня. Через матч встречаемся снова на трибуне. Хорошо пообщались. Он говорит (а он меня Толечкой называл): «Толечка, так я все понял». Я спрашиваю: «Что ты понял?» Он говорит: «Я понял, почему ты не работаешь. Ты ж совсем другой! И по знаниям, и по интеллекту, и по пониманию футбола, и как человек. Я с ними, этими президентами, чиновниками, поговорил. Ты — другой. Ты не можешь работать в нашем футболе».

— Руководителям не нравится, когда кто-то умнее. Пусть даже тренер.
— А кто смирится с этими нуворишами, а? Или ты не понимаешь? Они же нувориши в этом деле! Что они знают, что понимают в футболе? Ничего не зная, не умея, они учат, как учить, представляешь? До смешного доходит.

— Представляю....
— Я к этому отношусь спокойно. Время все расставит по местам. Там Семин и Газзаев организовали какую-то интригу вокруг моего имени, за счет одного комментатора всякую грязь подняли, чего только не писали… Или что Дмитриев говорит. Или Угаров какой-нибудь. Спросите у Вернидуба. Спросите у Кулькова, у Герасимца, спросите у Игонина — у этих игроков «Зенита». Есть же целая группа людей, которая скажет про Бышовца совсем другое.

Ложа, ковер, взятки

— Вы человек старой закалки, и для вас как тренера сборная действительно была вершиной. Это сейчас сборные ушли в тень, даже на чемпионаты мира смотрят не так, как раньше. А клубы, наоборот, поднялись, всегда в центре внимания. И на клуб иному тренеру жизнь не жалко положить — тем более такой, как «Зенит».
— Конечно! Умница! Я Ловчеву тут как-то говорю: «Женя, все равно нет ничего долговечнее правды, все равно она восторжествует». Он: «А вот что ты сейчас? Ну, что ты сейчас-то?» Там с подачи этого комментатора, друга Газзаева, речь шла о том, что я деньги якобы с игроков беру, читал, наверное?

— Да, что-то было.
— Но, смотри, меня уже который раз приглашают в ложу для почетных гостей на стадионе «Локомотив». Причем люди, которые мне руки не подавали.

— Кто?
— Я имею в виду руководителей «Локомотива». Они звонят. Я прихожу, место там для меня. Рядом — Якунин, высшее руководство клуба. Но при этом они не приглашают туда Семина (Юрий Семин тренировал долгие годы «Локомотив», выиграл два чемпионства, четыре Кубка России, два Суперкубка России. — «Спорт День за Днем»). Так что все становится на место.

— А что за история, будто к вам домой пришли чиновники с юбилеем поздравлять, что-то пролили на ковер, а вы этот ковер потом отвезли в РФС, сказали, чтобы они почистили?
— Это написал Сабитов, бывший воспитанник. Он был тренером в «Химках», я был вице-президентом клуба. Я его выгнал. У нас был начальник команды — Игорь Торубаров. Вот я с ним недавно разговаривал, номер его телефона тут на столе… Я интересуюсь командой, они сейчас играют по второй лиге в зоне, где «Зенит»-2, «Спартак»-2. Немножко слежу за обстановкой. Так вот, тогда все руководство клуба «Химки» пришло ко мне домой. Я имею в виду дом в Новогорске, это рядом с Химками. А у меня было шампанское — «Артемов­ское». Его очень сложно открывать. Он действительно мужик здоровый (Торубаров. — «Спорт День за Днем»). Говорит: «Я сейчас...» И берет, открывает — и это шампанское во все стороны, включая нас! Естественно, пролил на ковер. Я говорю: «Игорь, придется теперь почистить». Естественно, он забрал ковер с собой, отдал в чистку и привез обратно. Вот и все.

— Понятно. Приврали, значит.
— Дело в том, что на бывшего учителя в угоду федерации футбола и Колоскову можно было написать все что угодно. И Угаров, который не играл в составе «Зенита», мог в пользу Кобелева написать все что угодно. И Лоськов, находясь под давлением братвы и в дружеских отношениях с Семиным, мог написать все что угодно.

— Вы не похожи на человека, который берет деньги у игроков, чтобы их в состав ставить. Мелковато...
— А ты мне скажи, как можно сказать игроку: «Дай мне деньги», когда у меня нет отношений с президентом, когда у меня нет отношений с агентом, когда полкоманды иностранцев? Вдумайся, каким нужно быть идиотом! Это же подсудное дело. Я же использую свое положение, если так делаю, да?

— Ну да.
— За взятку можно и посадить.

Горе от ума

— Так вы, положа руку на сердце, когда такие истории про себя читаете в прессе, расстраиваетесь или смеетсь?
— Нет, это смешно. Первое, что меня возмущает, — это неточности. Эти маленькие неточности (смеется). А потом, скажи мне, пожалуйста: на кого клевещут? На Дмитриева клевещут, нет?

— На Чацкого клеветали.
— Вот о чем я тебе и говорю! Я здесь сейчас немножко афоризмы пишу. И вот по поводу Чацкого… И это тоже я тебе скажу… как тебе сказать… Это тоже многих унижает, когда кто-то говорит: Бышовец, мол, это да, а кто вы?

— Так.
— Слушай: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».

— Это Чацкий.
— Так вот, я живу в такое время — я об этом написал, — когда многие готовы сказать: «Служить бы рад, прислуживаться то-о-же»!

— Ага, это уже Бышовец.
— Я, к сожалению, не могу прислуживаться, в этом вся трагедия. А почему так происходит? Я тоже об этом написал, может, ты читал. Слушай: «Лучшие наблюдают. К худшим прислушиваются. А почему к ним прислушиваются? Потому что они хорошо прислу-уживаются».

— Роль Чацкого — сумасшедшего, изгоя — вас, смотрю, не смущает?
— Я должен сказать, из Чаадаева тоже сделали сумасшедшего! Поэтому я написал четверостишие, раз уж ты затронул поэзию.

— Стихи?
— Да. «Когда твой разум не поник и волю не сломили годы, ты только сед, но не старик, смирившийся с законами природы».

— Интересно. Скоро будете, как Валентин Гафт, эпиграммы сочинять про коллег.
— Ну, так пришло в голову. Не пишу стихов, нет. А Валя… Мы с ним в хороших отношениях. С Квашой были в очень хороших отношениях. И вот для меня твое отношение и наши с тобой добрые отношения, как тебе сказать… Вот если бы я что-то сделал и ты расстроился, ой… я бы тоже расстроился. А когда такие ребята, которых я, мягко говоря, даже не замечаю в человеческом плане, меня «поливают», — это ерунда.

— Если вы такие речи футболистам говорите, они, наверное, за вас на поле в огонь и воду!
— Конечно! От Кондрашова я и не ожидал. Я из этой дубины сделал игрока, которого потом в сборную России брали. Вот что удивительно! Я понимаю, кому-то выгодно написать, что должен прийти тренировать какой-нибудь иностранец или Кобелев — не дай бог Бышовец! Мы же иностранцу можем простить все что угодно. А Бышовцу не прощают, что он выиграл Олимпиаду среди профессионалов.

— Нет пророка в своем отечестве.
— Да. Рад был тебя слышать, дружище! Всего доброго! Я рад был с тобой говорить, вспомнить Питер и прекрасную команду с удивительной, я тебе скажу, потрясающей обстановкой!

— Спасибо!
— Поговорите с Ромой Березов­ским. Он до сих пор звонит, говорит: «Спасибо вам, Анатолий Федорович, за ту команду!» Поговорите с Сережей Приходько. Мы с ним тут были в Турции, он говорит: «Какая прекрасная тогда была команда! И какие условия, Анатолий Федорович, вы для нас сделали!»

— К вам относились как к отцу.
— Какие условия я сделал для ­команды! Я пришел в банк. Мне дали триста тысяч долларов на команду. Какой-то неизвестный. Я отдал их на премиальные игрокам. Вдумайся! И какой-то дурак говорит, что его оштрафовали четыре раза и за четыреста долларов он купил библиотеку на две тысячи томов. Можешь себе представить?

— Игроки «Зенита» читали книжки?
— Конечно! Они хоть буквы узнали.

Семь добрых дел Анатолия Бышовца

• В составе киевского «Динамо» выиграл четыре титула чемпиона СССР, два Кубка СССР

• На чемпионате мира 1970 года стал лучшим бомбардиром сборной СССР (четыре гола в четырех матчах), признан лучшим игроком команды

• Выиграл со сборной СССР Олимпийские игры 1988 года как тренер

• Вывел «беспризорную» сборную СНГ в финальную часть чемпионата Европы 1992 года

• В «Зените» сформировал команду, которая в 1999 году выиграла Кубок России

• В 2005 году спас «Томь» от вылета из высшего дивизиона

• Выиграл с московским «Локомотивом» Кубок России в 2007 году